Элизабет Бушан - Месть женщины среднего возраста
– Ты знаешь итальянский?
– Я выучил местный диалект.
За кофе Хэл расспросил меня о моих интересах, и я поведала о своей любви к садоводству, которая родилась после знакомства с ним; о карьере и временной паузе в работе, и о новом месте. К собственному изумлению, я призналась, что в увольнении были свои плюсы.
– Я и не подозревала, что живу в смирительной рубашке, пока не сняла ее.
Хэл откинулся на спинку стула.
– Ты выбрала неверный путь, – спокойно проговорил он. – Есть же что-то еще, чем ты хочешь заниматься.
– Да, конечно, только у меня нет времени думать об этом.
– Теперь будет.
– Еще поразительно, как быстро я забыла о самом процессе выполнения работы. О том, как вставать и идти в офис, вечером возвращаться. Десять лет я занималась работой, о которой мечтала, это много для меня значило, я ужасно противилась ее потере. Но самое странное, что примерно через неделю все рутинные рабочие действия забылись. Я знаю, что после ухода Натана все закрутилось в суматохе, но не очень-то переживаю из-за отсутствия работы. Меня не грызет эта мысль. Может, это нехорошо? Так легко забыть о чем-то, что составляло немалую часть твоей жизни.
– Думаешь, это нехорошо? – Он говорил серьезно, но голубые глаза улыбались.
Мы с Хэлом пристально посмотрели друг на друга. Это был вовсе не многозначительный, не роковой взгляд – всего лишь расслабленный обмен мыслями, прощупывание почвы. Но вдруг я поняла, что смогу снова стать счастливой и обрести цельность.
– По правде говоря, Хэл, я больше скучаю по своей кошке Петрушке, чем по работе. Ее усыпили в начале года, и я вспоминаю о ней почти каждый день. Иногда просыпаюсь, и мне кажется, будто она лежит на кровати. – Я посмотрела на свою руку без кольца: это вошло у меня в привычку. – Для меня она была символом очень многих вещей. – Как рюкзак, который ты хранил в комнате.
В полночь Хэл поднялся и собрался уходить.
– Было очень здорово, – сказал он. – Может, как-нибудь повторим? – Он наклонился поцеловать меня в щеку, и на мгновение я затрепетала: что будет дальше? – Мы друзья, ты же знаешь. Нас многое связывает.
Правда ли это? Мы с Хэлом были не друзьями, а любовниками и подвели друг друга в критический момент. После этого для дружбы не было ни места, ни времени. Но мне нравилось слово «друзья». Оно было связано с преданностью, которая бывает у старых знакомых, хорошо знающих друг друга. Мне это было по душе. Наверное, для такой дружбы найдется место в моей новой жизни.
– Можно я тебе позвоню? – Хэл опять наклонился и поцеловал меня. Теплое, осторожное прикосновение к моей щеке; я была не против, но мое тело зажило отдельной жизнью и покрылось мурашками в ответ на поцелуй. Он провел пальцами по моему подбородку. – Раз уж мы так приятно начали новое знакомство, можно я позвоню?
Если бросить семя в землю, удобренную густым компостом, и полить его, оно даст ростки. Как правило, оно должно прорасти: разве что ему не повезет.
– Да.
Глава 24
Я много думала о доме, который мне предстояло потерять. О его оболочке и о том, что скрывалось под ней. «Все очень просто. Купи новый дом и начни все сначала. Дом – не самое главное в жизни», – заявил Хэл, когда я поделилась своими чувствами по этому поводу. По-другому он и не мог ответить.
Я думала о часах, о годах, потраченных на обстановку этого дома; как восторженно и изобретательно украшала я его комнаты, уголки, места, где мебель и предметы были залиты солнцем. Мои руки хранили воспоминания о долгих часах полировки и вытирания пыли; спина – воспоминания о тяжести детей, которых я таскала вверх-вниз по лестнице. На королевской кровати, где мы с Натаном проспали так долго, остались две вмятины.
Я думала о своем саде, крошечных остроконечных весенних бутончиках и осеннем увядании; о круговороте жизни и смерти. В прошлом я пыталась привести в порядок дом и сад, чтобы место обитания моей семьи было чистым и свежим. Сейчас я пыталась привести в порядок себя. Пожалуй, нет ничего сильнее подавленной страсти, той, что вынуждена существовать в подземелье, пульсируя тайной жизнью.
Ричард и Поппи планировали остаться на Лейки-стрит до Нового года, а в результате задержались намного дольше. В кенсингтонской квартире нужно было делать ремонт, и им было удобнее в это время пожить у меня. Ричард начал работать: он рано уходил из дому и поздно возвращался. Они договорились, что все еще безработная Поппи будет следить за переездом и покрасит кухню и ванную в новой квартире.
Рождество пришло и ушло; в этот год оно было иным – тихим, но все же безмятежным. Поппи так и не собрала вещи и не нашла работу. «Не умею я работать руками, – протестовала она, когда я пыталась с ней поговорить. – И краска капает на очки, а в линзах красить нельзя».
Мы обе понимали, что это всего лишь отговорки. Светящееся от радости существо, ворвавшееся домой по возвращении из Таиланда, куда-то исчезло. Вместо него по дому бродила вялая, рассеянная Поппи, которая запихивала вещи в пластиковые мешки и проводила много времени в телефонных разговорах с Джилли. С Джилли, которая, как я не преминула заметить, нашла работу.
Я посоветовалась с Сэмом насчет состояния сестры. Сэм, у которого в последнее время был гораздо более расслабленный и счастливый голос, рассмеялся и сказал, что у Поппи всего лишь предсвадебный стресс. Просто она, как всегда, перепутала время.
Тем не менее, к середине января у Ричарда появилась привычка, уходя по утрам на работу, оглушительно хлопать входной дверью, и я решила, что пора приступить к активным действиям.
Я затащила Поппи на второй этаж, в комнату для гостей, и заставила ее начать упаковывать подарки. Тихо фыркая, она семенила по комнате, поднимала одежду и бросала ее на пол. Некогда безупречная комната выглядела так, будто смерч ворвался в дверь и вылетел через окно.
– Ты помнишь, когда вы переехали на Лейки-стрит? – спросила Поппи, оставив попытки собрать вещи.
– Помню. Раньше у нас была квартира, и мы с твоим папой так обрадовались, что у нас есть лестница, что бегали по ней вверх-вниз.
– Быть взрослой… так трудно. – Поппи сгорбилась на кровати. – Трудно, правда? Взрослые такие злобные и разрушают все вокруг.
– Ты всегда говорила, что тебе не терпится вырасти.
Поппи смяла низ кардигана.
– Я же не знала, что взрослым становишься так быстро, а потом приходится всю жизнь тащить эту взрослость на горбу.
Судя по ее словам, Поппи жалела, что не осталась в Таиланде. Я никогда не могла понять, куда клонит она; наиболее продуктивные результаты давал всесторонний анализ.
– Разве тебе не нравится ваша квартира?
