Даниэла Стил - Алмазный браслет
Она сделала шаг к нему, но он жестом ее остановил:
– Не надо! Я тебя люблю. Я еду в Лондон. И не звони мне. Все кончено. – И в завершение – последняя порция жестокости: – Пламенный привет Татьяне! Скажи, ее взяла. Пусть радуется! – Лайам развернулся и вышел. Дверь закрыл тихо. Потом стукнула тяжелая калитка, а Саша стояла в своей кухне и смотрела ему вслед, вернее – туда, где только что был он, и по щекам ее ручьем катились слезы. После смерти Артура ей еще ни разу не было так мучительно больно.
Она опустилась на пол и зарыдала. Подошел щенок, Саша стала его гладить. Теперь у нее остался только этот пес. Лайам ушел, вернулся в свой мир, и Саша знала, что он говорил серьезно.
Она долго сидела и плакала в темноте. Свет зажигать не хотелось. Она повторяла одно и то же слово. Невозможно. А Лайам уже был в пути и думал о том же.
Глава 17
Отпуск в Сен-Тропе был бы для Саши приятным развлечением, если бы не болела душа. Едва приехав и увидев мать в отеле «Библос», где у них были забронированы номера, Ксавье понял, что случилось нечто ужасное. В таком состоянии он не видел Сашу со дня смерти отца. Впрочем, Ксавье уже накануне заподозрил неладное, когда столкнулся в пабе с Лайамом, пьяным в стельку и увлеченно целующимся с красивой молоденькой спутницей. У Ксавье от этого зрелища екнуло сердце. Он уже тогда подумал, что Саша с Лайамом, наверное, расстались. Лайам не был склонен к изменам, если не считать того единственного рокового случая, который привел к их с Бет разводу. И если он появился на людях в обществе другой женщины, значит, с Сашей у него все кончено.
– Поссорились? – негромко спросил он мать, когда они сидели на балконе и потягивали «Перно».
– Он стал требовать, чтобы я поставила на место Татьяну. Я объясняла ему, что сейчас этого нельзя делать. Ему хотелось быть здесь, с нами. Но это же безумие! Я не хочу портить с Тати отношения. Он захотел все и сразу. Я не могла на это пойти.
– Ну и дурак! – рассердился Ксавье. В свои двадцать шесть он был намного взрослее Лайама. – Я ему то же самое сказал. Все, что от него требовалось, это успокоиться и ждать. Но он же как молодой конь – все бьет копытом и рвется вперед.
– По-видимому, ждать для него не по силам. – Уж больно живучи у него детские комплексы. Наверное, они так и будут его терзать до конца дней. Взрослые люди, если хотят быть вместе, должны сложить воедино свой жизненный багаж и дальше нести его наравне, а если это не получается, то и отношения не складываются. У Лайама с Сашей так и вышло.
И тут Ксавье, недолго думая, объявил:
– Я его видел вчера в пабе. Лыка не вязал. Я сразу понял, тут что-то не так. Но он был не в том состоянии, чтобы разговаривать. – По его тону Саша почувствовала, что сын что-то утаивает от нее. Глядя на него в упор, она задала вопрос, который ее терзал:
– Он был один? – Слова дались ей с трудом. Грудь стиснуло, в глазах зарябило. Ксавье молчал целую вечность, а потом качнул головой:
– Была с ним какая-то дурочка. Наверное, там же и познакомились. Это ничего не значит, мам. Он был пьян. Уверен, он ее даже не знает. – Про поцелуи Ксавье говорить не стал, про юный возраст подружки Лайама – тоже. Но и сказанного хватило, чтобы Саше словно нож вошел в сердце. Стало быть, все действительно кончено. После такого известия настроение ее было испорчено вконец. Вся поездка для нее прошла как в тумане. Но Ксавье тут был не виноват. Просто Лайам ушел – и все. А она ни о чем другом не могла думать.
Две недели они провели в Сен-Тропе, общались с друзьями, ходили на пляж и по ресторанам. Обедали обычно в «Клубе 55». Пили коктейли в баре «Горилла». А еще, когда приехала Татьяна, женщины совершили налет на магазины. Саша была погружена в свои переживания, а Татьяна была холодна с матерью. Имя Лайама в разговорах не всплывало. Ксавье тоже не решался о нем заговорить. Он видел по глазам, как страдает мать, даже когда она делала вид, что все в порядке, – а это происходило почти все время. А вечером, уходя к себе в номер, Саша горько плакала в подушку. Ей страшно не хватало Лайама. И одновременно она понимала, что никакой силой его не вернуть. Оставалось только покориться судьбе. Она не могла позвонить и предложить ему приехать. В таком случае немедленно уехала бы Татьяна. Саша не хотела рисковать, да и теперь уже было поздно пытаться.
Знакомые несколько раз приглашали их провести вместе вечер. Саша соглашалась только тогда, когда это были ее ровесники или клиенты. Но даже сидеть и вести беседу было ей мучительно тяжело, хотелось тайком уползти в какой-то тихий уголок. Такого с Сашей еще никогда не было. После смерти Артура она несколько месяцев жила затворницей. Теперь она снова вращалась в обществе и делала вид, что у нее все в порядке, но это было для нее невыносимо. Она пыталась себя занять, но ничто не приносило утешения. Она рвалась к Лайаму и понимала, что он больше ей не принадлежит. Она не звонила, он – тоже. Каждый вечер Саша представляла себе, как он кутит в барах в обществе молодых женщин. К тому моменту, как они взошли на зафрахтованную яхту, она совершенно извелась. И, только покинув город и выйдя в море, вздохнула с облегчением.
По ее совету и Ксавье, и Татьяна пригласили своих друзей. Они весело проводили время. Развлекать их не было никакой необходимости. Можно было лежать с закрытыми глазами на палубе, в кормовой части, думать о Лайаме и снова, и снова переживать свое горе. Когда по вечерам молодежь сходила на берег, Саша оставалась на яхте. Она говорила, что не хочет портить им веселье. На самом же деле у нее просто не было сил ни с кем общаться. Ей нужно было настрадаться вволю.
В Портофино она ненадолго сошла на берег. Они поужинали в «Сплендидо», и в кои-то веки она согласилась пойти с молодежью развлекаться. Но, несмотря на героические усилия, вид у нее был такой несчастный, что она, сославшись на головную боль, отправилась на яхту.
– Мама не заболела? – забеспокоилась Татьяна, вернувшись. Ей было невдомек, что это она стала причиной Сашиного горя. Или она делала вид – Ксавье пока не знал.
– Нет, не заболела, – ответил брат. – Она переживает. Впервые ее такой вижу после папиной смерти. – Ксавье посмотрел на сестру с упреком, а та ничего не сказала. – Ты, Тати, ей здорово подгадила. Она этого не заслужила. Перед самой поездкой они с Лайамом расстались. – Он переживал за обоих и был убежден, что они искренне любят друг друга, какая бы ни была у них разница в возрасте. В тот вечер, когда он случайно увидел Лайама, тот тоже был в ужасном виде. Только проявлялось его плачевное состояние иначе, чем у Саши. Он вел себя вызывающе, а она страдала молча. Татьяна в ответ на слова брата не выказала ни малейшего сожаления.
