Лора Флоранд - Француженки не любят сказки
Он рывком расстегнул молнию на ее куртке, швырнул свою через прилавок и, избавившись от этих барьеров, прижался к ней всем телом. Ее ладони с удовольствием погладили его торс, прикрытый лишь трикотажной рубашкой.
– Ты правда представляла вот это в своих фантазиях, когда была тут днем?
– О да. С каждым кусочком, который брала из твоей коробки.
Он взял ее за талию, поднял и посадил на прилавок.
– Как я не догадался положить в ту коробку номер моего мобильного! – Он опять приник губами к ее губам и раздвинул бедрами ее ляжки. – Просто я боялся тебя спугнуть.
– Спугнуть м?.. – Но его губы не позволили ей договорить фразу.
Не прерывая поцелуя, он опять навалился на нее, заставил откинуться назад, на его сильную руку. Когда потом он помог ей вернуться в прежнее положение, в его руке была еще одна шоколадка.
– Почему ты мог спуг…
Он сунул шоколадку в ее раскрывшиеся губы, не дав договорить.
Она закрыла глаза; на ее языке таял темный шелк, мгновенно подладившийся под температуру ее тела.
– По-моему, ты говорил, что нигде и никогда не жил без света.
Он покачал головой, но выражение его лица говорило, что это не совсем так.
– Не жил.
– Это тьма, которая не видела света. Она предназначена для тайн.
– Тебе нравится? – прошептал он с той давней, трудно скрываемой уязвимостью, с жаждой похвалы.
– О да. Это вроде как тьма, из которой родился мир.
– Если мы хотим, чтобы родился мир, тогда нам нужно немного секса. – Он сунул руки под ее тунику, в легинсы, прижал горячие ладони к ее попке, снял со стола и посадил верхом на свои бедра. – Где ты хочешь? Как? – шепнул он, нежно и сумрачно, словно сердцевина его шоколада, когда нес ее на середину зала. – Что подсказывает твоя фантазия?
Она показала рукой на шершавый камень арки:
– Вот тут.
Держа ее одной рукой, он прижал ладонь к камню.
– Так ты поцарапаешь свою нежную кожу.
– Я хочу тут, – прошептала она. – Прямо тут.
Он хрипло хохотнул.
– Лично я бы выбрал место помягче. Где я смогу взять тебя по-настоящему жестко.
– В следующий раз, – пообещала она возле его губ, запустив пальцы в его волосы. – В следующий раз.
Он вернулся с ней назад, нашел свою старую куртку и опять накинул на нее. Защитив таким образом ее кожу, он прижал ее спиной к камню, провел ладонями вверх по ее ребрам, лаская большими пальцами ее груди.
– Что ты хочешь сказать мне? Что я красивый? Я еще не видел никого прекраснее тебя.
– Доминик, я очень хорошо представляю себе, с какими красивыми женщинами ты спал…
Он заставил ее замолчать поцелуем и одновременно раздвинул ее колени.
– Ты даже не знаешь, о чем говоришь, черт побери. – Его поцелуи делались все более жадными, ладони пытались служить защитой от шершавой стены, а его бедра давили все сильнее. Он не шутил, сказав, что хочет взять ее жестко. – Жем, скажи мне, что я могу удержать тебя.
– Между прочим, я хотела поговорить с тобой о…
– Ты просто скажи! – Он сунул руки в ее легинсы и стащил их вместе с трусиками и всем остальным.
Но она учащенно задышала от страсти, когда ее нежное лоно сначала ощутило прохладный воздух – а потом прикосновения его большого пальца, грубо раздвинувшего ее половые губы.
– Скажи.
– Ты можешь удержать меня. – Она беспомощно извивалась. – Дом – господи – не спеши. Дай мне – насладиться тобой.
Опять грубый смех, наполненный отчаяньем.
– Я попробую. Пожалуй, мне нужна практика.
И он старался не торопиться. Камень сдерживал его, напоминал, что нельзя увлекаться и напирать слишком сильно, чтобы не сделать ей больно.
Потом она сидела у него на коленях за своим обычным столиком и разглядывала тыльную сторону его рук. Они покрылись ссадинами. Пока она наслаждалась его восхитительными усилиями, он защищал ее голову и попку от грубого камня.
– Прости, – виновато сказала она, водя пальцем над царапиной, но не прикасаясь к ней, а лишь шевеля волоски на его руке.
– Пустяки, – отмахнулся он. – Правда. Пустяки. Я люблю тебя. – Он произнес это твердо, как приказ, не допускавший никаких возражений. И еще крепче обнял ее.
Самое лучшее место на свете.
– Можно я навсегда останусь сидеть вот так? – с тоской попросила она.
– Да, – ответил он, уткнувшись носом в ее волосы.
– Я люблю тебя, – прошептала она возле его горла. – Но я понимаю, почему тебе не нравится это слышать.
Его рука слегка напряглась.
– Не уверен, что ты это понимаешь.
– Это слишком прилипчиво, – сказала она, обхватила его, насколько хватило ее рук, и еще сильнее прижалась к нему.
– Жем. – Он взял ее за подбородок, но она вырвалась, уткнулась носом в ямку на его горле и вдохнула его запах – восхитительный, теплый, темный, опасный. От него пахло шоколадом, а также смесью запахов ее и его собственной кожи. – Недостаточно прилипчиво.
Тогда она подняла голову и посмотрела на него при слабом свете, который просачивался от его оконных витрин, бросая в темноту полосатые, как зебра, линии. Ей показалось, что какой-то огромный зверь вышел из лесной чащи и положил ей на колени свой рог. Но это был не единорог, а дикий, опасный хищник.
– Я хочу, чтобы ты пообещала, что никогда меня не бросишь. – Его пальцы впились ей в кожу, но тут же разжались. – Но я все равно не поверю, если даже ты и пообещаешь.
– Какие мы глупые. – Она ощупала его плечо, руку, изучая в темноте форму странного зверя. – Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что никогда меня не отпустишь. Но мне трудно поверить, что у меня есть на это право.
– Я знаю. – Его рука была то грубой, то нежной, словно он все время спохватывался и смягчал свои прикосновения. Но тотчас забывал об этом. – Сначала ты должна спасти младших. Тех, кто, – у него странным образом дрогнул голос, – в этом нуждается.
Она опять уткнулась в него, спрятав руки между своим телом и его грудью. Получилось, что он как бы целиком завернул ее в себя. В последние дни он уже понял ее потребность в этом и послушно выполнял ее желание.
– Скоро я стану сильнее, – пообещала она.
– Не сомневаюсь, – пробормотал он, вдыхая аромат ее волос. – Пообещай, что не бросишь меня, когда это произойдет. Или пообещай, что вернешься ко мне. Если тебе нужно ехать и спасать людей, пообещай мне, что вернешься ко мне, когда тебе понадобятся новые силы.
– Но ведь ты не поверишь мне. Если я дам слово.
– Нет, – признался он. – Нет, пожалуй, никогда не поверю.
Тут она неожиданно поняла, что он столкнулся со своим самым худшим кошмаром. Из-за нее. С тем, в котором он пытался ей верить, что если она уйдет, то потом вернется назад.
А ей пришлось иметь дело со своим кошмаром, совсем другим. Прогонять из памяти ту картину – парней с палками. Избавляться от ужаса, который поселился в ее душе. Сделать выбор, который не был сфокусирован ни на борьбе с той картиной, ни на капитуляции перед ней. Сделать выбор, который наконец-то станет… ее выбором. Выбором в ее пользу.
