Джоди Малпас - Одна отвергнутая ночь
Справившись с грудой ткани вокруг себя, марширую к двери и захлопываю ее за бабулей, отчего Миллер удивленно вздрагивает. Он больше не в силах сдерживать свой восторг.
— Предполагается, что ты должен быть на моей стороне, — выпаливаю, пиная ткань, запутавшуюся в ногах.
— Так и есть, — смеется он. — Честно.
Смотрю угрюмо, как он подходит ко мне и, убрав покрывало, заключает меня в объятия.
— Она сокровище.
— Она заноза в заднице, — подытоживаю, и мне все равно, буду ли за это отругана. — Что она сказала?
— Я уже говорил, мое мужское достоинство под угрозой.
— Это не значит, что ты должен ей потакать из страха его потерять.
— Я не потакал.
— Да, потакал.
— Если твоя бабушка счастлива демонстрировать твое обнаженное тело в моем присутствии, я возражать не обираюсь. — Он несет меня к кровати и садится на нее со мной на руках. — Фактически, я буду весьма благодарен за это.
— Не демонстрируй свою благодарность так охотно, — бормочу я. — И я люблю, когда ты смеешься, но не надо мной.
— Ты бы хотела, чтобы я тебе демонстрировал свою признательность?
— Да, — мой ответ решительный и горделивый. — Только мне.
— Ваша просьба принята к сведению, мисс Тейлор.
— Очень хорошо, мистер Харт.
Он улыбается, подкрепляя мое довольство, и дарит мне один из своих крышесносных поцелуев. Хоть и не долгих.
— Время летит быстро, а мы даже еще не позавтракали.
— У нас будет поздний завтрак, — не даю ему прекратить наши поцелуи, обнимаю его за шею и притягиваю к себе.
— Ты должна поесть.
— Я не голодна.
— Оливия, — предостерегает он, — пожалуйста. Я бы хотел накормить тебя, и я был бы рад, если бы ты согласилась.
— Клубникой? — делаю попытку. — Английской, потому что сладкая, и во вкусном темном шоколаде.
— Не думаю, что, делая это на публике, мы останемся безнаказанными .
— Тогда поехали обратно к тебе.
— А ты ненасытная.
— Это все ты.
— Согласен. Я пробудил в тебе это неиссякаемое желание, и я единственный мужчина, который когда-либо будет его утолять.
— Принято.
— Я рад, что мы это выяснили, не…
— … то чтобы у меня был выбор, я знаю. — Прикусываю его нижнюю губу и тяну зубами. — Я не хочу выбора.
— Молодец, — он ставит меня на ноги и смотрит снизу вверх ласковым взглядом, тень улыбки окрашивает его красивые губы.
— Что? — спрашиваю, скромно улыбаясь в ответ.
Плавным движением рук он обхватывает мою попу и тянет к себе, ставя между широко расставленных ног. А потом он оставляет легкий поцелуй на моем животе.
— Просто подумал, как мило ты смотришься, стоя тут передо мной, голая. — Он упирается подбородком в самый центр моего живота и смотрит на меня, в искрящихся глазах довольство. — Чем бы ты хотела сегодня заняться?
— Оу… — шестеренки в голове начинают крутиться, перебирая все возможные приятные дела, которыми мы могли бы заняться вместе. Могу поклясться, Миллер никогда не веселился. — Бродить, шататься, просто ходить. — Я бы с удовольствием побродила по улицам Лондона с Миллером, показала бы ему свои любимые здания и дала краткий обзор их истории. Однако едва ли его одежда подходит для прогулки. Хмурясь, смотрю на его идеально аккуратный костюм-тройку.
— Ты имеешь в виду прогулку? — спрашивает он, немного озадаченно, подталкивая тем самым снова посмотреть ему в глаза. Кажется, он не впечатлен.
— Милую прогулку.
— Где?
Пожимаю плечами, расстроенная тем фактом, что Миллеру моя затея с прогулкой не показалась привлекательной.
— Тогда что ты предлагаешь?
Несколько секунд он раздумывает над моим вопросом, а потом говорит:
— Нужно многое сделать в «Ice». Ты могла бы пойти со мной и прибраться у меня в кабинете.
Шарахаюсь, чувствуя отвращение. Его кабинет стерилен. Там не надо прибираться, и не важно, сколько энтузиазма я слышу в его голосе, он не убедит меня в том, что пойти с ним на работу — это хорошая затея.
— Ты говорил про время, проведенное с удовольствием.
— Ты можешь сидеть у меня на коленях, пока я работаю.
— Не сходи с ума.
— Я не шучу.
Я боялась, что он это серьезно.
— Я брала отгул не для того, чтобы пойти с тобой на работу, — делаю шаг назад и складываю руки на груди, надеясь, что он поймет, насколько я непреклонна. Улыбка, появившаяся на его изумительных губах, заставляет покачнуться мою стойкость. Он сыплет улыбками направо и налево, так что это доставляет радость и бесит одновременно. — Что? — спрашиваю я, а сама думаю, что мне пора прекращать задавать вопросы относительно причин его очевидного веселья и просто принять его без слов. Но этот несносный мужчина постоянно пробуждает мое любопытство.
— Просто подумал, как мило ты смотришься, скрестив вот так руки и приподнимая свою грудь.
Его глаза неустанно сияют, и я опускаю взгляд, оценивая отсутствие груди.
— Их просто нет, — приподнимаю их еще сильнее, но никак не могу понять, как он видит что-то, а я нет.
— Они идеальны, — он вдруг хватает меня, и я верещу, когда он бросает меня на постель, накрывая собой. — Прошу, пусть они остаются такими, какие есть.
— Ладно, — соглашаюсь я за секунду до того, как его рот накидывается на мой, ласково, но целенаправленно терзая мои губы. Я ошарашена, полностью поглощена, обожаю его расслабленное состояние. Все напряжение ушло.
Ну, или почти все.
— Мой костюм, — бормочет он, прокладывая дорожку из поцелуев к моему уху. — Мой внешний вид никогда не был таким сомнительным, пока ты не ворвалась в мою жизнь, сладкая девочка.
— Ты выглядишь идеально.
Несогласно фыркнув, он поднимается с моего пропитанного желанием, обнаженного тела и встает, поправляя свой костюм, заканчивает возней с галстуком, я же все это время просто смотрю на него.
— Одевайся.
Я вздыхаю и передвигаюсь на край постели, в то время как он подходит к моему зеркалу, чтобы видеть, что именно делает. Хотя я уже и привыкла к Миллеру и его дотошности, очарование остается таким же сильным. Все в нем, все, за что он берется, сделано с невероятной аккуратностью и вниманием, все это быстро стало привлекательным… за исключением моментов, когда наружу выбирается его темперамент. Отбросив эту мысль, я оставляю Миллера возиться с галстуком, а сама собираюсь, надевая чайное платье с цветами и пару вьетнамок, после чего сушу волосы и сражаюсь с ними добрых несколько минут, ругая себя за то, что не дала кондиционеру впитаться, прежде чем смыла его. Поднимаю, опускаю, несколько раз приглаживаю, и в конце концов, раздраженно фыркнув на непослушные локоны, стягиваю их в низкий хвост, перекинув через плечо.
— Милашка, — заключает Миллер, когда я возвращаюсь к нему показаться, его взгляд блуждает по мне вверх и вниз, он все еще борется с галстуком. — Никаких конверсов сегодня?
