Капля красивого яда (ЛП) - Клейтон Келси

Когда я нажимаю воспроизведение, из динамика раздается звук его голоса. Мы оба слушаем, как он угрожает убить Монти таким образом, что звучит так, будто он говорит о случайных планах на вечер вторника, а не о чьей-то жизни.

— Конечно, он это записал, — бормочет он, когда запись заканчивается. — Где ты это взяла?

Я фыркаю, не веря своим ушам. — Почему это вообще имеет значение?

— Потому что мне интересно, удалось ли тебе найти что-нибудь еще, что он записал. Например, как секс-видео, которое он незаконно снял с нами. Или, может быть, видео раздевания Мали, которое он снял камерами, которые он спрятал по всему ее дому.

У меня отвисает челюсть, и есть большая вероятность, что меня вырвет. — О чем ты говоришь?

— Твой хороший друг Монти - это то, о чем я говорю! — рычит он. — Под кличкой «богатый мудак днем, скрытый извращенец ночью»!

Я чувствую, что моя голова вот-вот взорвется. Так много всего происходит. Слишком много кусочков я пытаюсь собрать воедино сразу. Это ментальный хаос, и я умираю в его центре.

— Какое секс-видео?

Он закатывает глаза. — Тот, которым он шантажировал меня. Тот, который он сделал, когда разрешил нам воспользоваться его лодкой в тот день, сразу после того, как установил на нее скрытую камеру.

О… мой… Бог. — Э-это было, блядь, несколько месяцев назад! Какого черта ты рассказываешь мне об этом сейчас? Почему не раньше?

— Потому что я не хотел причинять тебе боль. — Он разочарованно вздыхает. — Крейг уже заставил тебя почувствовать себя использованной, и это было намного хуже, чем несколько фотографий. Это была откровенная порнография. И я позаботился об этом. Я даже заплатил хакеру пятьсот долларов, чтобы избавиться от любых следов этого.

Черт. — А видео с Мали?

— Он стер и это, вместе с сотнями других. Думаю, можно с уверенностью сказать, что я не единственный, кого он шантажировал.

Я потираю руками лицо. — Это все такой пиздец.

Он саркастически хмыкает. — Да, это ты мне говоришь.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки, потому что мы никогда ни к чему не придем, если будем спорить. И кроме того, как бы мне ни было неприятно, что он скрывал это от меня, я не могу держать на него зла, пока я тоже храню секрет.

О котором я не могу ему рассказать.

Мой голос прорывается сквозь тяжелую тишину. — Что на самом деле произошло той ночью на острове, Хейс?

— Это был несчастный случай.

— Это не то, о чем я спрашивала.

Он проводит пальцами по своим волосам. — Кэм и я пытались заставить его уехать из города. Мы использовали его собственный шантаж против него и сказали ему, что как только мы вернемся в доки, мы никогда не хотим видеть его снова, или мы покажем тебе и Мали видео. Сначала он вел себя так, как будто соглашался, но мы должны были догадаться. Загоняя психов в угол, вы превращаете их в бешеных животных.

— Итак, вы угрожали ему, и он вошел в лодку и схватил пистолет?

— Да.

— Тогда что?

В его глазах что-то есть, что-то, чего он не желает объяснять, и я наблюдаю, как он это скрывает. — Именно то, что я тебе сказал. Я отобрал его у него, и он выстрелил.

Еще. Блядь. Ложь. — Ты уверен в этом?

— Да!

С каждой секундой он становится все злее. Терпение, которое у него когда-то было, быстро иссякает. Но мы оба слишком упрямы, чтобы остановиться, пока это не зашло слишком далеко.

— Я называю это чушью собачьей, — говорю я, чувствуя, как во мне нарастает гнев. — Чертово вранье! Потому что я знаю тебя! Ты не из тех парней, которые могут убить кого-то случайно и не корить себя за это!

Его руки взлетают в воздух, когда он делает несколько шагов в сторону, затем останавливается и оборачивается. — Что, черт возьми, ты хочешь, чтобы я сказал? Что мне жаль, что он мертв? Что я хотел бы изменить то, что произошло? Что ты, блядь, хочешь услышать, Лейкин?

Я встаю и подхожу к нему. — Правду!

— Правду? — выплевывает он. — Правда в том, что я не сожалею! Я рад, что он мертв! Бросить его тело в воду и наблюдать, как оно погружается под поверхность, было одним из самых приятных моментов в моей гребаной жизни! Потому что он ушел, и мне больше никогда не придется беспокоиться о том, что он будет где-то рядом с тобой!

Вот оно. Все, что я боялась услышать, брошено прямо мне в лицо. Оглушительно тихо, пока мы двое смотрим друг на друга, его признание витает в воздухе. И есть только один вопрос, который я могу выдавить из себя.

— Кто ты такой?

— Я твой гребаный муж! И я сделаю все возможное, чтобы защитить тебя, нравятся тебе мои методы или нет!

Я говорю себе не говорить этого. Что я не хочу слышать ответ. Но когда мои глаза на секунду закрываются, я понимаю, что не могу избежать этого. Я должна спросить.

— Даже убить кого-нибудь?

— Да!

Ответ звучит так громко, что эхом разносится по комнате, и мы оба знаем, что пути назад нет. Невозможно не услышать слова, которые только что были сказаны. Все, что мы пытались скрыть, вылилось наружу и разлилось по всему полу, и нет никакого способа засунуть все это обратно в банку, из которой оно досталось.

Его челюсть сжимается, а мышцы напрягаются, поскольку любой шанс контролировать свой нрав улетучивается. — Черт!

Дверь открывается, и Кэм входит с Мали как раз в тот момент, когда кулак Хейса пробивает стену. Их глаза расширяются, когда они видят, в каком мы состоянии. Эйч вытаскивает руку из свежеприготовленной дыры в гипсокартоне, и на костяшках его пальцев кровь. Должно быть, он зацепился за гвоздь.

— Сукин сын, — бормочет он.

Я провожу пальцами по волосам, собираясь помочь ему привести их в порядок, но Кэм останавливает меня.

— Нет. Просто... — Он делает паузу и переводит дыхание. — Иди наверх с Мали. Вам с Хейсом обоим нужна минутка, чтобы остыть.

Очевидно, что он просто пытается защитить нас. Я, наверное, больше, чем он. Я встречаюсь взглядом со своим мужем и жду, когда он что-нибудь скажет. Что угодно. Но когда он отводит взгляд, я знаю, что это потому, что он согласен с ним — и ему больше нечего сказать.

Вот она я — та самая пятнадцатилетняя девочка, которая влюбилась в парня, который воспламенил мою душу одним взглядом. Девушка, которая почти обрела свое «долго и счастливо». И я так сильно хотела этого для нее. Для нас. Но это не сказка, где все живут долго и счастливо. Это реальная жизнь, где темно, холодно и жестоко.

И никто не выходит оттуда живым.

Мали нежно берет меня за руку и тянет к лестнице. И я не отвожу взгляда от Хейса, пока не буду вынуждена. Кэм пытается проверить его руку, но он не хочет иметь с этим ничего общего.

— Я, блядь, в порядке! — кричит он, швыряя чашку в раковину, прежде чем броситься к входной двери. — Мне нужна чертова сигарета.

Я чувствую пустоту внутри, когда поднимаюсь по лестнице в нашу спальню. Мали садится на кровать рядом со мной, и в тот момент, когда я срываюсь, она притягивает меня к себе. Моя голова покоится у нее на коленях, слезы льются из моих глаз, ее пальцы нежно перебирают мои волосы.

Мне нужно было, чтобы он звучал убедительно. Чтобы объяснил, что произошло, так, чтобы это имело смысл. Способ, с помощью которого любой поверил бы, что запись того, как он угрожает Монти, и последовавшая за этим трагедия были просто ужасно рассчитанным совпадением. Но какой бы секрет он до сих пор ни хранил, от этого становится только хуже.

— Что произошло сегодня вечером, детка? — спрашивает Мали. — Во что, черт возьми, мы вляпались?

Схватив салфетку из коробки, я вытираю глаза. — Полагаю, загробная карма.

— Да, мне нужно, чтобы ты немного подробнее рассказала об этом.

Это невозможно объяснить. И даже если бы это было, я бы никогда не смогла рассказать это, не сломавшись снова. Поэтому вместо этого я беру свой телефон и проигрываю для нее голосовую запись.

На случай, если вам интересно, услышать это в третий раз все равно ничуть не легче.