Александра Таневич - На краешке любви
– Ира, ты бы лучше вызвала врача на дом. Ты такая бледная.
– Но у меня же температуры нет. Только голова кружится и подташнивает немного. Мама говорит, что это от той рыбы, которую мы позавчера ели.
Анна Николаевна была добросовестным доктором, тем более для соседей. Внимательно осмотрев пациентку, она решила уточнить:
– Ирочка, я задам тебе один нескромный вопрос. Ты уверена, что не беременна?
Ира густо покраснела и отвела взгляд. «Можно, конечно, соврать, – подумала девушка. – А если и правда?.. Вроде же должно было быть все нормально... Димка говорил...»
– А вы не скажете маме? Я не знаю. Честно, не знаю. Вроде бы нет, – Ира стеснялась посмотреть на соседку.
– Я в первую очередь доктор, а потом уже подруга твоей мамы, – строго отозвалась Анна Николаевна. – Так что давай-ка я тебя на анализы направлю. На всякий случай. А послезавтра – ко мне на прием. И таблетками не увлекайся, пока результаты не будут готовы.
Путь из поликлиники показался Ире бесконечным. Она шла от лавочки до лавочки, присаживаясь на каждую. Ира с ужасом думала о том, что подозрения Анны Николаевны могут оказаться правдой. От мысли о том, что ей грозит участь матери-одиночки, головокружение становилось сильнее и даже слезы на глаза наворачивались.
А может, все-таки Димка женится? Если сообщить папе... Папа заставит его жениться... Папа не захочет, чтобы про меня говорили унизительно... Только как же мы тогда будем жить? Разве можно жить с женой по приказу? А может, Димка сам захочет жениться? Если он поверит, что это его ребенок... Но поверит ли? А может, все еще обойдется? И я совсем не беременна?» Ира тяжело вздохнула. Она почти дошла до дома и сидеть на лавочке перед подъездом не захотела.
Ира долго сидела у зеркала, всматриваясь в свое лицо. Опухшие веки, красные глаза, морщины, как у столетней бабки... И в таком виде она должна предстать перед Дмитрием и сообщить о своей беременности.
Если она сейчас так жутко выглядит, что будет месяцев через пять-шесть? Ира задумалась, потом, не уверенная в результате своих действий, нанесла на лицо толстый слой тонального крема. Почти уткнувшись носом в зеркало, она снова принялась рассматривать собственное отражение и пришла к выводу, что необходимо щеки сделать более румяными, а припухлость век попытаться скрыть, нанеся ярко-зеленые тени. Карандашом Ира решила не пользоваться, побоялась, что руки будут плохо слушаться и линия под глазами получится кривая и волнистая.
Минут сорок она пыталась сделать себе лицо без следов бессонной ночи. Накрасив губы помадой свекольного цвета, она посмотрела на результат собственных трудов: «Натуральный индеец на тропе войны!»
С одеждой она долго не мудрила, надела брюки и свитер в тон помаде.
Спускаясь по лестнице, Ира пыталась понять, что она будет делать, если Димка не придет. Скорее всего, она вынуждена будет идти в училище, искать третьекурсника Костоглодова, потом объясняться с ним в коридоре, где шум и полно народу. А предварительно еще объяснить отцу, что ей надо обязательно найти какого-то там курсанта. И придумать уважительную причину – зачем этот самый Костоглодов понадобился дочери заместителя начальника училища.
Но Димка стоял неподалеку от подъезда.
– Ир, я думал, ты уже и не появишься.
– Я это... – девушка взмахнула рукой, – это...
– Да ладно, ничего страшного. Я тебя дождался, как видишь. Куда пойдем, в кино или просто погулять? Или в кафе?
– Давай в парк пойдем, свежим воздухом подышим.
Димка был разговорчив только на первом свидании, а на каждом очередном разговаривал все меньше и меньше, а Ира становилась все более словоохотливой. Но в этот раз она молчала, погрузившись в свои невеселые мысли.
– Мороженого хочешь?
– Нет. Дима, я хотела тебе сказать одну вещь...
– Ну, давай рассказывай. Только если ты насчет майских праздников, то я тебя заранее предупредил, что не смогу провести их с тобой. Так что никакие претензии не принимаются.
Дима планировал второго мая идти к Женьке мириться: «Целый месяц прошел, она должна теперь понять, кто в доме хозяин».
– Дим, пойдем в беседку, в ту... Помнишь?
– Пошли, – обрадовался Димка. Понятно, для чего Ирина зовет его в беседку и почему так робеет. Ей ведь неловко сказать, что она передумала и хочет того же, что сама же и запретила.
Дмитрий первый раз в жизни не мог определиться с двумя девушками. Он вспоминал Женьку каждый день, но при мысли о том, что после примирения надо будет расстаться с Ириной, ему становилось грустно. Он так и не объяснил себе, что же заставило его познакомиться с Ирой.
Они шагали рядом и думали о разном. За те три недели, что прошли со дня их первой встречи, дикий виноград сильнее обвил беседку, зеленые листья скрывали ее потемневшие от старости деревянные стены и тех, кто захотел в ней уединиться.
Ира села на лавочку, вернее, на жердочки, оставшиеся от некогда широкой скамьи, и, борясь с волнами тошноты, начавшими накатывать в такой неподходящий момент, глядя на грязный пол, на который они стелили курсантский китель, попыталась высказать то, ради чего она привела сюда Диму.
– Дима, я хотела сказать... – Она никак не могла решиться произнести те два слова, которые должны будут изменить все.
Димка обнял девушку и запустил ей руки под свитер.
– Отстань, – Ира резко вскочила, – у тебя одни глупости в голове, а я беременна!
В первый момент Димка подумал, что ослышался. Он решил уточнить:
– Как это ты беременна? Когда?
Ира хотела что-то ответить, но не смогла. Она выскочила из беседки и засунула голову поглубже в виноградную лозу...
Димка поспешил за ней.
– Ира, тебе плохо? Ты что, правда беременна?
Она, стараясь не смотреть на него, оторвалась от беседки и направилась куда-то прямо в кусты, Дима остановил ее за руку:
– Ир... Подожди... Я понимаю, раз ты беременна, значит... А где его отец? Вы поругались?
Ира зажала рот ладонью, глаза ее округлились, а плечи начали подрагивать от приступов тошноты. Ей показалось, что она теряет сознание, но она лишь прислонилась к виноградным побегам и закрыла глаза. Димка не поверит, что это его ребенок, ведь не бывает, чтобы через три недели после знакомства девушка знала, что беременна. По крайней мере, она сама всегда считала, что должно пройти месяца полтора-два. Димка не поверит, и она станет матерью-одиночкой. Или вынуждена будет сделать аборт.
– Ира, что с тобой? Тебе плохо? Давай я отведу тебя домой. Не надо ничего объяснять, я все понимаю...
Ира крепко зажмурилась, словно от этого могло что-то измениться, и, будто читая по слогам в видимой ей одной книге, четко произнесла:
