Леночка, или Анна Каренина наших дней (СИ) - Июльская Ирина

— Этот вечер будет со мной до конца моих дней, его нельзя стереть из памяти, это будет приятная «зарубка» на ней… —

Прежде чем зайти в свой гостиничный номер, Лена пожала руку Резо со словами:

— Спасибо за сегодняшний вечер, Резо. —

На что он, то ли шутя, то ли серьезно, посмотрел на Леночку и сказал:

— Как, и это все? — Лена даже растерялась на секунду.

— А что ты хочешь, Резо? — спросила она опомнившись.

— Поцелуя… — он смотрел на нее своим горящим взором, который присущ только людям «кавказской национальности», сколько бы лет они и не прожили в Москве. Лена подалась вперед и поцеловала Резо между подбородком и его щекой, успевшей покрыться щетиной за этот вечер. Это был, наверное, самый невинный поцелуй за всю ее жизнь. А он взял ее рукой за подбородок и впился в ее губы горячим поцелуем. Это был всего лишь четвертый мужчина, который поцеловал ее в губы за все ее тридцать восемь лет, не считая те давние пьяные поцелуи Роберта на дне рождения Тани, сколько лет пролетело, а омерзение так и не прошло. Но Лена успела почувствовать разницу… Все они разные, все по-разному целуются и любят тоже по-разному, но с Резо у нее ничего не будет, она сразу дала ему понять при их первых же встречах. Да и зачем, у него в труппе полно актрис, которые почли бы за честь, а Лене это совсем не нужно. Она сказала тогда, глядя в глаза Резо, что уважает и любит мужа, первое — правда, а вот второе… Но Резо поверил и оставил свои надежды даже на кратковременный роман и вот… такой порыв горячего кавказского мужчины! Лена резко отвернулась и вошла к себе в номер, оставив Резо одного в гостиничном холле.

Уже после вечернего душа, лежа в постели, Лена немного отошла от театрального потрясения «Гамлетом» и мыслями вернулась к Дмитрию: — Завтра мы идем на Вернисаж, — и она с улыбкой заснула.

Глава 46 Прогулки по Лондону

Утром, едва отойдя ото сна, она уже предвкушала встречу с Дмитрием. Какой все же подарок ей преподнесла судьба! Как бывает порой непредсказуема жизнь. Рубили под корень графский род; и революция была, и эмиграция, и Вторая мировая война с ее ужасами Освенцима. По линии Олега тоже прокатился каток репрессий: лагерь, расстрел его деда Николая Михайловича в 1937 году. А ведь так и не искоренили род Воронцовых-Хрусталевых. Она знакома и даже подружилась с прямым потомком графа, предки которого так много сделали для ее родного города, да и края в целом. Неудобно было расспрашивать графа о его семье, детях. Может при подходящем случае она и спросит. Да и стеснение здесь как-то не уместно, она же не собирается замуж за Дмитрия.Как и условились, Дмитрий заехал за Леночкой в назначенное время, в 12 часов по полудню.

Осенью Лондон становится главным центром современного искусства и буквально насыщен культурными событиями: — открытиями выставок в галереях и музеях, торгами в аукционных домах и год от года приток посетителей и туристов только растет. Лондонская галерея модернистского и современного искусства входит в группу галерей Tate Modern, в ее коллекции находятся произведения мирового искусства, созданные с 1900 года. Сегодня здесь соберется весь бомонд Лондона и не только Лондона. Среди гостей Леночка заметила несколько кинозвезд, а также богатых представителей шоу-бизнеса. Так Леночка неожиданно для себя попала под вспышки объективов кино и фотокамер. Это было вызвано и успехом спектакля, поставленного по ее книге, о котором уже написали во многих газетах, а также и тем, что стояла она рядом с известным галеристом и меценатом графом Дмитрием Воронцовым-Хрусталевым, одним из настоящих ценителей и знатоков современного искусства, к оценке которого прислушиваются все, особенно аукционные дома, в которых уже начались осенние торги.

Впервые за свою жизнь Леночка почувствовала себя в центре внимания среди сливок общества, да еще и в Лондоне. Ей здорово помогло то, что тогда в БРИПе она занималась английским. Она даже вспомнила с благодарностью Алекса, ведь это была его идея, на которую он денег не жалел. Но особенно помогло знакомство и общение с Лилией Генриховной, она первая ей рассказала про Лондон и англичан столько тонких подробностей, которые помогли несведущей Леночке влиться в английское общество, не наделав грубых ошибок. Что греха таить, англичанам свойственен некий снобизм, который они иногда усиленно скрывают. Дмитрий — другое дело, но ведь в нем течет русская кровь, хоть и вырос он далеко от Родины. Вспомнилась аналогия с Резо и Лена позволила себе внутренне усмехнуться, хотя это никак не отразилось на ее лице:

— Еще немного и ты станешь этакой новоиспеченной Элизой Дулитл из «Пигмалиона» Бернарда Шоу, только и осталось завести с кем-нибудь разговоры о погоде… —

Хотя надо признать, что цветами Леночка никогда не торговала. Да, родилась она в небогатой, но интеллигентной семье. Вспомнился папа… И как бы он отнесся к этому блеску и гламуру, окружившими его дочь. Но, несомненно, он был бы рад и горд, что не прервался славный род Воронцовых-Хрусталевых, тесно связанный с его родной землей.

Дмитрий уверенно повел под руку Леночку по залам галереи, где был представлен русский авангард начала 20 века. Лену поразили глубокие знания Дмитрия в современном искусстве, многих художников он знал лично, встречался с ними еще в детстве и юности, когда они приходили в их дом к отцу, основателю семейного дела по продаже предметов современного искусства и антиквариата.

Вдруг среди гостей Леночка увидела знакомый профиль, женщина повернулась и Лена сразу узнала Зою Николаевну, мать Марины. Прошло столько лет, но увидев однажды это лицо, его трудно позабыть.

Есть женщины, а есть женщины-богини, тот редкий тип, к которому, несомненно, принадлежала Зоя Николаевна. Величественная осанка, грация движений, многозначительное молчание, немногие, но весомые по значению фразы. Умение ходить, носить одежду, все в ней было изыскано. Трудно было понять, откуда у нее, уроженки Сибири, такая королевская стать. Всю свою сознательную жизнь Зоя скрывала, что являлась правнучкой царского генерала, оказавшегося в годы революции в Сибири и погибшего от рук бандитов. Отец Зои каким-то образом избежал репрессий и дослужился до высокого военного чина, несмотря на то, что его отца, Зоиного деда расстреляли незадолго до войны, все в том же 1937 году. Об отце Зое было известно немного, она только знала, что он работал в закрытой зоне и был военным инженером в погонах. Зою воспитывала в Томске бабушка, мать была врачом и проживала по месту нахождения мужа, который в силу секретности или еще каких-то неизвестных причин был ограничен в свободе. Мать периодически приезжала к ним в Томск, чтобы отвезти дочь показать отцу. Зоя помнила высокую фигуру отца, он уже тогда начал кашлять, вероятно поэтому визиты маленькой Зои и ее встречи с отцом прекратились, у него обнаружили открытую форму туберкулеза, свирепствующую в тех краях. Мать Зои ненамного пережила своего мужа и восьмилетняя Зоя осталась одна со своей бабушкой, которая заменила ей родителей. Больше у Зои родственников не было, за исключением родной сестры бабушки, которая жила заграницей. Бабушка была немногословна и Зое мало чего было известно. Она лишь знала, что они принадлежат по своему происхождению к чуждому классовому элементу общества, а проще, как тогда иногда называли, из «бывших». У Зои или Зои Николаевны Бурминой интересная история жизни, но об этом несколько позднее на страницах романа, как знать, может она сама о себе поведает нашей Леночке, которую тоже узнала, несмотря на то, что они всего несколько раз мельком встречались и довольно давно, в последний раз тогда, в Склифе шестнадцать лет назад. Лена увидела, как распрощавшись со своими собеседниками, Зоя Николаевна идет по направлению к ней с Дмитрием, который завидев Зою, двинулся ей навстречу. Исходя из этого, Лена догадалась, что они знакомы. Дмитрий подвел Зою Николаевну к Лене, чтобы представить их друг-другу: