Анна Берсенева - Стильная жизнь
Илья придвинулся было к ней в темноте, обнял, прижался горячим животом. Но она застыла так напряженно, что он сразу это почувствовал.
– Ох, Аля, – поморщился он, выпуская ее из объятий, – ты держала бы в руках эмоции, честное слово! Ну что теперь, спать поврозь ляжем, раз у Веньки такое дело?
– Не обижайся, Илюша… – Она провела пальцами по его лицу, словно извиняясь. – Так мне тошно, в себя прийти не могу.
– Ну, спи тогда, – проворчал он, отворачиваясь к стене. – Утро вечера мудренее.
Но уснуть она не могла.
Все, что было связано для нее с Венькой, проносилось в памяти, не давая сомкнуть глаз. Спокойный, ласковый свет в его печальных глазах, глядящих на нее сквозь темную прядь… Тихие, без страсти прикосновения его ладони, вытирающей тушь с ее заплаканного лица…
Каждое его движение, каждое слово было так естественно в той бесконечной череде бредовых вывертов, которые она видела вокруг себя, что никакая неестественность просто не могла к нему пристать! И вдруг…
Особенно сегодня ей тяжело было об этом думать: после того как он – ведь именно он, никто другой! – разбудил в ней это удивительное состояние: владение своей душой, своим телом, способность, играя, и отдаваться непосредственному чувству, и делать его зримым для других.
Ей больно было думать о нем – так больно, как никогда прежде, и она сама не понимала почему. Ведь она не любила его, не чувствовала к нему ничего подобного тому, что чувствовала к Илье. Да их, если разобраться, вообще ничего не связывало! Несколько коротких разговоров почти ни о чем…
«А сейчас он где? – вдруг подумала Аля. – Куда он мог пойти после всего этого?»
Она вспомнила Варю, Гарика, и ей тошно стало думать о том, где мог быть сейчас Венька. Но мысль о нем против воли не давала ей покоя.
– Илья… – Аля прикоснулась к его плечу. – Илья, проснись на минутку…
Он что-то пробормотал во сне, повернулся, потянулся, приоткрыл заспанные глаза.
– Что такое? – пробормотал он. – Что, утро уже?
– Нет, Илюша. – Ей стало жаль его будить, но только он мог ей ответить. – Ты не знаешь, где он сейчас может быть?
– Кто?
Илья сел на кровати, все еще не до конца проснувшись.
– Да Веня! Илья, я не могу уснуть, у меня сердце не на месте. Как подумаю про все это… – оправдывающимся голосом произнесла Аля. – Может, я съездила бы? Если он не у Вари и не у этого, конечно…
Илья наконец стряхнул остатки сна.
– Сдурела ты, милая, – сердито сказал он. – Ты что думаешь, он мальчик, утешать его надо, сопельки ему вытирать? Нормальный он мужик, несмотря ни на что. Сидит сейчас где-нибудь, бухает. Не переживай ты за него, расслабься!
– Где? – спросила Аля. – Где сидит?
– Не знаю, он мне не докладывает, – совсем уж рассердился Илья. – Слушай, так ведь я и приревновать могу, несмотря на его широкую сексуальную ориентацию! Среди ночи приспичило к нему ехать, аж трясешься вся… С чего это вдруг?
– Я сама не знаю, – опустив глаза, ответила она. – Но мне кажется, ему должно быть сейчас очень плохо.
– Мало ли кому сейчас плохо, – холодно произнес он. – Ты что, армия спасения?
– Но он же не чужой человек…
Аля наконец взглянула на него. Лицо у Ильи было сердитое и упрямое, он не смотрел на нее. Но и ей упрямства было не занимать, тем более сейчас. Не упрямство влекло ее туда, где Венька был в эту ночь один.
– Как же ты, интересно, собираешься ехать? – спросил Илья, взглянув на свои большие, в прозрачном корпусе часы. – Три часа ночи, между прочим. Учти, я тебя к нему доставлять не собираюсь.
– Машину поймаю, – сказала она, стягивая прозрачную ночную рубашку. – Есть же сейчас машины на Тверской.
– Есть, – усмехнулся он. – Проституток развозят.
Он молчал, глядя, как она натягивает джинсы, свитер.
– И куда ты все-таки собираешься ехать? – спросил он наконец.
– Скажи мне, Илья, – попросила она. – Я же чувствую, ты знаешь! Скажи…
Наверное, было в ее голосе, во взгляде что-то такое, над чем он чувствовал себя не властным.
– Чувствуешь… – сердито пробормотал он. – Какая чувствительная, надо же! Избыток чувствительности, между прочим, только вредит в жизни, можешь мне поверить.
– Ты знаешь, где он? – повторила Аля. – Скажи!
– Да елки-палки, что за упорство такое идиотское! – взорвался он. – «Знаешь, скажи»! В студии, наверно, сидит, если от всех своих пассий ушел! У него ключ есть, он там часто ночует. Думаешь, вчера что-нибудь из ряда вон выходящее происходило? Езжай в студию, раз неймется, – не ошибешься!
Аля благодарно поцеловала Илью в щеку, но он сердито дернул головой, отстраняясь.
– Подожди, – сказал он. – Я такси вызову. Хоть буду знать, что тебя не завезли среди ночи невесть куда. Сумасбродная ты девка, Алька, просто зло берет!
Илья не только вызвал такси, но и позвонил на вахту, чтобы Алю пропустили в студию, и дал ей на всякий случай свой пропуск. Она почувствовала, как волна благодарности поднимается в ее душе, и даже остановилась было на пороге, видя его сердитое лицо. Но мысль о том, что Венька сидит сейчас один и неизвестно, каково ему, – эта мысль почему-то была сильнее, чем благодарность.
Она поднялась по гулкой, пустой лестнице, прошла по тихому коридору. Шаги ее не были слышны из-за мягких ковровых покрытий на полу. Аля снова вспомнила, как впервые шла по этому коридору с Ильей, и было так же тихо, так же безлюдно, и сердце у нее трепетало от предчувствия близости с ним, его страсти.
Сейчас все было по-другому, совсем с другим чувством шла она по коридору к двери с надписью «Мешай дело…». За этой дверью сидел человек, в которого она никогда не была влюблена. Когда-то он написал на двери эту веселую фразу, и написал картину, похожую на «Сказку королей», и, наверное, еще что-нибудь, чего она не знала. А теперь он сидел один, запутавшийся в бессмыслицах жизни, и она была единственной, кто думал о нем в эту ночь без вожделения и без злобы.
Дверь была приоткрыта, и полоска света лежала на полу в коридоре. Аля остановилась перед дверью, осторожно толкнула ее и заглянула в студию.
Были включены только две неяркие лампочки, спускающиеся с потолка, как микрофоны. Венька сидел на полу, прислонившись к дивану, и курил, глядя перед собою знакомым невидящим взглядом. Перед ним стояла бутылка виски.
Аля почувствовала сладковатый, дурманящий запах марихуаны и так же ясно – тяжелое, глубокое напряжение, которым он был охвачен. Наверное, он курил травку, чтобы расслабиться, но получалось совсем наоборот.
Аля вошла неслышно, и он заметил ее, когда она уже подошла к самому дивану, остановилась в шаге от него. Венька поднял на нее глаза.
