Француаза Бурден - Искушение страстью
Осторожно спустившись в холл, Ален огляделся и заулыбался. Ну почему Шарль не понимает, что Валлонг – это рай? Со временем Магали прижилась бы здесь, а он насильно тащит ее в Париж и тем самым подписывает ей приговор. Но такие мысли Шарлю в голову не приходили: ему до этого не было дела.
Ален уже потянулся было к телефону, чтобы предупредить Жана-Реми, но тут услышал шум мотора во дворе и замер. Хлопнула дверца, машина уехала. Через мгновение в дом вошел Винсен.
– Ты что, так быстро вернулся из Парижа? – бросил Ален вместо приветствия.
– Самолетом, потом на такси. А ты тут что делаешь в такое время?
– Ничего…
Поравнявшись с кузеном, Винсен дружески похлопал его по плечу.
– Магали уже легла? Я очень торопился, мне надо с ней переговорить. Она ничего тебе не рассказала?
– Нет, ничего, но слухи доходят быстро. Отец выбил тебе пост судьи в Париже, да?
– Примерно так.
– Мои поздравления.
Винсен направился было к лестнице, но Ален удержал его.
– Постой!
Подтолкнув кузена к библиотеке, Ален закрыл дверь и устроился в любимом кресле, зная, что разговор предстоит нелегкий.
– У тебя трудности? – участливо спросил Винсен.
У него у самого было полно забот, но он был готов выслушать кузена.
– Не у меня. У тебя.
Они молча переглянулись, и Винсен присел на край бержера.
– Выражайся яснее, – он нахмурился.
– Твоя жена не в состоянии с тобой говорить. Она… как бы это сказать, много выпила. Теперь спит крепким сном, и до утра ты ее не добудишься.
Ошарашенный Винсен открыл было рот, но тут же закрыл его, не сказав ни слова. Тишину нарушал только мерный стук маятника. На мельнице Жан-Реми уже, наверное, волнуется, терзается сомнениями, но придется ему еще подождать.
– Что случилось, Ален?
– Ничего страшного! Хорошо, что это я нашел ее на лестнице и оттащил в кровать. Пришлось ее раздеть, но она этого и не вспомнит. Должно быть, по-королевски развлеклась где-нибудь в Авиньоне. Уехала куда-то сразу после твоего звонка. Никто ничего не заметил, Хелен, как обычно, была с детьми…
Тряхнув головой, Винсен вскочил и, глубоко засунув руки в карманы, стал мерить шагами библиотеку.
– Думаешь, мне надо было отказаться? – наконец спросил он.
– От должности? Не знаю, это меня не касается.
– И все-таки скажи свое мнение.
– Оно тебе очень не понравится.
– Все равно!
– Ну ладно. Я думаю, Магали теряет почву под ногами. Этот дом оберегает ее от внешнего мира, но и здесь ей страшно. Она не может быть хозяйкой, но и тебя разочаровывать не хочет. Мечется туда-сюда и не знает, что делать.
– Так пусть будет собой! Я ничего больше не прошу! Чего она так разрывается?
– Она боится мнения окружающих. Твоего, да и всей семьи. Ты видел, с каким лицом Одетта приходит к нам в гости? Видел, как они переглядываются? Да еще много чего. Разве ты не понимаешь? Стоит заговорить о литературе, музыке или политике, она не знает, куда деться. Она готова сквозь землю провалиться.
– Но почему, Ален? Если не считать лета, то в Валлонге живешь только ты. А тебя она обожает! Ей хорошо с тобой и твоим… и с Жаном-Реми. Она сама говорила. Она часто навещает его, они много разговаривают, он рассказывает много нового…
Он вдруг замолчал и задумался, какие интересы могут быть у его жены. От Морванов ее отделяла целая пропасть, и пропасть эта никогда не заполнится, а советы Клары и несколько разговоров об искусстве не могли ей помочь. Поначалу Магали была в восторге от Мари, а Шанталь ее просто очаровала. Они ее ровесницы и казались ей идеалами, на которые она никогда не сможет походить.
– Ведь я вовсе не обязан давать согласие! – напряженно проговорил Винсен. – Мы прекрасно проживем и здесь. Магали для меня важнее. Да и детям в Провансе будет лучше, чем в Париже…
Он говорил это искренне, но Ален только отвел глаза.
– Хочешь всю жизнь сидеть судьей в Авиньоне? Объявишь войну отцу? А виновата будет Магали?
– Но я не хочу, чтобы ей было плохо. Так что пусть сама взвесит «за» и «против».
– Ты прекрасно знаешь, что она на это не способна.
– И что тогда делать?
Винсен в сердцах стукнул по этажерке и, повернувшись к Алену, посмотрел ему в глаза.
– Думаешь, я трус? Думаешь, я непоследователен? Надо послать папу к черту, снять домик в долине и вести уединенную жизнь?
– Нет…
Они посмотрели друг на друга, Винсен отвел глаза и вздохнул. Ален был его лучшим другом, и Винсен мог задать вопрос, который мучил его.
– Ты думаешь, что я зря на ней женился? – спросил он. – Ведь я не могу сделать ее счастливой…
Это был горький вывод для человека, не привыкшего терпеть неудачи. И в лицее, и в университете Винсен изо всех сил стремился быть первым. У него не было таких способностей, как у Даниэля, но все компенсировалось его волевыми качествами и усердным трудом. Если он ставил цель, то с упорством и настойчивостью достигал ее. Его мягкость и утонченность очень нравились Кларе, но Винсен становился жестким, когда шел к намеченной цели. Женившись на Магали, Винсен упрямо пошел против воли отца и всей семьи; он был уверен, что здесь, как и во всем остальном, справится со всеми трудностями. Но сейчас начинал в этом сомневаться.
– Ну, и что же мне делать? Я готов…
В его голосе зазвучали отстраненные интонации Шарля, и Ален только пожал плечами.
– Мне нечего тебе посоветовать. Уж я-то последний, кого надо спрашивать про женщин.
Винсен улыбнулся, и жесткость Шарля исчезла.
– О себе тоже подумай, – сказал Ален и вышел из библиотеки.
Блондинка за соседним столиком настойчиво строила Шарлю глазки, кокетливо потягивая лимонад с мятным сиропом. Шарль раздраженно листал газету. Ему льстило, что он еще может понравиться молодой красивой женщине, но он не собирался с ней заговаривать. Газета его ничуть не занимала: он зашел в кафе «Две мартышки», чтобы посидеть в одиночестве и подумать. Несколько дней назад Винсен поспешно вернулся в Валлонг, не приняв твердого решения. Неужели эта простолюдинка Магали будет чинить препятствия?
Сделав несколько глотков чая, Шарль достал портсигар. Стоило ему вынуть из кармана зажигалку, как блондинка поднялась со своего места и с зазывной улыбкой попросила прикурить. Он мельком взглянул на нее и заметил, как выразительно она смотрит на него поверх пламени. Нет, его не прельстит какая-то двадцатипятилетняя девчонка. Бет сейчас бы тоже исполнилось двадцать пять. Эта мысль неприятно кольнула его.
Шарль небрежно положил на столик банкноту и вышел из кафе; он не стал ни дожидаться сдачи, ни оглядываться на разочарованную блондинку. На бульваре Сен-Жермен накрапывал мелкий дождь, но Шарль решил пройтись. Срочных дел в конторе у него не было, только во Дворце правосудия была назначена встреча, и можно было не спеша пройтись туда пешком. Всего-то надо пройти по улице Дофин, перейти Новый мост, так что такси ловить незачем. Шарль по-прежнему поддерживал себя в форме: два раза в неделю посещал спортзал и никогда не пользовался лифтом.
