Мария Беседина - Расколдованный круг
– А я д-думала, что это ты-ы... – заплетающимся языком пояснила свои действия Шура.
– Думала она! Скажи лучше, что ты просто используешь меня... воспринимаешь как средство, с помощью которого надеешься освободиться от родителей!
– И сестры, не забывай. – Шура оттолкнула руки Риты и попыталась самостоятельно плеснуть себе в лицо воду. – А я тебе нужна только из-за денег!
– Сучка!
– Альфонс!
– Похоже, вы и впрямь стоите друг друга, – заметила Рита. Девушка не знала, плакать ей или смеяться при виде этой парочки, отвратительной и одновременно комичной. «Любовная сцена» между тем разгоралась, словно костер, в который плеснули керосина.
– Как ты смела разбалтывать Ритке о наших планах! – наступал на Шуру Матвей.
Девица, машинально продолжая растирать по лицу воду, не оставалась в долгу:
– А ты ее трахнуть хотел! Да не вышло! Вот чего ты стоишь, тебе даже старые девы не дают!
– С такой взаимоподдержкой только в экспедицию и отправляться, – иронически прокомментировала Рита.
– В экспедицию? Откуда ты знаешь? – моментально встрепенулась Шура.
– Ну я ей сказал, – надменно вскинул голову Матвей.
– А разве ты сам не говорил, что экспедиция – наша общая тайна? Ты спросил у меня разрешения, прежде чем махать языком?
– А чем ты думала, когда хвасталась Ритке тем, как мы собрались угондошить вашего папашу?
– Ты ори, ори громче! – хладнокровно парировала Шура. – Чтобы все, кто сейчас в доме, хорошенько услышали. Между прочим, ты тоже трепался об этом с Димой. А уж ему-то ничего не стоит заявить. Охранник – тот же мент.
– Ах, так ты еще и умничаешь? – Матвей надвинулся было на свою не в меру оживившуюся возлюбленную с кулаками, но тут Шура болезненно вскрикнула и, зажимая ладонью правый глаз, нагнулась над раковиной, выискивая что-то. Ее паника была столь непритворна, что даже Матвей не мог не понять этого.
– Что случилось-то? – уже гораздо более спокойно поинтересовался он.
– Линза вылетела... Как жалко... Только вчера купила! Думала, хоть на неделю-то хватит...
– Между прочим, даже одноразовые линзы не следует носить непрерывно, это вредно для глаз, – вспомнила Рита свои дискуссии на эту тему с Таней Прохиной.
– Да-а, а продавец уверял, что их можно таскать неделю, не снимая, – плаксиво пожаловалась Шура.
– Им лишь бы продать, – обеспокоился Матвей.
– То-то у меня глаза щиплет, – продолжала жаловаться Шура. – Я хотела осторожно потереть, а линза, гадость такая, выпала! Наверное, ее водой смыло. Как жалко, блин...
– А ну-ка покажи мне свои глаза. – Рита, преодолевая отвращение, вызванное исходившим от сестры запахом, наклонилась к скукоженному личику Шуры и внимательно осмотрела ее покрасневшие, воспаленные глаза в кольцах размазанного макияжа. Не нужно было иметь медицинское образование, чтобы сообразить, что дело обстоит по меньшей мере неважно.
Как ни странно, все поступки Шуры в последнее время не усилили в душе Риты зародившуюся было в последнее время неприязнь к сестре – наоборот, девушка ощущала теперь по отношению к этой недотепе настоящую жалость! Все пакости, которые творила у нее на глазах Шура, Рита считала чем-то вроде симптомов тяжелого заболевания, терзавшего сейчас не столько тело и даже душу Шуры – по мнению Риты, у сестры пострадало что-то неощутимое и не определяемое словами, но тем не менее имеющегося у каждого человека. Какая-то таинственная составляющая личности... Правда, сама Шура, возможно под влиянием своего таинственного недуга, воспринимала безответность и заботливость сестры как нечто само собой разумеющееся; более того, девица, очевидно, полагала, что подобная терпимость вызвана почтительным трепетом перед ее замечательной особой, и реагировала соответствующе – неблагодарностью и хамством. Вот и сейчас Шура грубо оттолкнула лицо склонившейся над ней старшей сестры:
– Куда лезешь, зубрилка! Без тебя плохо. О-о, и голова болит... Матюша, принеси мне, пожалуйста, виски... хоть полстаканчика. – Голос девицы стал жалостным.
Но Матвей не спешил выполнять просьбу Шуры.
– У тех, кто опохмеляется по утрам, начинается запой! – изрек он с видом профессора, излагающего профанам устройство Вселенной.
– Запой – это у алкоголиков. Я что, по-твоему, пьющая? – От обиды Шура, казалось, забыла на миг о своих страданиях. Однако физиология брала свое, и вскоре девица, издавая отвратительные звуки, склонилась над биде... Наблюдать подобную мерзость было свыше сил Риты, и девушка, выйдя из санузла, в изнеможении прислонилась к стене. Вскоре к ней присоединился Матвей; искоса поглядев на омраченное лицо молодого человека, Рита увидела, что на нем написано искреннее огорчение.
– Черт! Ну что же делать!
– Как Шура?
– Плохо... Ты сама, что ли, не слышишь?
К Рите и Матвею подошла Анна Осиповна.
– С добрым утром, Риточка! Здравствуйте, Матвей Андреевич, – неизмеримо более сухо кивнула она Матвею. – Кофе готов. Не хотите позавтракать?
– Спасибо, нет, – проговорила Рита. – Анна Осиповна, Шуре, по-моему, плохо... но от моей помощи она отказывается.
– И от моей, – подал голос Матвей.
– Сейчас посмотрю, что там такое. – Домоправительница без подсказки сообразила, где искать Шуру. Вскоре женщина с озабоченным видом выглянула из двери.
– Риточка, а с Александрой-то беда! Левый глаз у нее настолько затек, что линзу эту окаянную даже вытащить нельзя! Девчонка от боли заходится. Надо бы врача позвать.
– Я сам позвоню в медкабинет, – встревожился Матвей, доставая телефон.
Анна Осиповна и Рита кое-как довели Шуру до ее комнаты, однако тут же обнаружили, что ни помещать больную в подобную помойку, ни тем более демонстрировать подобную антисанитарию врачу никак нельзя. Пришлось отпереть спальню Зои Петровны и уложить болящую там. Матвей не участвовал в этих перемещениях – он занимался выполнением данного Рите обещания. В глубине души считавшая, что Блинов-младший способен лишь на бесконечное хвастовство и демагогию, Рита была приятно удивлена, когда обнаружила, что непрошеные гости, оккупировавшие квартиру, один за другим начали исчезать.
– Как тебе удалось так ловко справиться с ними? – тихонько спросила Рита Матвея, но тот лишь самодовольно усмехнулся, не вдаваясь в подробности:
– Ты просто не представляешь, на что я способен! Я умею добиваться своего, уж поверь!
Несмотря на то что эти слова, казалось бы, относились лишь к изгнанию компании буянов, Рите подумалось, что звучат они как-то зловеще. Однако девушке некогда было задумываться над этим – со всей поспешностью из медкабинета явился терапевт Тарас Михайлович.
