Александр Трапезников - Подари мне жизнь
Однако сама судьба пошла им навстречу. Антон вдруг выскользнул из палаты, поманив мать пальчиком.
— Скорее, скорее иди сюда! — крикнул он. — Там та-а-а-кое показывают! Привет, Костя!
— Здравствуй, здравствуй, — ответил тот и сгреб его в охапку.
— А хочешь, прямо сейчас поедем фотографироваться?
— А как это? — тотчас же заинтересовался малыш.
— Тебя что — ни разу не снимали на пленку?
— Он еще маленький был, не помнит, — ответила за Антошку мама.
— Вот-те раз! — возмутился Костя. — Ты знаешь, как это здорово? В сто раз лучше, чем смотреть на клоунов. И гораздо вкуснее шоколада.
— Правда? — не поверил мальчик, раскрыв еще шире свои глазенки.
— Я когда-нибудь вру? — обиделся Костя. — Помчались!
Он закутал Антошку в свой плащ, подхватил на руки и побежал к выходу.
— Погоди ты! — крикнула совсем растерянно Ольга. — Его же как-то одеть, нарядить нужно? Не в пижамке же фотографировать?
— Там полно всякого барахла и костюмов! — отозвался Костя. — Что-нибудь выберем!
…Через пятнадцать минут такси остановилось возле уже хорошо знакомой железной двери в стене. В фотостудии Михаил критически осмотрел малыша и улыбнулся.
— Фотогеничен, — выразил он свое мнение. — Будем лепить из него фактуру. Готовьте мальчика к съемкам.
— А во что одеть? — озабоченно спросила Ольга.
— В костюм маленького Людовика XIV, — ответил фотограф и показал ей на шкафы, в которых висела самая разнообразная одежда всех времен и народов.
— Слушай, Миха, — встрял Константин. — Нам ведь совсем простой снимок нужен. Главное, чтобы он не выглядел больным, а очень даже радостным и здоровым.
— Отойди, — сурово отодвинул его в сторону фотограф. — Дилетантам тут не место. У меня глаз наметанный, я в твоем малыше сразу будущую модель вижу. Мы его пощелкаем, а потом я еще эти снимки в журналы предложу. Поверь, такую рекламу ему сделаем — супер!
— Но… — начал было Костя.
— И не мешайся мне тут под ногами! — закричал на него фотограф, проверяя осветительные приборы. — Сядь где-нибудь и заглохни.
Пришлось Константину сдаться. Он отодвинул свой стул к стене, в тень, и стал следить за магическими приготовлениями к чудодейственным съемкам. Главное, что все это нравилось Антошке. Особенно всевозможные декорации, ведь различные манекены, обряженные в костюмы рыцарей или пилигримов, монахов или инопланетян, расставленные в картонных интерьерах, казались ему настоящими или, по крайней мере, на время уснувшими, замороженными. Он стал бегать среди них, прятаться от матери. Ловили его уже все втроем: Ольга, Костя и фотограф. Потом еле усадили в кресло, напоминающее трон. Михаил напялил на него золотистую корону…
Съемки растянулись часа на полтора. Антошке так понравилось фотографироваться, что он никак не хотел уходить. Уже перепробовали все наряды, разные ракурсы, снимали его в матроске, цилиндре, в балахоне Арлекина, буденовке, плаще звездочета, висящим на трапеции, играющим на мандолине, пьющим апельсиновый сок, поющим, задумчивым, смеющимся, хитро подмаргивающим, спящим. Вот спящим у него получалось совсем здорово, потому что он действительно уснул, утомившись от этой «игры в фото».
— Наконец-то! — тяжело вздохнул Костя. — Я не знаю, что с нами сделает Попондопулос.
— Зайдешь за снимками завтра, — сказал фотограф. — У вас славный мальчуган, будет кинозвездой. Желаю ему поправиться.
— Спасибо! — поблагодарила Ольга. — Сколько мы вам должны?
— Да нисколько, — махнул тот рукой. — Я делал это из любви к искусству. Мне ведь Рита рассказывала, какая у вас беда. Что бы мы были за люди, если бы еще и наживались на этом?
Костя вновь завернул тихо посапывающего Антошку в свой плащ и понес к выходу. На улице поймали такси, поехали обратно в больницу. Шофер изредка посматривал в зеркало заднего обзора на счастливую, как ему казалось, семью. На руках у молодого отца спит малыш, мама положила голову на плечо к мужу.
— Редко сейчас такое встретишь, — произнес он наконец.
— О чем вы? — спросил Костя.
— Да все о том же, о делах наших скорбных, семейственных. Вот, я с женой, почитай, два десятка лет вместе, а дня не проходит, чтобы не поссорился и не переругался вдрызг. И откуда только такие сквалыги берутся? А у вас, я погляжу, мир и покой. Даже завидно.
— Просто надо верить друг другу, — произнес Костя.
Шофер усмехнулся и крутанул руль на повороте.
— Прости… — прошептала Ольга.
— За что? — тихо спросил Константин.
— За то, что я часто тебе не верила… — и она, потянувшись, поцеловала его.
В зеркальце отражались ее счастливые глаза.
Вильгельм Мордехаевич сурово пригласил их в свой кабинет, лишь только они вернули Антона в больницу. Костя думал, что сейчас начнется скандал в связи с «похищением» малыша, но Попондопулос лишь молча выслушал его объяснения и почесал нос.
— Что ж, — произнес он. — Раз так было нужно, то… ладно. Однако меня следовало предупредить. Впредь подобным образом не поступайте. В конце концов, у меня самого сын фотограф, притом профессионал. Могли бы спросить, а я бы его сюда вызвал. И нет проблем. Он даже приз на каком-то международном конкурсе отхватил. В модельном бизнесе работает, не чета вашему какому-то фотолюбителешке!
— Сын-фотограф? — с долей подозрения спросил Костя. — И снимает модели для журналов?
— Ну да! — похвастался врач. — На глянцевые обложки. Где-то у меня тут был один из этих журнальчиков…
Вильгельм Мордехаевич открыл ящик письменного стола и начал рыться в бумагах.
— Он случайно не обожает ковбойские сапоги? — вновь спросил Костя.
— Еще как! — буркнул врач. — Просто спятил с ними. Он вообще немножечко… ненормальный. Ну, как все талантливые люди. Осуждать за это нельзя.
— И зовут Михаилом? — почти утвердительно произнес Костя.
— Да, — ответил Попондопулос и вытащил наконец из ящика журнал мод. — А ты его знаешь, что ли?
Ольга прыснула от смеха. С обложки смотрела лукавая мордочка Риты в эффектной шляпке.
— Откуда? У меня в приятелях только фотохалтурщики, — отозвался Костя.
— Вот то-то, — сказал врач и снова посуровел. — Но хватит об этом. Я вас пригласил для того, чтобы сообщить…
— Не надо! — испугалась вдруг Ольга. Только что смеялась, а тут вдруг моментально побледнела и даже прижала ладонь к сердцу.
— Да что вы, матушка? — улыбнулся Попондопулос. — Успокойтесь вы, зачем так сразу нервничать? Все пока идет хорошо. У нас еще есть время. Я просто хотел сказать, чтобы вы ближайшие две-три недели о лекарствах для малыша не беспокоились. Знаю, как вам тяжело с деньгами. Я убедил главного врача выделить для этого средства из резервного фонда. Мы имеем право на это пойти при исключительных обстоятельствах. Правда, мне пришлось сгустить краски и даже наорать на него, к тому же второй корпус останется пока без ремонта, но… деньги нашлись. А это сейчас главное.
