Маша Царева - Силиконовые горы
«Это что-то новенькое, – подумала она, – обычно она сюда своих мужиков не таскает». Наташа знала, что родители Валентины предпочитали поддерживать вокруг себя ауру патриархальности. И пусть они давно закрыли глаза на похождения взрослой дочери, но все же едва ли позволили бы демонстрировать всем соседям сменяющих друг друга кавалеров.
Наталья удивленно ей кивнула, та улыбнулась в ответ. Но не подошла – что тоже было странно, потому что между ними давно установились непринужденные, приятельские отношения. Не далее как позавчера Валечка прибежала к Наталье на поклон – одолжить брючный костюмчик Cavalli.
«Вот значит как. Когда ей нужно воспользоваться моей гардеробной, то она становится самой любезностью, а представить своего мужчину почему-то не хочет. Неужели воспринимает меня как соперницу?» – последняя мысль Наталью развеселила.
Она решительно поднялась с тренажера и направилась в сторону счастливой парочки. Взгляд Валентины всполошенным голубем заметался по залу.
– Привет, Валя! Совсем загордилась, друзей не узнаешь?
– Я… Привет, Наташ, у меня новые линзы, я тебя сразу не узнала, – с наигранной беззаботностью прощебетала она.
– Да что ты придуриваешься? – изумилась Наталья. – Ты же со мной поздоровалась. Ладно, а кавалера-то представишь?
Но в ее просьбе не было необходимости, потому что в тот самый момент штангист решил позволить себе передышку – шумно выдохнув, он уронил железо на пол и обернулся к ним, тыльной стороной ладони смахивая со лба пот.
Наталья чуть не подавилась собственным дыханием, потому что перед ней стоял… Дамир. Ее Дамир! Правда несколько по-новому постриженный, отпустивший бакенбарды и тонкие усики в стиле Джона Гальяно, одетый в спортивный костюм из дизайнерской линии Adidas и золотые кеды Prada.
Они не виделись всего четыре дня – инициатором разлуки был именно Дамир, которому, как он сам сказал, надо было навестить каких-то родственников. К его возвращению Наталья запланировала превратить себя саму в изысканный фруктово-медовый деликатес – ее beauty-программа была расписана буквально по минутам. Так что же, получается, он никуда не уезжал?!
– Ты?! – выдохнула она.
– Привет, – Дамир потупился и покосился в сторону Валентины, словно видел в ее присутствии спасательный круг.
Наталья инстинктивно взбила волосы. Она не сразу разобралась, в чем тут дело, а если и разобралась, то никак не могла в это поверить – с ее врожденным эгоцентризмом, с ее сказочным превращением из гулящей девушки в без пяти минут счастливую невесту, с ее гонором, надеждами, планами, мечтами…
Она смотрела на многозначительно переглядывающихся Дамира и Валечку и отчаянно пыталась придумать оправдание, логичное объяснение. Может быть, сейчас недоразумение выяснится, и они втроем посмеются над черной змейкой ревности, скользко прокравшейся в ее сердце и мгновенно свившей там ледяное колючее гнездо.
У Валечки, как у большинства рыжеволосых, была тонкая бледная кожа, мгновенно заливающаяся густым румянцем. Так они и стояли напротив нее – красная, как спелая свекла, Валентина и переминающийся с ноги на ногу Дамир.
– Что ж… Не ожидала, – Наталья, как самая взрослая, решила взять инициативу в свои руки, даром что руки эти предательски дрожали, словно она была не претендующей на гламур барышней, а запойной алкоголичкой с Киевского вокзала. – Значит, ты уже вернулся?
– Ната… – он прокашлялся, – давай выйдем, я все объясню.
Она пожала плечами. Валечка предприняла неловкую попытку увязаться за ними, но Дамир остановил ее одним взглядом.
В коридоре было пусто и холодно – кондиционер работал на полную катушку.
– Простудишься, – Наталья смотрела, как на его загорелом торсе танцуют тонкие струйки пота.
– Ерунда. Ната, я собирался сказать… Я никуда не уезжал.
– То есть?
– Мне надо было… побыть одному.
– Но почему ты мне сразу не сказал? – удивилась она. – Разве я когда-то претендовала на твою свободу?
Сказала – и сама задумалась: а ведь да, претендовала. В последнее время только и твердила о том, какая она счастливая, что его встретила, как им хорошо вместе. Даже школьницы знают, что ни в коем случае нельзя говорить такое мужчинам. Ласковые слова – катализатор, запускающий сложную химическую реакцию прогрессирующего мужского козлизма.
– Ната, ты прости, но… Я больше не могу с тобой встречаться.
– И когда ты это решил? – сузила глаза она. – Несколько дней назад?
– Давно, – нахмурился Дамир, – я думал, как тебе сказать…
– Значит, ты и Валентина… – запоздало осенило ее.
– Да, – уныло кивнул Дамир, – уже две недели.
Ее разум подсказывал: развернись и уйди, не спорь, ничего не выясняй, не унижайся. Ее сердце кричало: да как он посмел?! Да как она посмела?!
Наталья не сдвинулась с места.
– Пойми, мы с тобой не подходим друг другу, – зачастил он, – это с самого начало было… приключение. А Валентина, она… молодая.
Молодая? И он говорит это девушке, не успевшей разменять четвертый десяток, девушке, которая тратит на увлажняющий крем триста долларов в неделю?!
Наташа вышла из себя.
– Что?! А я кто по-твоему, старая карга?
– Ната, ты красивая, – выдавил он, – но…
– И кто купил тебе эти кеды, она? – Наташа кивнула на золотые Prada. – И абонемент сюда?
– Это подарок, – оскорбился он. – Ната, мне пора. Валя ждет.
– Ну и катись, – крикнула она его удаляющейся спине.
Сквозь приоткрытую дверь спортивного зала Наташе было видно, как растерянная Валечка бросилась к понурому Дамиру. Заглядывала ему в лицо, снизу вверх, как преданная собачонка. Наверняка спрашивала про нее, Наталью. Наверняка они вместе еще будут над нею смеяться.
И правильно, она этого заслужила. Сама бы посмеялась, если бы не было так пусто внутри. Черт, и как же она умудрилась так «попасть»?! Она, в эротической копилке которой больше впечатлений, чем в «1001 ночи». Самое обидное – ему всего пятнадцать лет! И что он такое говорил о ее возрасте? Да она выглядит в сто раз лучше Валентины! Да, пускай Валечкина красота – природная, а Наташина – отточенная многолетними усилиями. Так ведь выстраданное в тысячу раз ценнее даром доставшегося, разве не так?
«Ей всего восемнадцать, – пульсировало у нее в голове, – ей всего восемнадцать…»
«А что, если я неадекватно к себе самой отношусь? Что если окружающие видят то, чего не замечаю я сама?» – с ужасом подумала Наталья, кончиками пальцев прикоснувшись к своему лицу – осторожно, словно то была старинная глиняная маска, готовая в любую минуту рассыпаться и превратиться в бессмысленную горстку песка.
