Упавшая звезда (ЛП) - Соренсен Джессика

Он продолжал двигаться ко мне.

— Я не....

— Держись от меня подальше! — Закричала я и бросилась бежать по коридору сломя голову.

Я не была уверена, последовал ли он за мной или нет. Я так и не проверила. Я ворвалась в комнату, где хранилась моя сумка, и заперла дверь. Потом бросилась на кровать и плакала, плакала, плакала, пока у меня не кончились слезы.

Глава 31

— Джемма, просыпайся, — прошептал голос.

Я застонала, веки отяжелили и глаза не хотели открываться.

— Джемма. — Голос зазвучал громче.

Я застонала и открыла глаза, только чтобы осознать, что лежу не только на полу, но и в совершенно другой комнате. Я села, протерла глаза и оглядела фиолетовые стены, увешанные рисунками, фотографиями и... картой Галактики?

— Ладно, — прошептала я. — Где я?

— Я хочу кое-что тебе рассказать.

Я мгновенно узнала голос и вскочила на ноги. В эркере, глядя в ночное небо, сидела женщина с длинными каштановыми волосами и голубыми глазами — моя мать. Рядом с ней сидела маленькая девочка с фиалковыми глазами — я.

И да, я видела их лица. Видимо воспоминание или нет, стоило мне избавиться от тумана, покрывавшего одно из них, как остальные стали абсолютно четкими.

— Посмотри на звезды, мама. — Маленькая я показала на небо. — Они такие красивые.

— Да, так и есть, — согласилась моя мама. — И очень важно, чтобы ты помнила об этом. Независимо от обстоятельств.

Маленькая я посмотрела на нее.

— Почему? Что может случиться?

— Это моя забота. — Мама погладила по волосам маленькую меня.

— Мне страшно, — прошептала я, со слезами на глазах. — Я не хочу, чтобы ты уходила.

— Я знаю. И я не хочу уходить. Но если что-то все-таки случится, мне нужно, чтобы ты знала, что я люблю тебя больше всего на свете. — Моя мама вытерла слезы с глаз маленькой версии меня. — И всегда буду любить. Никогда не забывай об этом.

Маленькая я кивнула и крепко обняла маму.

— Обещаю, я никогда не забуду.

— Да, ты забудешь, — прошептала я, и слезы потекли по моим щекам. — Ты все забудешь.

Я резко открыла глаза. Я вернулась в хижину и лежала на кровати. Мои глаза и щеки были мокрыми от слез. Шея болела и горела, должно быть, я спала в странной позе. Чем бы ни были эти события — видениями, всплывающими воспоминаниями или, может быть, просто снами, я все равно умудрялась плакать в реальной жизни. Хотя, думаю, всё же это были воспоминания.

Я старалась не думать о том, какой душераздирающей была сцена между мной и моей матерью, и вытирала слезы рукавом кофты. Думать об этом было слишком больно.

Не зная, насколько уже поздно и сколько времени прошло с тех пор, как я заперлась в комнате, я соскочила с кровати и подошла к окну. Отдернув занавеску, я увидела, что уже почти стемнело. Холмы утопали в тени, небо стало серым. Но было еще достаточно рано, и звезды еще не появились.

Так что же мне теперь оставалось делать? Меньше всего мне хотелось выйти на улицу и застать там Марко, Софию, Стефана и парня, забирающего души, которые ожидают меня. Нужно выяснить, прибыли ли они уже.

Я на цыпочках подкралась к двери, приоткрыла ее и прислушалась. Единственным звуком, который я слышала, было мое собственное дыхание. Скрестив пальцы, чтобы убедиться, что здесь еще никого нет, я открыла дверь до конца, вышла в гостиную и чуть не подпрыгнула от радости, обнаружив, что там абсолютно пусто.

Но, где же Алекс?

Хороший вопрос.

Я обыскала весь дом, заглянула на кухню, в столовую, даже заглянула в гараж. Но ничего. Нигде не было никаких следов Алекса. Разве это плохо? Спросила я себя и вздохнула, потому что ответ был утвердительным.

Я уже собиралась присесть на диван и переждать, когда заметила Алекса через раздвижную стеклянную дверь. Он сидел на качелях на заднем крыльце. В тусклом свете фонаря на крыльце я разглядела, что он снял черную бейсболку, его темно-каштановые волосы торчали в беспорядке, но были идеально уложены. Он смотрел на свою руку, и я не могла не нервничать из-за того, что он мог в ней держать.

Я подошла к раздвижной двери и остановилась, прежде чем открыть ее. Я вышла на холодный ночной воздух, выдыхая облачка пара.

Он взглянул на меня, а затем снова перевел взгляд на то, что было у него в руке.

— Здесь холодно. — Я натянула капюшон кофты на голову, засунула руки в рукава и побрела по снегу к качелям. — Что ты здесь делаешь?

— Просто думал о разных вещах... — Он сжал в руке что-то блестящее и хрупкое и посмотрел на меня. — Я удивлен, что ты вышла из комнаты. Я был уверен, что ты закроешься там и откажешься выходить.

— Какой от этого толк. — Я села на качели, и они закачались под моим весом.

— Вы, ребята, вероятно, просто выломали бы дверь и вытащили меня.

Он ничего не сказал, но это не имело значения. Я уже знала, на что способны Хранители, чтобы сохранить могущество звезд.

Я водила носками ботинок по снегу, пока качели раскачивались взад-вперед.

— Итак... что у тебя в руке?

Он нерешительно разжал руку, и на его ладони оказалось ожерелье. В центре серебряной подвески в форме сердца был вырезан фиолетовый камень. Цвет камня напомнил мне цвет моих глаз.

Я уставилась на ожерелье, загипнотизированная его красотой.

— Что это?

На его губах заиграла улыбка.

— Ожерелье.

Я закатила глаза.

— Капитан очевидность. Но зачем ты показываешь его мне?

— Потому что оно было твоим. — Он пропустил цепочку ожерелья сквозь пальцы и помахал ею передо мной. — Твоя мать подарила его тебе, когда ты была маленькой... до того, как все это случилось.

— Оно было моим? Правда? — спросила я взволнованно.

Он кивнул.

— Правда.

Я сжала губы, глаза начало жечь от слез, которые грозили вот-вот прорваться наружу.

— Ты в порядке? — спросил он.

Я кивнула, потому что не могла вымолвить ни слова. Я даже не знаю, как начать объяснять вам, как много это для меня значило. Я даже не уверена, что найдутся слова, которые бы соответствовали тому, что я чувствовала. Ладно, представьте, что у вас отняли все. Что вы живете, и не осталось ничего, кроме потерянной версии вас, пытающейся найти способ вернуться к жизни, которой вы никогда не знали, жизни, которая, как вы помнили, должна была быть лучше, чем та пустая, которой вы жили. Вот чем было это ожерелье. Кусочек моего прошлого, который напомнил мне, что когда-то у меня была хорошая жизнь, с любящей матерью, я была вольна поступать и чувствовать так, как мне заблагорассудится.

— Итак... — Начала я после того, как снова обрела дар речи. — Зачем ты мне это показываешь?

— Понятия не имею, — произнес он, но не грубо, а растерянно.

— Хорошо... — Сказала я, что прозвучало так же растерянно, как и его слова. — Я могу оставить его себе?

Он оглядел меня с головы до ног. Затем взял меня за руку и вложил в нее ожерелье, металл согрел мою замерзшую кожу.

— Итак... это значит «да». — Я хотела знать, прежде чем слишком разволноваться.

Он облокотился на спинку качелей.

— Да, можешь оставить это себе.

— Спасибо, — сказала я самым мягким голосом, который когда-либо слышала из своих уст.

— Ничего себе, две благодарности за день. Это впечатляет.

Я улыбнулась, но получилось натянуто. Просто в тот момент я этого не чувствовала. Да, я была в восторге от ожерелья, но в то же время мне было грустно, потому что я знала, в любой момент мои воспоминания о нем, как и обо всем остальном, исчезнут навсегда. И это лишило меня всего остроумия.

— Джемма, с тобой все в порядке? — Он вопросительно приподнял брови. — Ты ведешь себя как-то... странно.

— Как и ты, — отозвалась я, сжимая в руке ожерелье.

— Что ты имеешь в виду?