Жанна Курсунская - У кого как...
– Я ее вполне понимаю.
– Я тоже понял – ей хотелось как-то отблагодарить меня.
– Но твоя религиозность запрещала принимать ее поцелуи. Или было просто неприятно?
– Нет, приятно, но это уже интим, к тому же мы находились в центре города, на людной улице.
– Когда человек не влюблен, то осторожничает, сдерживает себя.
– Синди, ты не представляешь, сколько чувств ты пробудила во мне! Я словно вернулся в юность. Хочется рассказывать тебе истории, которые никто не знает. Поведать свои тайны... – Ришар усмехается каким-то своим мыслям.
– Ужасно интересно. А что было дальше с Софи?
– Ничего... Вернулась в свою парикмахерскую.
– Разочарованная?
– Не знаю.
– Софи хотела не только поцеловать тебя.
– Откуда ты знаешь?
– Как еще могла она отблагодарить за подарок?
– Да... Странная, я бы сказал, извращенная благодарность...
– По-моему, благодарность не может быть извращенной, она свойственна широким, благородным натурам. Думаю, Софи из таких. Добрая, порядочная.
– Да... не считая того, что отдавалась разным мужчинам.
– Отдавалась... Но ведь не забирала. Может, искала таким способом свое счастье. А после твоего отказа, наверное, утратила уверенность. Бедняжка не представляла, что ты сделал подарок из эгоистических соображений.
– Как это?
– Тебе захотелось увидеть по-настоящему счастливые глаза, получить удовольствие от своего всемогущества. Оставить память о себе на всю жизнь. Разве не для этого ты разыскал Софи через столько лет!
Ришар скрещивает руки, кладет на них подбородок. Огоньки хрустальной люстры вспыхивают в его задумчивых глазах.
– Да... Ты права, если бы я по-человечески объяснил все это Софи, не произошло бы дурацкого продолжения, но тогда я и сам толком не понимал, почему мне взбрело в голову разыскивать Софи и делать ей подарки.
– Продолжения?..
– Когда вернулся вечером на следующий день в гостиницу, девушка ждала меня в фойе.
– Пришла расплатиться?
– Наверное.
– А изменять жене в твои планы тогда еще не входило?
– В мои планы никогда не входило изменять жене.
– Но ты же изменял?
– Тогда еще нет... Мы поднялись в номер, Софи раздела меня и сделала минет.
– Хорошо?
– Профессионально.
– Лучше, чем я?
– Синди! Умоляю, при чем здесь ты! Прошу тебя, перестань писать в небо! Самолет загерметизирован, все равно не получится. Можешь вообще не прикасаться ко мне и ничего не уметь, мое чувство к тебе нисколько не уменьшится. Не знаю, не могу объяснить... Я не испытывал такого никогда в жизни. Ты рядом, и сердце мгновенно наполняется радостью. Все выглядит иначе, вещи приобретают особенный смысл, а обыденность исчезает мгновенно, как ночь от первых лучей солнца. Если ты не испытываешь всего этого, я очень тебе сочувствую. Когда я рядом с тобой, мне страшно, что мог прожить целую жизнь и не испытать ничего подобного... – Ришар берет мою руку, легонько касается линии любви: – Где-то здесь написано мое имя.
– Два твоих имени.
– И все, что нас ждет в будущем.
Равиэла моет мне яблоки и сливы. Аккуратно вытирает фрукты белоснежной салфеткой, складывает в пакет... Она так ухаживает за мной, так бережет, словно я сделан из тонкого хрусталя. Когда думаю, что жена – часть меня, действительно не могу точно сказать, какая именно часть. Равиэла, наверное, чувствует, что я зеница ее ока... Может быть, она дарит мне невостребованную заботу и нежность к нашим неродившимся детям?..
Собираюсь на месяц в армию – как положено, раз в год. По старой привычке заехал вчера в ювелирный магазин, чтобы купить жене подарок к возвращению. Равиэла давно мечтала о рубиновом колье. Увидел его на витрине и тут же вспомнил о Синди. Вчера в ресторане она была в бархатной кофточке точно такого же цвета. Без украшений... Это особенно бросалось в глаза из-за глубокого выреза. Представил, как надеваю колье на Синди. И захотелось надеть его на нее сию минуту. Продавщица заметила мой взгляд, принялась расхваливать рубины:
– Ручная работа, единственная вещь в своем роде.
– Неужели второго такого нет во всем мире?
– Нет, – безапелляционно заявила девушка, словно сама сделала колье прошедшей ночью.
– Жаль... – разочарованно произнес я.
– Почему?
– Мне нужно купить два одинаковых.
– Да? – Девушка явно оказалась в тупике. Достать второе – значит сознаться во лжи, не достать – потерять в прибыли.
Я заинтересованно наблюдал за ее метаниями, но замешательство молодой коммерсантки длилось недолго. Взяла счетную машинку и замелькала пухленькими пальчиками по темным кнопкам: – Если покупаете второй браслет, то получаете большую скидку.
...Равиэла относит фрукты в мой походный рюкзак. Мечтаю об армии, как о панацее. Надену военную форму, зашнурую грубые ботинки и сбегу от всех проблем на целый месяц. Мысли об армейских друзьях, солдатских пошлостях, мужском быте приводят меня в восторг. Радостный, вхожу в комнату. Равиэла как-то поспешно затягивает шнурки рюкзака, торопливо произносит:
– Ну, вот ты и готов, Эфраим, давай присядем перед дорогой.
Садимся рядом, думаем каждый о своем. Губы Равиэлы чуть шевелятся. Молится о моем благополучии. Первая встает:
– В добрый час...
Спускаемся к машине. Птичий гомон обрушивается на нас веселым водопадом. Воробьи беспорядочно снуют в апельсиновом дереве. За пять лет оно так вымахало, словно его поливают живой водой, а не обычной струей из шланга. Говорю об этом жене. Она счастлива.
– У тебя легкая рука, – целую ее мягкую ладонь, – береги себя, я позвоню вечером.
– Главное – ты береги себя. Не будь мальчишкой, не бросайся везде первым.
– Перестань, Равиэла, о чем речь!
– Эфраим, – жена серьезно смотрит мне в глаза, – без тебя моя жизнь не имеет смысла...
С двенадцати часов самые дешевые телефонные разговоры. Задумчиво смотрю в ночное небо. Жду полночи. Каждые десять минут мимо проплывают сверкающие точки самолетов. Раньше я путала их с падающими звездами, торопилась загадать желание, пока не поняла, что воздушная трасса проходит неподалеку от моего дома.
Полчаса назад звонил Эфраим. Мы говорили о глубине религиозного знания. Он убеждал:
– Двухлетний ребенок подставит пальчик к огню, обожжется и больше не будет этого делать. Малыш незнаком с законами термодинамики, однако у него уже есть свое знание об огне. Семнадцатилетний юноша уже знает о силе огня. Он знает, что существуют ожоги разной степени. Сорокалетний мужчина понимает, что если серьезно обожжет палец, то не сможет работать, содержать семью, кормить детей. Казалось бы, незначительная вещь может в корне изменить его жизнь.
