Кэти Келли - Мужчины свои и чужие
Хотя Эмма не позволила состричь более двух дюймов, эффект был поразительным. Теперь все наконец имели возможность разглядеть милое личико Эммы, а ей не приходилось поминутно убирать волосы с глаз. С такой прической она выглядела несколько старше, хотя никто бы все равно не дал ей тридцати одного года.
– Превосходно! – восхитилась Лиони.
Следующей освободилась Ханна. Ее длинные волосы были подрезаны до плеч; блестящие, густые, они колыхались, когда она шла, и очень эффектно обрамляли ее лицо. И вообще, выглядела она как супермодель.
– Обалдеть! – вздохнула Лиони, у которой волосы еще были завернуты в кусочки фольги.
– Тебе правда нравится? – спросила Ханна, трогая волосы ладонью.
– Просто фантастика, – сказала Лиони. – И если ты беспокоишься, что Феликсу не понравится, тогда он полный кретин. – Они договорились, что Ханна и Эмма вернутся через час, и Лиони снова обратилась к журналам. Устав от невероятно прекрасных лиц и фигур в «Татлере», она раскрыла «Хелло!», где, по крайней мере, можно увидеть нормальных людей с обычными лицами, в одежде, похоже, купленной на распродаже и надетой в темноте. Так что, когда пришла косметолог, оказавшаяся пухлой хорошенькой девушкой с весьма пышными формами, Лиони уже слегка приободрилась.
– У вас замечательная кожа, – сказала девушка. – А глаза просто изумительные. У меня есть то, что вам нужно.
Она сняла всю краску с лица Лиони, которая, закрыв глаза, сказала себе, что всегда сможет забежать в ближайшую уборную и восстановить свой макияж. Однако ничего такого не потребовалось. Когда она открыла глаза, то увидела в зеркале незнакомое, но очень приятное лицо. На нем выделялись прекрасные глаза, благодаря умело подобранным теням и тонкой линии по веку. Тушь девушка употребила коричневую, а губы накрасила розовой помадой.
– Надо же! – только и могла сказать Лиони.
– Будет еще лучше, когда вас причешут, – уверила ее косметолог.
Так оно и вышло. После получаса укладки Лиони с удивлением потрогала свои волосы – кудрявую смесь медового, бледно-золотистого и светло-коричневого. Она выглядела совсем другим человеком! Теперь ей только нужен новый скромный, но элегантный гардероб, скромные, но дорогие украшения и «БМВ» – и она станет настоящей леди.
Лиони улыбнулась себе в зеркале.
– Ничего, что мои подруги меня не узнают. Боюсь, меня не признают собственные дети, – пошутила она.
17
Во время рождественской вечеринки, устроенной для работников конторы, Ханна больше всех смеялась и постоянно улыбалась. Никто, глядя на ее радостное лицо, не догадался бы, что в душе у нее так же мрачно и тоскливо, как у индюшки на птицеферме.
– Господи, что мы здесь делаем? – спросила Донна в половине одиннадцатого, плюхаясь на банкетку рядом с Ханной.
– Точно, совсем рехнулись! – изо всех сил стараясь выглядеть веселой, ответила Ханна. Ей стыдно было признаться Донне, что Феликс в очередной раз подвел ее. – Мне еще кучу подарков надо купить, так что утром придется встать пораньше. Знаю, давно надо было отправиться домой, но так хотелось повеселиться.
– Покупать подарки накануне Рождества – настоящая пытка, – согласилась Донна. – К счастью, я уже все купила. Таня впадет в истерику, если Санта-Клаус не принесет ей то, что она хотела.
Ханна кивнула. Насчет подарков она соврала. У нее не было подарка только для Феликса: она все откладывала покупку, поскольку хотелось подарить ему что-то особенное. Теперь ей вообще делать в магазинах нечего. Но не признаваться же в этом!
– А ты что делаешь на Рождество? – спросила Донна, наливая водку в тоник.
Долю секунды Ханна прикидывала, какие же у нее есть варианты. Она могла остаться дома, съесть в одиночку рождественский ужин и посмотреть телевизор, запивая тоску изрядным количеством вина. Без Феликса она не станет жарить купленного заранее фазана, бессмысленно также украшать стол свечами и остролистом, если некому будет оценить ее усилия. Еще она может сделать невероятную вещь – поехать, поджавши хвост, домой в Коннемару. Мать постоянно звала ее, однако она была знакома с Гарри, и, хотя он не произвел на нее особого впечатления, явиться туда с Гарри было проще, чем без него. Все, с кем Ханна выросла, уже давно были замужем или женаты, обзавелись детьми, и Рождество превращалось в парад достижений на семейном фронте, особенно перед церковью. Ханна даже позволила себе помечтать о том, чтобы появиться там с блистательным Феликсом Андретти. Вот бы начались пересуды. Но все это пустые мечты.
Кроме всего прочего, в конце ноября она сообщила матери, что у нее есть планы на праздники, и на тот момент это было правдой. Она собиралась провести их наедине с Феликсом – выходить только на прогулки, забыть о вечеринках и проводить по полдня в постели. Настоящее блаженство! Но Феликс положил конец всем этим мечтам, заявив, что поедет на Рождество к матери в Бирмингем. Ханну он не пригласил и ничуть не озаботился тем, что она может обидеться, оставшись одна.
– Семейные проблемы, – сказал он ей по телефону, как будто это избавляло его от необходимости думать о ком-то. – Приеду туда – позвоню.
Но он не позвонил, и Ханна решила, что теперь она одна из многих брошенных им подружек, так что пора начинать его ненавидеть. Но прошло три дня после его звонка, и она впала в депрессию. Она заставляла себя не думать о нем, не вспоминать, как им было хорошо вместе. Думать о нем было так же больно, как выдирать зуб без заморозки. Феликс был тем, кто ей нужен, она в этом не сомневалась. Вот только она не была той, кто нужен ему.
Когда Донна спросила ее про Рождество, Ханна пожала плечами.
– Поеду на Запад, наверное. Феликс жутко разозлился, потому что хотел, чтобы я поехала с ним к его матери. Но я еще в прошлом году пообещала своей маме, что обязательно приеду… – Ханна глубоко вздохнула, давая понять Донне, насколько трудно быть хорошей дочерью. – Мне его не хватает, но я не могу подвести маму. Брат с женой и сыном уедут на Рождество, так что родители останутся одни. Да ладно, зато мы с Феликсом вместе встретим Новый год, – соврала она снова. Кто знает, что задумал Феликс на Новый год? Может, в Австралию подастся или еще куда. Так или иначе, свои планы он с нею не обсуждал.
– Ты достойна медали! – воскликнула Донна. – Будь я на твоем месте, наверняка бы не устояла, сказала бы бедной мамочке, что ей, придется прожить без меня еще год, – засмеялась Донна. – Ты редкостная женщина, Ханна, – всегда держишь слово.
– Знаю, я святая, – согласилась Ханна, допивая вино и ненавидя себя за то, что приходиться лгать такой славной женщине, как Донна. – Может, выпьем еще?
