Рэйчел Гибсон - А может, это любовь?
Конечно, Джо знал, где она. Он узнал об этом через два дня после ее отъезда. Один раз он попытался с ней связаться, но ее не оказалось дома, а сообщения он не оставил. Наверное, теперь она его ненавидит, и он ее не винит в этом. В тот последний вечер у нее на крыльце она призналась ему в любви, а он сказал, что она ошибается. Может быть, он поступил неправильно, но, как это часто бывало, слова Габриэль повергли его в полное смятение. Это было неожиданное признание, тем более что он услышал его в один из худших вечеров своей жизни. Если бы можно было вернуться назад, он повел бы себя иначе, хотя и не знал как, но сейчас это было не важно. Он не сомневался в том, что стал одним из самых неприятных для нее людей. В заднюю дверь вошла мать.
— Скоро будем есть торт, — сообщила она.
— Хорошо.
Он оперся на одну ногу и увидел в окно Энн, которая беседовала с его сестрами. Наверное, они рассказывают ей про то, как он сжег на костре их кукол Барби. Его племянники и племянницы бегали по просторному двору, поливая друг друга из водяных пистолетов, и орали во все горло. Как он и думал, Энн прекрасно вписывалась в эту семейную идиллию.
— А что случилось с той девушкой в парке? — спросила мать.
Джо сразу понял, о какой девушке идет речь.
— Мы с ней просто дружили.
— Хм-м. — Она достала коробочку со свечами и принялась вставлять их в шоколадный торт. — Она была не похожа на подругу. — Джо не ответил, и мать продолжила: — Ты смотрел на нее совсем не так, как теперь смотришь на Энн.
— И как же я на нее смотрел?
— Так, как будто мог бы любоваться ею всю оставшуюся жизнь.
Исправительное учреждение штата Айдахо немного напомнило Габриэль колледж. Может, из-за крапчатого линолеума и пластиковых стульев, а может, из-за запахов чистящего средства с сосновым экстрактом и потных тел. Но в отличие от колледжа большая комната, в которой она сидела, была наполнена женщинами и детьми, а гнетущая атмосфера давила и мешала дышать.
Габриэль сложила руки на коленях и стала ждать вместе с другими женщинами. Несколько раз за последнюю неделю она пыталась написать Кевину, но дело неизменно ограничивалось двумя-тремя строчками. Ей надо было встретиться с ним, увидеть его лицо и задать свои вопросы.
Дверь слева от нее распахнулась, и в комнату вошла шеренга мужчин в одинаковых тюремных костюмах — синих джинсах и синих рубашках. Кевин был третьим от конца. Увидев ее, он на мгновение остановился. Габриэль встала. Его знакомые голубые глаза смотрели настороженно, шея и щеки были красными.
— Я удивился, узнав, что ты захотела меня видеть, — сказал он. — Ко мне не часто приходят посетители.
Габриэль опустилась на свой стул, он сел за стол напротив нее.
— Твои родные тебя не навещают?
Он поднял глаза к потолку и пожал плечами:
— Иногда приезжают сестры, но эти свидания меня не слишком радуют.
Она вспомнила Чайну и ее лучшую подругу Нэнси.
— А твои девушки?
— Ты шутишь? — Он хмуро посмотрел ей в глаза. — Я не хочу, чтобы кто-то видел меня в таком состоянии. Я и с тобой не хотел видеться, но потом подумал, что у тебя, наверное, есть ко мне вопросы, и решил прийти на свидание — ведь я перед тобой в долгу.
— Вообще-то у меня к тебе только один вопрос. — Она набрала в легкие побольше воздуха. — Скажи, ты нарочно выбрал меня в качестве делового партнера — что бы мной прикрываться?
Он откинулся на спинку стула.
— Что? Это тебе напел твой дружок Джо? — Его вопрос и злобный тон удивили ее.
— В день моего ареста этот наглец пришел ко мне и сказал, что я тебя использовал. А на другой день он заявился в мою тюремную камеру и опять начал меня обвинять. И это при том, что сам использовал тебя, чтобы до меня добраться! Ну не смешно ли это?
На мгновение у нее появилась мысль сказать правду про свои отношения с Джо и про то, как она помогла ему арестовать Кевина. Но потом передумала. У нее не было сил это обсуждать, да и какое это имело значение! К тому же она не чувствовала себя перед ним обязанной.
— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнила она ему. — Ты нарочно выбрал меня в качестве делового партнера, чтобы мной прикрываться?
Кевин внимательно посмотрел на нее.
— Да. Но ты оказалась умнее и наблюдательнее, чем я думал. И в конце концов я не получил от салона такого большого дохода, на который рассчитывал вначале.
Габриэль не могла понять, что было у нее на душе — гнев, обида, разочарование или всего понемногу? Но главное чувство, которое она сейчас испытывала, — это облегчение. Теперь можно жить дальше. Она стала чуть старше, чуть мудрее. И утратила доверие к людям благодаря человеку, который сидел за столом напротив нее.
— Вообще говоря, я подумывал о том, чтобы перейти только на законный бизнес, пока мной не заинтересовались копы.
— После того, как получишь деньги за Моне Хилларда?
Он подался вперед и покачал головой:
— Не жалей этих людей. Они богаты, и у них есть страховка.
— И значит, их можно грабить?
Он пожал плечами, ничуть не раскаиваясь.
— Не надо было держать такую дорогую картину в доме с такой плохой сигнализацией.
С губ ее слетел возглас удивления. Он не чувствовал за собой никакой вины! Даже для общества, которое привыкло списывать ответственность за рак легких на табачные компании, а за смерть от огнестрельных ранений — на производителей оружия, обвинить Хиллардов в краже их же картины — это было уже чересчур. Это смахивало на безумие. Но больше всего ее пугало то, что она никогда раньше не замечала этого в Кевине.
— Тебе нужен психиатр, — сказала она вставая.
— Потому что меня не волнует, что у горстки богачей воруют произведения искусства и антиквариат?
Она могла бы попытаться ему объяснить, но подозревала, что это будет пустой тратой времени. И ей совсем не хотелось его перевоспитывать.
— А твои дела не так уж и плохи. Государство забрало у меня все мое имущество, но у тебя остался салон, и ты можешь делать с ним все, что захочешь. Как я сказал, не так уж и плохо.
Габриэль достала из кармана юбки ключи от машины.
— Пожалуйста, не пиши мне и вообще не пытайся со мной связаться.
Когда она выходила через тюремные ворота, ее охватило чувство свободы. И дело было не в том, что за спиной остались цепи и колючая проволока. Просто она закрыла главу своего прошлого и готовилась вступить в будущее, взяв новое направление.
Габриэль всегда будет жалеть о потере «Аномалии». Она любила свой салон и много работала, чтобы сделать его процветающим, но в голове ее уже зародилась новая идея, которая будила ее по ночам и заставляла тянуться к блокноту. Впервые за долгое время она была взволнованна и заряжена положительной энергией. Ее карма повернула к лучшему, и слава Богу! Ей надоело корить себя за ошибки прошлого.
