Татьяна Тронина - Злюка
Кроме того, предупредили, что у Хантера будет только одна попытка. Только здесь и сейчас. Сделать выстрел, а далее передать винтовку другому объекту. Потом продолжить охоту не получится — это условие заказчика. Не сделал — верни аванс. И минус для репутации.
Хантер собрал винтовку, устроился у разбитого окна.
Объект вот‑вот должен был появиться.
…Конкурентами Хантера на книжном рынке были бабы. Толпа писательниц. Мужиков среди авторов почти не было, а если и были, то они тоже чирикали нечто бабье, для баб. Потому что основные читатели — тоже бабы.
Словом, мужская литература для мужчин медленно, но верно вымирала. Ужасно. Хантер не мог этого допустить.
Так, не отвлекаться! Появился объект. Да, это она — миниатюрная блондинка. Хантер медленно, осторожно прицелился. Необходимо было сохранять полное спокойствие, дабы рука не дрогнула. Дыхание тоже должно оставаться ровным, тихим.
…Бегая по издательствам, Хантер насмотрелся на этих писательниц, можно сказать, изучил их. Вообще, по его наблюдениям, писательши делились на две категории — либо самодовольные слонопотамихи, либо тощие истерички. И все они ваяли тупые истории про любовь. Розовые сопли — то под соусом детектива, то под видом фэнтези. В общем, одна сплошная мелодрама. Бред. Ничего общего с реальной жизнью…
Вот эта блондинка как раз напоминала вторую разновидность пишущих дам — тощенькая, вся такая из себя стильная‑стильная, хоть сейчас на плакат в книжном… Блин. А ведь это и в самом деле писательница! — озарило Хантера.
Имени жертвы Хантеру не сказали, дали только описание объекта и места, где его устранить надо… Но это она. Одна из тех. И имя ее — Марго!
Какая удача. Какое совпадение. Приятное с полезным получается.
От волнения у Хантера заколотилось сердце, сбилось дыхание. Вот это плохо.
Спокойствие, только спокойствие!
Хантер смотрел в прицел, его палец лежал на спусковом крючке…
* * *
Марго вышла из дома, продолжая размышлять о бабушке Лере. Как помочь родному человеку, как утешить? Кажется, ничего не придумать, и бабушка сама себя уничтожала изнутри…
Светило яркое, почти летнее солнце. Марго вдруг вспомнила, как некоторое время назад боялась не увидеть его больше — когда сидела, запертой, в гараже у дяди Толи.
Марго раньше гнала от себя эти не самые приятные воспоминания, но сейчас вдруг подумала — а ведь это интересный сюжет для детектива.
Героиней можно сделать молодую девушку (о себе Марго уже зареклась писать). Итак, девица попадает в лапы маньяку. Старому безумцу, одержимому жаждой всеобщей справедливости. И тут появляется Он — принц на белом коне, который спасает девицу из темницы…
Стоп. Просто про маньяка — неинтересно. Мания — это болезнь, а не свойство характера. Тут человека только пожалеть можно, что у него крыша поехала. С любым может случиться. А вот если сделать старого безумца не старым и не безумцем, а таким… Поверженным демоном? Брутальным мачо, прости господи! А зачем он тогда похитил девицу? Затем, наверное, чтобы отомстить Белому Принцу. Хорошая мысль — придумать Черного Принца и Белого. И чтобы они не могли поделить прекрасную девушку. И, главное, чтобы сама девушка не могла понять, кого она любит больше…
Марго на какое‑то время забыла обо всем на свете. Перебирала варианты событий, придумывая сюжет. Сначала собственные идеи казались писательнице глупыми, скучными, пошлыми, но постепенно замысел кристаллизовался, разрастался, вырисовывались характеры героев, появлялась динамика в сюжете…
Очнулась Марго только перед входом в старый парк.
«Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда!» — подумала она, прижав ладони к пылающим щекам. А потом улыбнулась: «А ведь я могу… я снова могу. Я снова могу придумывать, сочинять, писать! Потому что я верю. Да, я верю, что счастье есть! И любовь тоже…» Это открытие буквально ее окрылило.
Марго прошла сквозь открытые ворота старого парка.
Широкая аллея. Наверху смыкались ветви деревьев, образуя зеленый свод — полутемно, тихо, таинственно…
А в конце этого «туннеля» сиял свет, и там… «Ваня?» — вгляделась Марго. Да, это был он. Иван уже ждал ее — в центре старого парка.
Здесь она когда‑то гуляла с Максимом. С Максимом, к которому Марго теперь ничего не чувствовала. Вот ничегошеньки.
«Все можно исправить. Изменить. Сыграть пьесу заново! Ванечка, миленький, ты столько лет меня ждал… И дождался. Это я, и я иду к тебе!» — чувствуя эйфорию, Марго почти бежала к Ивану.
«А я останусь здесь. С ним. Зачем мне его ломать, тащить в эту Москву, где он не сможет жить, не сможет работать… Унизительная была бы для него жизнь там, в Москве. Все же так просто! Я останусь здесь. А что? Писать я могу где угодно, лишь бы стол и компьютер был. Тексты стану пересылать в издательство по электронной почте, это не проблема. Зоя Викторовна? Ничего, я с ней найду общий язык. К тому же Максим, может быть, возьмет мать к себе. Словом, злая свекровь — это не проблема. Я справлюсь. Я ничего не боюсь. Я хочу быть с тобой, милый Ванечка!»
Марго из тени ступила на свет, зажмурилась с непривычки, прикрываясь рукой от солнца. Вот и Иван повернулся к ней…
А потом Марго вдруг заметила краем глаза одуванчик, растущий из трещины в асфальте.
«Ну вот… Я столько мечтала об одуванчиках… И дожила, дождалась этого дня наконец… когда увидела растущий одуванчик. Самый первый, самый ранний. Чудо. Это чудо!» И Марго, находясь все в той же безудержной эйфории, потянулась к цветку.
* * *
Анатолий четко выполнил все рекомендации. Ему сказали прибыть в старый парк со стороны шоссе — он так и сделал. Трясся на автобусе, потом долго шел вдоль ограды, к заднему входу. Преодолел кучу битого кирпича. Затем по растрескавшемуся, вздыбившемуся асфальту направился к центральной части парка. Жара… А ведь совсем недавно зима еще была!
«А парк хороший этот. Раньше людей радовал, а теперь запустение сплошное…»
Смутное воспоминание тридцатилетней давности — он, молодой, гуляет с женой под руку по этим аллеям… Сердце сжалось.
Прочь. Прочь, призраки прошлого… И, чтобы не так больно было, Анатолий заставил себя думать о своей Миссии.
Поднялся по разбитой лестнице на высокий холм, стоявший посреди парка. Раньше это было красивое место — кусты сирени росли, оградка, лавка была, на которой вечно целовались влюбленные, и он тоже… «Да что ж это за мука такая!» — чуть не зарычал мужчина, топнул ногой. Допустим, сирень и сейчас росла, только до цветения далеко еще было.
