Роковой Париж (СИ) - Ускова Нелли
— Боже мой, уже середина апреля! — вдруг поразилась Юля. — Лиз, я же тебе уже миллион раз говорила, что мне никто не нужен. Я могу читать книги из первоисточника и мне за это ещё и платят. Это просто мечта! Если бы глаза не подводили, было бы совсем здорово, — потерла веки Юля. — Я наконец-то начинаю возвращаться к жизни и вполне себе счастлива.
— А тебе не кажется, что ты просто прячешься от себя, от мира и от своих чувств за экраном ноутбука? — подозрительно спросила Лиза
— Может быть, — загадочно ответила Юля. — Но у меня же получается, раны затягиваются. Со временем всё пройдёт.
— Долго же у тебя проходит, — вздохнула Лиза.
Юля стала совсем другой, не только внешне, но по поведению и настроению. Лизе казалось, что у той даже характер изменился. Раньше Юля за словом в карман не лезла, но сейчас стала всё больше молчать, и вместо дерзкого ответа от неё всё чаще можно было получить лишь загадочную улыбку, будто её это не касается. Хорошо, что иногда она стала улыбаться, но плохо, что помешалась на книгах и переводах и не хотела замечать ничего вокруг.
— Кстати, а мы поедем с тобой на море в этом году? Мы с Серёжкой собираемся. Ты пойдешь писать заявление на море? — вдруг вспомнила Лиза.
— И что я там с вами буду делать? Скучать в одиночестве? — Юлин перерыв закончился, и она снова уткнулась в ноутбук, шустро перебирая пальцами по клавиатуре, иногда задумывалась, подбирая и формируя выражения.
— Найдешь себе кого-нибудь, — между делом обронила Лиза.
Юля даже оторвалась от ноутбука, чтобы бросить на Лизу хмурый взгляд.
— Ли-за, прошу тебя! — предупредительно потянула Юля и снова забарабанила по клавиатуре.
— Ну, Юль, я так хочу, чтобы у тебя появилась хоть какая-нибудь личная жизнь, — не унималась подруга.
— Личная жизнь! — сердито оборвала её Юля. — Я до сих пор не могу отойти от той личной жизни. Один, вместо того чтобы выслушать, нормально поговорить, обозвал и послал куда подальше. Второй вообще жить не хочет, неизвестно что с ним, а я извожусь от вины. Мне уже кошмары снятся, я на стену лезу от того, что не могу с Петей поговорить! О нет, мне теперь личной жизни на всю жизнь хватит!
— Юль, прости, я не знала, — Лиза раскаивалась. — Ты же говорила, что у тебя проходит. Почему ты ничего не рассказываешь мне?
— Потому что я сама хотела бы забыть. Лиз, уже ничего не вернуть, Петя ненавидит меня, и мне от этого больно, очень, я понимаю, что виновата, но он же не простит. Всё пройдёт, если мне, конечно, каждый день не напоминать об этом, — Юля вдруг сникла и попросила: — Давай не будем поднимать тему моей личной жизни, пока я сама не созрею для этого разговора.
— Хорошо, прости, — Лиза и сама расстроилась за подругу. Она почти каждый день намекала, но не предполагала, что Юля до сих пор переживает разрыв, та всегда очень уклончиво говорила о них, а на самом деле просто прятала свою боль даже от себя, отчаянно пытаясь забыть.
Но в последних числах апреля Юле стали напоминать о Петре совсем незнакомые люди. Она собиралась в университет, когда в дверь квартиры позвонили. Выглянув в глазок, она увидела двоих мужчин. На ее вопрос те представились, добавив к фамилиям звания. Видимо, были военными или из милиции.
— Нам нужно поговорить с Юлией Романовой, — сказал один из них через дверь. Юля нахмурилась.
— Это я, что вам нужно?
— Мы зададим несколько вопросов и уйдем, вы же знакомы с Петром Алексеевичем Свободиным?
У Юли и так проснулось беспокойство, а тут ещё эти сомнительные люди спрашивают о Пете.
— Для чего вам эта информация? — настороженно поинтересовалась девушка, она боялась что-нибудь говорить, боясь выдать чего не следует.
— Юлия, Пётр находится под следствием и рассчитывает на ваше содействие.
У девушки бешено забилось сердце, тревога и беспокойство нарастали, но прежде чем что-то говорить силовикам, она решила сначала узнать всё у Петра.
— Я не смогу вам ничем помочь, мы не общаемся уже полгода. Извините, очень опаздываю на занятия, — и воспользовавшись тем, что спешила на учебу, девушка ускользнула от них.
Юля позвонила Петру, трубку он не брал, тогда она написала смс с просьбой перезвонить, и потом весь вечер она пыталась достучаться до него, звонила, писала в Skype, но он так и не объявился. Юля жутко волновалась за него.
Девушка не переставала звонить Петру, переживала, писала смс, писала в Skype, за общим волнением и переживанием умоляла её простить. Писала, что любит и скучает — вместе с беспокойством на эмоциях выливались все чувства, которые были на душе. Она хотела до него достучаться, хоть что-то выяснить, но ответом была тишина.
В последние дни ночью не могла сомкнуть глаз от волнения. Но спустя пару дней заметила человека, который приходил к ней домой, уже в университете, он что-то выяснял о ней, и следом девушку позвали в деканат, милиционер просил явиться на допрос.
В отделении у девушки забрали телефон и ноутбук, и, будто издеваясь, мучили вопросами о Петре. Они спрашивали всё: в каких они были отношениях, когда познакомились, что Юля делала во Франции, чем занимается Пётр, просил ли он что-то сделать для него, передавал ли какую информацию. Юля отвечала честно, но по-прежнему боялась, ей всё время казалось, что она рассказывает что-то запретное и предает Петю. Только после долгого допроса её отпустили, вернули телефон и ноутбук, обещали, что больше не потревожат. Юля всё пыталась у них выяснить, зачем им нужна эта информация, что случилось с Петром, но её игнорировали.
Девушка невероятно переживала, но когда вернулась с допроса, написала последнее смс и решила навсегда оставить Петра в покое. Эти люди разворошили всю душу, ведь Юля только научилась безболезненно жить без него, очень глубоко спрятала все чувства, а на допросе бесцеремонно сковырнули эту рану. На сердце опять стало так тоскливо и одиноко, что хотелось выть.
50
Весь апрель стояла теплая сухая погода, а конец месяца особенно радовал.
Саша ушёл с работы пораньше, чтобы встретить Аню из аэропорта, Пётр тоже не стал задерживаться. Рядом с подъездом стояли двое мужчин, внимательно глядя на входящих и выходящих, и Петра вдруг охватило нехорошее предчувствие.
Дверь квартиры была не заперта, изнутри раздавались незнакомые мужские голоса. Саша с Аней уже давно должны были быть дома, Пётр прислушался, но разобрать о чём говорят, не смог. Врываться в квартиру он поостерегся — спустился на один пролёт и набрал Сашин номер — тот не ответил, позвонил Ане — она так же не брала трубку. Петру это не понравилось, он спустился к ребятам в квартиру, предупредил. Они, конечно, порывались всем скопом пойти и разобраться, но Пётр их остановил, хотел сначала разведать обстановку: мало ли кто это мог быть, — но что-то ему подсказывало, что не друзья. Они договорились, что если он через пять минут не сообщит, что всё нормально, значит, к ним действительно вломились — и пусть парни вызывают милицию и не лезут на рожон.
Он распахнул дверь квартиры, в прихожей стояли два головореза:
— Вы кто? — оценивал их намерения он.
Мужчины молча двинулись на него.
Пётр не стал церемониться и что-то ещё прояснять — они явно не разговаривать пришли, а собирались его схватить. Сжал кулаки и с размаха врезал первому приближающемуся по лицу, тот упал, явно не ожидая мощного отпора. Пётр увернулся от удара второго и с силой зарядил ему под дых, тот согнулся, и Пётр вырубил его ударом в голову. Краем глаза заметил, как из кухни появился кто-то ещё, но обернулся слишком поздно — это был Володя, и Пётр пропустил от него удар. Рука у тренера тяжелая, словно рельс, Пётр пошатнулся, но устоял, опершись плечом о стену. В голове загудело, перед глазами пошли искры, сквозь шум в ушах он услышал голос Володи:
— Ничего личного, — и тот втащил Петра на кухню.
Ему связали руки за спиной, затянув веревки так, что сводило пальцы. На кухне сидел Саша, тоже связанный, с подбитым глазом и кровоточащей губой — видимо, тоже пытался дать отпор. Пётр встретился с другом взглядом. Аня стояла у окна, вся в слезах, её руки крепко держал за спиной ещё один головорез. По центру на стуле с довольным видом восседал неприятный худой мужчина с пожелтевшей, испещренной морщинами кожей и смотрел злыми глазами. Пётр, уже увидев Володю в прихожей, понял, что к ним заявился Ушаков.
