Роберт Мендельсон - Восточная мадонна
– Я пытался дозвониться снизу, но телефонистка сказала, что ты беседуешь с Гонконгом. Любопытно, с кем именно. И как ты посмел звонить без моего разрешения. Я не собираюсь оплачивать твои переговоры.
– В этом нет необходимости, – как можно спокойнее постарался ответить я. – Я звонил в свой банк, и сегодня мне пришлют деньги на мои личные нужды.
– Ну ладно, пойдем завтракать.
Вряд ли он мне поверил. Передо мной стоял убийца мистера Пателя. Я мог пристрелить его на месте. Но почему-то не сделал этого. Изо всех сил я пытался приглушить гнев: ситуация изменилась на сто восемьдесят градусов, надо было все тщательно обдумать.
– С тобой что-то происходит, – заметил он.
– Просто мне надоело, что вы обращаетесь со мной, как с мальчишкой.
– Здесь очень дорого, а нам надо экономить, пойдем перекусим где-нибудь, – миролюбиво предложил он.
Мы уселись в небольшом кафе в двух шагах от нашего отеля и заказали по чашке кофе с булочкой. Пока я механически жевал и пил, я все размышлял, когда же, по его мнению, настанет мой час. Не раньше, думал я, чем он найдет эту девицу. Скорее всего он постарается убить меня где-нибудь в укромном месте подальше от отеля. Молодец я, что, как всегда, взял с собой свой старый полицейский револьвер. В гонконгском аэропорту меня хорошо знали и не проверяли. Мой старый друг проехал со мной через всю Европу. Я завернул его в целлофан и спрятал в бачок над унитазом. Если Минь Хо и нашел его, то мне об этом он, естественно, не сообщил.
– Что нового в Гонконге? – спросил он.
– Понятия не имею. Мой управляющий в банке не делится со мной новостями светской жизни.
– Пошли на площадь, у меня предчувствие, что сегодня мы их встретим.
Он и раньше не раз говорил о своих предчувствиях. Я молчал и напряженно думал. Итак, у него какой-то свой замысел насчет этих двоих. Мне же надо разработать свою стратегию. Думай, Бульдог, думай. Я смотрел на прохожих и наконец меня осенило. Мне надо успеть найти их первым – найти и предупредить. Особенно женщину. Иначе мы все пропали – он убьет сначала их, потом меня. Отныне, сами того не подозревая, полковник и его спутница становились моими союзниками против Минь Хо.
Как все переменчиво в этой жизни. В тот день мои бывшие жертвы стали мне ближе родственников. Если бы в тот момент я не был охвачен гневом и не понимал, что нужно во что бы то ни стало собрать всю волю в кулак, я бы уже тогда начал мучиться чувством вины перед ними. Но муки совести начали терзать меня много лет спустя.
Всю дорогу, пока мы шли до площади, Минь Хо хранил молчание, но взгляд его, казалось, проникал под оболочку моего мозга. Мне было жутко, и я молил Бога, чтобы мы не встретили их.
Проходя мимо «Америкэн экспресс», я зашел внутрь, однако мой знакомый сказал, что мистер Уэйн-Тернер еще не появлялся. Минь Хо не отступал от меня ни на шаг. Я ответил, что сейчас пришел по другому поводу – в конце дня на мое имя должны поступить деньги из Гонконга, и я бы хотел, чтобы мне позвонили в отель.
Немного погодя мы уже сидели в кафе на площади, и я заказал чашку чая. Минь Хо расслабился и снова повторил, что сегодня они обязательно появятся, но я сделал вид, что не слышу.
– Мне нужно немного денег, – твердо сказал я.
– Зачем?
– Купить себе пару штанов, если не возражаете. Я не прошу об одолжении, потому что верну сразу же, как только получу перевод.
– Чуть позже сходим вместе, – ответил он с улыбкой. Думаю, на этот раз – поверил. А я придумывал варианты, как оторваться от него, чтобы позвонить своему другу-полицейскому. Гнев уступил место здравому смыслу. Как-то раз Минь Хо порекомендовал мне воспринимать все хладнокровно. Что ж, последую его совету. Теперь он что-то говорил насчет ночного шоу, что, мол, можно совместить приятное с полезным, но я не слушал, а думал о своем.
42
– Неплохо, – сказал Клэй, наслаждаясь коньяком. Это была уже третья порция «Фундадора». Они сидели в баре Фернандо, разглядывая главную улицу города. Итальянский граф на противоположной стороне только что закончил долгую трескучую речь, главная мысль которой сводилась к тому, что в мире нет должной дисциплины. А вот фашисты знают, как навести порядок. Граф произнес эти слова и умолк, потому что жене наконец удалось затащить его внутрь здания. Он едва держался на ногах и спотыкался на каждом шагу.
– Горбатого могила исправит, – произнес англичанин за соседним столиком. – Мало их поколотили в сорок пятом.
– Полагаю, вы правы, – откликнулся Клэй.
– Конечно же, прав, – вступила в разговор Бернадетт. – Фашисты ничему не способны научиться.
– Откуда вы? – спросил англичанин.
– Из Нового Света.
– И что же вас сюда занесло? У вас же есть и Калифорния, и Флорида, да и Гавайи под боком, черт побери. – Я канадец. Жил одно время в Швейцарии. К тому же нам пришла мысль взглянуть на Испанию, прежде чем возвращаться в Ванкувер.
– У вас есть работа? – продолжал англичанин допрашивать Клэя.
– Больше нет, – ответила Бернадетт внезапно осипшим голосом, и Клэй в смущении отвернулся. Англичанин пристально посмотрел на молодую женщину. Загар необычайно красил ее, в своем белом хлопковом платье она была просто восхитительна. Не в силах оторвать от нее глаз, официант все время вился вокруг них, расплескивая пиво на сидевших поблизости. Он постоянно подливал в бокал Клэя, пока Бернадетт не остановила не в меру услужливого парня.
Сделав небольшой глоток чаю со льдом, она взглянула на Клэя. Ничего не скажешь, привлекательный мужчина, подумалось ей, но в последнее время стал много пить – раньше за ним такого не водилось. Тяжелый дух перегара вызывал у нее отвращение, напоминая о борделе на сайгонской улочке: белые тела, блевотина, пожар…
Но ведь здесь все – другое. Когда же наконец она перестанет себя мучить? Прохожие обращали внимание на хорошенькую женщину, тыкали в ее сторону пальцами, а некоторые – даже фотографировали. Бернадетт казалось, что ее посадили в клетку. Она думала, что так откровенно на нее не глазели даже в Париже. Европейцы считают нас существами низшей расы, сказал ей когда-то давным-давно Минь Хо, но тогда она лишь посмеялась над его словами. Вот почему мы должны сражаться за независимость, настаивал он. Должно быть, ему удалось меня убедить, подумала Бернадетт, если я не раздумывая последовала за ним во Вьетнам. Но не только из-за Минь Хо она оставила Париж, были и другие причины.
– Почему все таращатся на меня? – прошептала она Клэю.
– Потому что завидуют.
Женщины вокруг были одеты сногсшибательно. Может, и ей стоит пройтись по магазинам? Бернадетт слегка знобило, наверное, она слишком долго пробыла на солнце. Сейчас, пожалуй, самое время вернуться в отель. Клэй согласился. В последнее время он соглашался со всем, даже в тех случаях, когда ей хотелось, чтобы он проявил строптивость. Господи, Бернадетт, до чего же ты несносная, все тебе не так, сказала она сама себе. На улице играла музыка, и казалось, Клэй находится в хорошем расположении духа. Официанты и некоторые местные жители уже называли его по имени. Он все болтал с англичанином. К этому невозможно было приревновать, но она все равно ревновала. Нет, не ревновала, а просто боялась, что, получше приглядевшись, Клэй поймет, что ей невозможно угодить, поскольку она сама не знает, чего хочет. Потому что она напугана, потому что никому не приносит добра. Она грешна, отец ее – грешник, а мать – шлюха. Господь же заставляет детей платить за грехи родителей.
