Дженет Таннер - Обман и желание
— Я думаю, что мы должны испытать их на холмах Шотландии у озера Дистрикт — ты ведь упоминала о нем. Теперь настала пора отдыха.
Он заметил, как покраснели ее щеки. Потом она сказала тихим, приглушенным голосом:
— Ты имеешь в виду, что едешь отдыхать?
Он решил, что она его неправильно поняла.
— Не только я, — объяснил он. — Ты тоже. Куда бы ты хотела поехать?
И он увидел, увидел эту замечательную счастливую улыбку. Улыбку радостную, удивленную и немножко недоверчивую.
— Я?
— Да, ты. Почему нет? Ты заслужила отдых!
Улыбка внезапно погасла.
— Но я не могу себе этого позволить.
— Тебя разве кто-нибудь просит платить? Ну, куда пожелаете?
— Эксмур, — сказала она. — Долина Дун. Я хочу увидеть церковь, где была застрелена Лорна.
Он засмеялся:
— Это всего лишь легенда.
— Может быть. Но я всегда хотела побывать там.
В этот момент он был готов отвезти ее хоть на край света.
— Хорошо, — сказал Ван. — Эксмур. Когда ты будешь готова?
— В любое время.
— В таком случае, — сказал он, не давая ей времени передумать, — едем сегодня.
Он позвонил из кабинета, заказал комнаты в отеле в Минхед — воротах Эксмура, завез ее домой, дал час на сборы и в срок вернулся за ней.
— Я думаю, что миссис Брукс не одобрит меня, — говорила, улыбаясь, Дина, пока Ван убирал ее чемодан в багажник. — Она думает, что я женщина легкого поведения.
«Ею ты и станешь, если я смогу приблизиться к тебе», — подумал Ван с долей мрачного юмора.
— Не обращай внимания, — произнес он вслух. — Она всего лишь недалекая немолодая тетка.
Дина опять улыбнулась:
— Да, точно.
Сейчас, думал он, она впервые за все время их знакомства полностью расслабилась. Он воспрянул духом. Может, вдалеке от знакомого и привычного окружения загадка по имени Дина раскроется, и они станут более близкими людьми.
Отель располагался на Северном холме, с которого открывался вид на дикие прекрасные просторы Эксмура и голубую широкую бухту. Они приехали поздно, успели лишь пообедать в ресторане, где столы были накрыты крахмальными скатертями, приятно тяжелило руку старинное столовое серебро и сверкал хрусталь. Они наблюдали за закатом до тех пор, пока солнце не утонуло в море. Ван не предпринял ни малейшей попытки приблизиться к Дине этой ночью, не мешал ей полностью погрузиться в романтическое настроение, к которому так располагала здешняя обстановка.
На следующий день они завтракали в том же огромном зале, и Дина поглощала с волчьим аппетитом и засахаренные фрукты, и ветчину, и вареные яйца, и тосты, и мармелад, и кофе. Ван, привыкший к тому, что во всех ресторанах, куда он возил Дину, она ест, как птичка, был удивлен ее аппетитом. Он заметил, что она пополнела за последнее время. Неужели она не замечает, что поправляется с каждым днем?
После завтрака они поехали в Эксмур. Дина, не отрываясь, с неподдельным восхищением смотрела на не менявшуюся веками картину: причудливые переплетения деревьев, пересекавшие лес стремительные потоки и повсюду мох — одновременно нежный и мощный; зеленый, бурый, красный. Ван чувствовал, как что-то мягкое и теплое просыпается в нем, когда он смотрит на Дину. И вновь, как и тогда, когда она впервые вошла в его кабинет, возникает желание сделать ей что-нибудь приятное.
Наконец они остановились, и Ван обулся в туфли, которые сделал сам.
— Итак, момент истины!
Дина засмеялась:
— Они будут отличными. Я точно говорю!
— Надеюсь, ведь это моим ногам угрожают мозоли!
Мозолей не было, но ноги он все же натер. Присев на бревно и расшнуровав туфли, Ван начал осматривать их внутри.
— Интересно, что-то не так с моими ногами или с туфлями?
— Это туфли неправильные. Не имеет значения, какие у вас ноги…
— Благодарю.
— …Они должны быть удобными и для вас и для кого угодно другого. Наверное, нам нужно сделать небольшие подкладки вот здесь и здесь.
— Когда мы их сделаем?
— Как только вернемся на фабрику.
— А как же я?! Как я доберусь теперь до машины?
Дина озорно улыбнулась:
— А вы пойдете босиком! Или я могу устроить какую-нибудь подкладку прямо сейчас. Попробуем? Позвольте мне…
Она натянула ботинок ему на ногу.
— Ой! — вскрикнул он.
— Одну минуту! — Она вытащила из сумки носовой платок и положила на натертое место. Как только ее пальцы коснулись его кожи, он опять охнул, но не от боли, а от ощущения острого удовольствия, вызванного ее прикосновением. Она быстро взглянула на него, думая, что сделала ему больно, и этот чистый, соболезнующий взгляд пробудил желание в каждой частичке его тела. Он протянул руку и дотронулся до ее волос, до их шелковистой мягкости, проводя пальцами по завитку у щеки. Она неподвижно сидела, все не отнимая руки. Глядя ей в глаза, он нежно приблизил ее к себе. Никогда никакую женщину он не хотел больше, чем Дину, но он знал интуитивно, что не нужно настаивать.
Дрожь пробежала по ее телу, когда она увидела его приблизившееся лицо. В этот момент прошлое с его болью и будущее со всей своей неопределенностью словно перестали существовать. Был только Ван. Его руки, прикасающиеся к ее волосам, были и началом, и концом всего. Вся ее жизнь заключалась в кольце этих рук. Он был единственным, кто что-то значил и будет значить для нее. Дина готова была пройти все круги ада, принести в жертву все лишь для того, чтобы он вот так смотрел на нее, обнимал ее, любил ее.
Дина почувствовала, что вся ее душа рвется ему навстречу. Что-то подсказывало ей, что не будет никогда такого же совершенного момента, когда они будут одни, отделенные не только от остального мира, но и от своих страхов и амбиций, тревог и снов, замкнутые в какой-то своей вселенной, окруженные звездами.
Он прикоснулся к ней губами, и внезапно она поняла, что не только ее душа, но и тело хочет единения с ним, чувствуя эту безумную нежность губ. Целуя его, изогнув шею, как лебедь, она вскинула руки на его могучие плечи. Он теперь обнимал ее за талию. После долгих минут очень нежно он отстранил ее и взглянул в глаза:
— Знаешь ли ты, как давно я хотел этого?
Она покачала головой. Губы ее были приоткрыты, глаза источали свет.
— Как я устроил эти выходные, чтобы быть с тобой вдвоем? Знаешь ли ты об этом?
Она опять покачала головой. У нее не было слов.
Он опять поцеловал ее, восхищаясь, как ее губы отвечают ему яснее всяких слов. Потом он поднялся:
— Вернемся в отель?
Она поняла, что он имеет в виду, и почувствовала, словно ее окатили ледяной водой. У нее вошло в привычку жить настоящим, не думая о будущем. А сейчас, окруженная романтической аурой, она отказывалась воспринимать естественный ход событий. Волна паники захлестнула ее. И не в том дело, что она не хотела быть с Ваном (она хотела, очень хотела), но она ужаснулась при мысли, что он поймет, в каком она положении. Ее тело еще не расплылось, крепкие мышцы живота высоко держали плод, лишь талия стала пошире. Но ее груди! Они были полными и налитыми, с темными сосками, покрытыми белыми пупырышками. Если он увидит, то сразу поймет…
