Ольга Егорова - Магический код
— И этого не знаю. Не пытай меня, Иван, я все равно ничего не знаю. Что я в чужую жизнь лезть буду? Наверное, жилье получше нашли. Вот и съехали. Наши-то хоромы тесноваты…
Черт. — Он отступил от двери и почти сразу забыл про бабу Тасю, которая еще некоторое время постояла у двери, пытаясь понять, видимо, закончен ли их разговор и нужно ли ей с Иваном попрощаться.
Может быть, она и попрощалась, только Иван уже не видел ее и не слышал, что она говорила. Он знал точно — того, что случилось, не могло случиться. Не было никаких причин для того, чтобы Диана вчера ушла от него, ничего не объяснив. И уж тем более не было причин для того, чтобы вот так поспешно покидать квартиру.
Неужели она бежала от него?
Он поразился нелепости этой мысли и вместе с тем в тот же миг почувствовал, что не ошибается. Нет никакого жилья «получше». Ни при чем здесь теснота квартиры, она всегда любила свою маленькую квартиру и не собиралась из нее никуда переезжать.
И это значит, что она бежала от него.
Иван стоял, прислонившись спиной к холодной стене, и представлял, как Диана поспешно укладывает в сумку вещи — свою и Танину одежду, игрушки, книги, может быть, какие-то фотографии. Она ужасно нервничает, потому что времени у нее мало, потому что Иван может появиться в любой момент, и тогда…
Что — тогда?
Чертовщина. Чертовщина какая-то, подумал Иван, отказываясь верить в то, что случилось. Снова нажал на кнопку звонка седьмой квартиры и еще несколько минут стоял возле двери, убеждая себя, что не было никакого разговора с бабой Тасей, что весь этот разговор ему просто приснился, потому что иначе. Потому что иначе получается, что он потерял Диану навсегда.
Потрясенный нелепостью этой мысли, он наконец убрал палец с кнопки звонка и почти скатился вниз по ступенькам. «Черта с два, — подумал он, — и не надейся, что я отпущу тебя просто так. И не рассчитывай, что я сейчас пойду домой и буду сидеть опять всю ночь в кресле и лить слезы, скорбя о потерянной любви… И не дождешься ты никаких слез, и потерянной любви тоже не дождешься! Потому что любовь — это не предмет какой-нибудь, который можно потерять, а потом отыскать в бюро находок. Поэтому не будет никакой потерянной любви, и слез никаких не будет тоже, и тоски, и скорбных размышлений».
Он просто найдет ее. Он перевернет земной шар вверх дном и обязательно отыщет ее. Где бы она ни была, где бы от него ни скрывалась — хоть на Северном полюсе, хоть в самой южной точке самого южного континента. Он отыщет ее и по крайней мере спросит, что все это значило. А потом уже решит — потерянная она, его любовь, или не потерянная, и подумает над тем — не лучше ли и в самом деле ее потерять?
Он мчался на машине со скоростью, которую только мог выжать из двигателя. Ему снова сигналили и крутили пальцем у виска попутчики-водители — Иван не обращал внимания, потому что знал, что в этой сумасшедшей скорости сейчас и есть весь смысл его жизни.
Притормозив возле спортивного комплекса, он бросил машину на привычном месте, стрелой влетел в вестибюль, забыв поздороваться со знакомой вахтершей тетей Шурой, и, перелетая через три ступеньки, оказался наконец на втором этаже, возле двери с надписью «Родителям во время тренировки…». Он распахнул дверь со злостью, и она громыхнула, ударившись о стену, и этот звук многоголосым эхом раскатился по всему спортивному залу, в котором Дианы не оказалось.
Ее и не могло здесь оказаться. У нее сегодня в это время просто не было занятий по расписанию. Иван прекрасно знал об этом, потому что давно уже выучил расписание ее занятий наизусть. И все-таки внутри что-то ухнуло, оборвалось в тот момент, когда он ворвался в огромный спортивный зал и не увидел там Диану.
Он надеялся еще увидеть Федора, старшего тренера, о котором так много рассказывала Диана, того самого, который в самый первый раз назвал ее Динкой, поселив в душе Ивана вселенскую тоску о несбывшемся счастье. Но Федора тоже на привычном месте не было, и его мускулистого воспитанника не было ни на брусьях, ни на кольцах, ни на одном из снарядов.
Ни одного знакомого лица не было в спортивном зале. Мимо Ивана как раз протиснулась в дверь женщина в спортивном костюме. Обернулась, окинула его строгим взглядом и спросила:
— Папочка, вы надпись на двери не видели? Вы не понимаете, что отвлекаете от работы не только своего ребенка, но и всех других детей?
— Не понимаю, — искренне ответил Иван. Потому что в данный момент его абстрактное мышление отключилось, отказалось работать, и он просто не мог представить себе, как можно отвлекать от работы своего ребенка, которого нет.
— И все-таки выйдите из зала, — спокойно сказала женщина, и Иван наконец догадался, что эта женщина — наверняка тренер, раз выгоняет его из зала, имея, по-видимому, на это право.
— Вы тренер? — спросил он, не сдвинувшись с места.
Женщина нахмурилась. Легкая тень тревоги пробежала по ее лицу — точно такая же тень, какая много лет назад мелькнула на лице работника парка аттракционов.
— Тренер, — подтвердила она.
— А Диана? Диана была сегодня?
— Диана? При чем здесь Диана? Вы про Пааде спрашиваете?
Иван кивнул, почти обрадовавшись. Он нашел человека, который знает Диану. Ему даже и в голову не приходило, что Диану, которая проработала тренером уже пять лет, здесь знают все. Ему казалось, что он поймал удачу за хвост, если сумел отыскать эту женщину, которая знает Диану.
— Про Пааде, — подтвердил он и снова добавил: — Про Диану.
— Я не знаю, — ответила женщина. — У нее сегодня, кажется, с утра должно было быть две тренировки. Я с утра не работала. А вечером у нее нет занятий по расписанию. Вы зайдите в понедельник. В понедельник она почти весь день здесь бывает. У нее четыре группы в понедельник.
— Я знаю, — глупо сказал Иван.
— И все-таки выйдите из зала.
Женщина вздохнула и быстрой походкой направилась в раздевалку, оставив Ивана, застывшего возле дверного проема.
Почему-то не хотелось выходить из зала. Хотя, по здравом размышлении, делать в зале было абсолютно нечего. Непонятно, для чего он вообще мчался в этот зал на такой скорости, ведь знал, что в это время по расписанию у Дианы нет тренировки.
Мчался, потому что надо было куда-то мчаться. А больше просто некуда было. Вот и сейчас — уже некуда. Некуда, хоть ты тресни.
Злость внутри нарастала. Злость и собственное бессилие разрывало его на части — захотелось вдруг зайти в спортивный зал и переломать к чертям собачьим все снаряды, повыдергивать из потолка все канаты, разбить окно и порезать на клочья батутную сетку. Потом, после того, как зал оцепит наряд милиции и какой-нибудь бравый лейтенант прострочит его насквозь десятком пуль из пистолета, Ивану, наверное, будет немного проще примириться с действительностью.
