Кэндис Кэмп - Розовое дерево
— Но я ничего не сделал. Все это Милли, а не я…
— Если бы не вы, она бы, возможно, даже здесь не жила. Она бы вышла замуж и стала хозяйкой в доме мужа. Или, возможно, до сих пор оставалась одна, потому что не смогла бы оправиться от потери брата. И она бы жила с ее тетушками или другими родственниками, не имея даже собственного дома. И, кроме того, не только Миллисент все решает. Думаете, она позволила бы мне остаться, если бы вы были против. А ваша доброта ко мне, ваше обращение со мной, будто я леди, а не какая-то девчонка со дна общества…
— Ты не «какая-то девчонка со дна общества», — нахмурился он.
Опал сильно затрясла головой:
— Именно так. Я никогда не ощущала себя никем другим, пока не встретила вас. Вы и мисс Миллисент так добры со мной! — Слезы уже почти капали из ее глаз, и она судорожно всхлипнула перед тем, как продолжить. — Вы никогда не упрекаете меня за прошлое и не обращаетесь со мной, как с дешевкой.
— Боже мой, да неужели бы я смог? — Алан, не отрываясь, смотрел на нее.
Опал улыбнулась, смахнув слезинки с ресниц.
— Об этом я и говорю. Вы такой порядочный человек, такой джентльмен, что никогда не сможете обидеть женщину, которая вам так признательна за все…
— Не надо! Не наговаривай на себя! Я не позволю этого.
— Спасибо! Благодаря вам я… чувствую, будто я намного лучше, чем на самом деле. Что я точно такая же, как и остальные.
— Опал… — Алан взял Опал за руку и сжал ее; его злость и разочарование куда-то исчезли, сменившись заботой о девушке. — Ты так и должна чувствовать себя. Ты такая и есть. Ты очень хорошая. И это сразу ясно, стоит только увидеть тебя.
Ее щеки заалели.
— О, мистер Хэйз…
— Просто Алан.
— Алан…
Его имя, произнесенное ее тихим, нежным голоском, заставило Алана вздрогнуть. Он подумал, что может поднести ее руку к губам и поцеловать. А может прижать ее к сердцу. Дыхание участилось, тело стало горячим. Он неуклюже отпустил ее руку и отвел взгляд.
— Я — я… извини… Я вел себя недавно так грубо.
Алан пытался отвлечься от назойливых мыслей.
— Не надо извиняться!
— Нет, надо! Иногда я бываю неблагодарным чудовищем, знаю. А ведь мне действительно есть за что быть благодарным: я жив. Но очень трудно смириться с инвалидностью. Когда ты недавно рассказала о том, что можно научиться самому подниматься с кровати, мне так сильно этого захотелось, и… — Он в отчаянии покрутил головой. — О, черт! Я тренировался много дней и сегодня решил попробовать. И меня ждал провал…
— Но, Алан, — серьезным тоном произнесла Опал, наклонившись вперед и положив руку на его плечо. — Ты же не можешь добиться всего вот так, прямо сейчас. Сегодня ты только в первый раз попытался подняться. Твои руки еще просто незнакомы с таким весом. Но если ты будешь продолжать тренироваться, все обязательно получится. Я имею в виду, что никто бы не смог этого сделать с первого раза.
Алан криво усмехнулся. В этот момент он верил ей. Когда Опал улыбалась ему, а в глазах светилось восхищение и доверие, невозможно было ей не поверить.
После ухода Опал Алан вновь взялся за веревку. В этот раз он очень крепко ухватился за ее край, чтобы пальцы не соскользнули. Он вновь подался вперед, мышцы рук напряглись до боли, и ему удалось приподняться с кровати. Пусть ненамного — возможно, не более чем на дюйм. Но это уже было что-то, и когда он, отпустив веревку, упал на подушки, на лице его сияла улыбка.
Все последующие дни Алан продолжал выполнять это упражнение. От постоянного напряжения руки болели, но у него и мысли не возникало о том, чтобы остановиться по этой причине. Он проделывал свои подъемы ежедневно, по несколько раз, а в промежутках между этими занятиями продолжал поднимать все более и более тяжелые предметы. Замечая значительные успехи, он, наконец, и сам поверил, что сумеет сделать то, что задумал. Впервые за многие годы появилась надежда.
Через некоторое время Алан уже мог без особого труда отрывать свое туловище от кровати и даже немного перемещаться из стороны в сторону. Конечно, до того, чтобы самому пересаживаться с кровати на инвалидную коляску, было еще далеко, но все-таки это было первым серьезным достижением, и Алан гордился им. Миллисент, которая наблюдала за его успехами со смешанным чувством тревоги и радости, была вначале ошеломлена, а затем зачарована. Опал тоже очень радовалась, хотя и без того неподдельного удивления, которое испытала Миллисент. Алан понял: с самого начала Опал знала, что рано или поздно у него получится. Эта вера в его силы воодушевляла его все больше и больше.
Опал с каждым днем становилась полнее и медлительнее, и, наконец, Миллисент запретила ей выполнять даже легкую работу. Алан знал, что время родов уже приближалось, и очень беспокоился. Она выглядела усталой, хотя перестала работать. Опал жаловалась Алану, что ей очень трудно заснуть и что она часто проводит долгие бессонные часы, крутясь и ворочаясь, стараясь найти удобное положение. Алан боялся родов Опал, опасаясь за ее здоровье. Так много женщин умирало… Он немного знал о рождении детей; ему никогда раньше не приходилось задумываться об этом, и, естественно, подобную тему с ним никто не обсужадал. Все, что было известно Алану, он услышал из обрывков чужих разговоров или увидел, наблюдая за своими домашними животными в разные периоды их жизни. Еще он знал о страшной боли во время родов. Сама мысль о страданиях Опал казалась невыносимой и леденила его кровь.
Алан пытался не думать об этом, забыть о приближающемся событии в жизни Опал. Вместо этого он с новым рвением приступил к тренировкам. Он пододвинул коляску к кровати и когда в первый раз оказался на ее краю и взглянул на инвалидное кресло, ему показалось, что между ним и кроватью — огромная пропасть. Одна мысль о необходимости перекинуть свое тело с кровати на коляску наполняла Алана ужасом.
Умом он понимал, что расстояние это не превышает нескольких дюймов; что только страх так увеличивает его. Но все же было очевидно, что кровать слишком высока по сравнению с коляской. Казалось невозможным спрыгнуть с кровати на инвалидное кресло. Он вспомнил, что Опал говорила, будто у ее знакомого покалеченного ветерана была низкая кровать. На следующий день Алан попросил Джонни подпилить ножки его кровати так, чтобы она стала почти вровень с коляской. Когда все было готово, Алан пододвинулся на край и взглянул на стоящую рядом коляску.
И все равно задуманное выглядело совершенно невероятным. Хотя Алан знал, что его руки уже достаточно сильны, чтобы выдержать вес тела при перемещении его с кровати на коляску. Ему мешал только страх.
Потом начали возвращаться кошмары. Алан задумывался о том, не сумашедший ли он, раз решился на такое. Но мысль об Опал, о ее вере в него заставляла не отказываться от своего намерения.
