Елена Озерова - Я иду к тебе
Молодые люди, проходящие мимо, скользили взглядом по Никиному лицу не задерживаясь, после пережитого у нее был такой унылый вид, что интереса в представителях сильного пола она не возбуждала. Да Нике и самой тошно было смотреть на себя в зеркало: за последнюю неделю она похудела и осунулась, словно перенесла тяжелую болезнь. Глаза утратили блеск и запали, скулы заострились, румянец изчез, одежда висела как на вешалке. Неудивительно, что мужчины не обращали на нее внимания. Да и Ника на них не смотрела.
Машина комната находилась в самом конце коридора. Толкнув дверь с надписью «консультант-визажист», Ника оказалась в просторном светлом помещении со множеством зеркал.
Обычно у Маши толклась куча народу, но сегодня Нике повезло: Маша, как ни странно, была одна.
— А, заходи, заходи. — Машка изучала какую-то картинку в толстом журнале.
— Я тебе не помешаю?
— Разумеется, нет. — Маша отложила журнал. — Просто мне пришла в голову одна идея, додумаю потом.
Она встала навстречу Нике и критически оглядела ее лицо и фигуру.
— Ну, знаешь, — возмущенно сказала она, — нельзя же так с собой обходиться! Тебе сейчас можно дать сорок лет, не меньше!
— Знаю, — равнодушно сказала Ника, стягивая пальто и бросая его на кожаный диван. — Пусть.
— А не боишься, что с работы выгонят? — припугнула Маша. — Ты ведь должна людям настроение поднимать! А им, глядя на тебя такую, выть захочется.
— Пусть воют.
Ника села на диван в позе бедной родственницы — руки сложены на коленях, голова опущена — и замерла. В последние дни она могла так сидеть часами.
Маша сокрушенно посмотрела на нее. Неделю назад все неприятности, казалось бы, кончились. Ограбление благодаря Виктору было предотвращено, Кирилла задержали на месте преступления, он во всем сознался и даже указал место, где хранились похищенные у Пожарского картины. Марина тоже была арестована, но она ни в чем сознаваться не собиралась. Впрочем, этого и не требовалось — улик против нее было предостаточно. Правда, главный организатор преступления — Андрес Инфлянскас — находился в Вильнюсе, то есть за пределами России, но благодаря видеопленке можно было требовать его выдачи для суда. Словом, все было позади.
Но именно с Никой тогда что-то случилось. Пока надо было действовать, пока ситуация требовала постоянного нервного напряжения, пока они жили в каждодневном ожидании — Ника держалась прекрасно. Но как только появилась возможность расслабиться — она не выдержала. Оскорбленное достоинство обманутой женщины, причем обманутой и покинутой дважды, растоптанная любовь, которую она искренне отдала людям недостойным, неверие в свою женскую привлекательность… И когда опасность миновала, эти чувства обострились до предела. Ника впала в депрессию, и ничто не могло ее расшевелить.
Маша прекрасно ее понимала: сама пережила нечто подобное. Но именно потому, что Маша сумела такое пережить, она знала — поддаваться подобным настроениям нельзя. Депрессия сама не пройдет, будет с каждым днем углубляться, пока не оставит человеку единственный выход — уйти из жизни.
В таблетки-антидепрессанты Маша не верила — это дорога, ведущая в никуда. Может быть, помог бы хороший психоаналитик, только где его взять? И Маша решила действовать подручными средствами. Что обычно поднимает настроение женщине? Красивая прическа, искусный макияж, новые шмотки. «Что ж, — сказала себе Маша, — для начала попробуем хоть это».
Она взяла Нику за руку и решительно усадила в большое кресло перед зеркалом: — Сейчас будем делать тебе прическу.
— Зачем? — довольно равнодушно спросила Ника. — Мне не хочется.
— Тебе не хочется, а мне надо попрактиковаться, — без зазрения совести солгала Маша. — У меня не складывается образ одного персонажа, а завтра мне уже надо выдать окончательный вариант. Так что я попробую на тебе.
Ника вздохнула и ничего не ответила. Похоже, ей действительно было все равно — хоть бы Маша и наголо ее обрила.
Рыжевато-каштановые волосы Ники с «Лизиных» времен уже немного отросли и сейчас почти касались плеч. Но плохое состояние хозяйки сказалось и на волосах: тусклые и безжизненные пряди висели как пакля, совершенно забыв, что совсем недавно они вились задорными колечками. Маша сначала обильно нанесла на Никины волосы мусс «Волюм-ап», а потом с помощью насадки «душ» стала феном приподнимать их у корней, добиваясь нужного объема. Эффект «мокрых волос» — самое лучшее, что она сейчас может соорудить на Никиной голове. Когда с прической было покончено, Маша отступила на шаг и критически оглядела дело рук своих:
— Ничего. По крайней мере, лучше, чем было. Не спрашиваю, нравится тебе или нет, хотя мне и не мешало бы услышать хоть самый завалящий комплимент.
Ника апатично поглядела на свое отражение.
— Нравится. Спасибо, — безжизненно сказала она и сделала попытку встать с кресла.
— Сиди, — повелительно сказала Маша. — Процесс еще не кончен. Будем делать из тебя «женщину-цветок» — в этом сезоне самый модный образ.
Ника пожала плечами:
— Делай из меня что хочешь, хоть грядку с овощами.
Покрыв лицо Ники тональным кремом золотисто-персикового цвета, близким к оттенку ее кожи, Маша подчеркнула румянами линию скул и занялась глазами.
— Образ «женщины-цветка» создают с помощью искусственных ресниц, накладываемых только на нижнее веко, — авторитетно сказала Маша, достала маленькую коробочку и открыла ее с помощью ногтя. — Кстати, на Западе накладными ресницами сейчас пользуются вовсю. Воспоминание о шестидесятых. Сейчас посмотрим, что у нас получится.
Она обвела контур глаз карандашом, прошлась по векам сначала персиковыми, потом прозрачно-золотистыми тенями, и принялась аккуратно прилаживать ресницы.
— Ну вот, — удовлетворенно сказала Маша, закончив свой ювелирный труд. — Картинка в пастельных тонах. Теперь ты на человека похожа.
— Спасибо.
Ника наконец встала с кресла, опять перебралась на диван и застыла там в прежней позе. Маша огорченно посмотрела на нее. Терапия пока не действовала. К Маше пришла еще одна идея.
— Слушай, можешь подождать меня минут пятнадцать? — спросила она.
Ника кивнула:
— Конечно.
— Никуда не уходи отсюда, я быстро! — Маша выскочила за дверь и помчалась искать второго стилиста студии, Лену Березникову. Серьезных съемок не предвидится, пусть Лена заменит ее на сегодня. Потом сделала один телефонный звонок — и все, план почти сложился!
Через сорок минут Маша и Ника были в салоне «Лариса» на Смоленской. Навстречу им вышла сама хозяйка — очаровательная женщина тридцати пяти лет в строгом элегантном костюме. Лариса была не только деловой женщиной, но и женой Петра Машкова, одного из директоров киностудии «Петр и Марк», и, соответственно, Машиной постоянной клиенткой. После приветственных восклицаний Лариса похвасталась:
