Сьюзен Кэрролл - Ночной скиталец
Он желал броситься в конюшню, вскочить на лошадь и просто умчаться отсюда, как делал много лет назад. Подальше от Замка Леджер с его сокрушающим гнетом ожиданий, включая ожидания отца, которые он никогда не надеялся оправдать.
Ланс даже не был уверен, куда бы он направился. Возможно, обратно в свой полк. Он давно потерял все иллюзии по поводу волшебства армейской жизни, но, по крайней мере, там все было намного проще.
Всегда точно знаешь, кто твой враг. Нет брата с печальными глазами, тревожащего твою совесть. А лучше всего то, что нет мечтательной леди, ищущей рыцаря в сверкающих доспехах. Только женщины, заинтересованные в размере мужского кошелька.
Вэл, без сомнения, смог бы справиться с поместьем, пока не вернется Анатоль Сент-Леджер. Ланс беспокойно пошевелился, удивляясь, что держит его здесь.
Но когда эта мысль пришла к нему, миловидное лицо Розалин возникло в его сознании. Он представлял ее так ясно, свою голубоглазую девушку, с нетерпением ожидающую, что сегодня ночью ее герой вернется к ней. И он представлял, как она расстроится, если сэр Ланселот дю Лак обманет ее ожидания.
Ланс тяжело вздохнул и отвернулся от окна, осознав, что никуда не поедет. Его ожидали: свадьба, которую надо было организовать, и невеста, за которой надо было ухаживать.
После того, как он убедит Розалин выйти за него замуж, удостоверится, что ее будущее обеспечено, выполнит семейную традицию, подарив ей наследника, что ж, после этого вряд ли кого-то будет интересовать, уедет он или останется.
«Сначала нужно облачиться в эту проклятую кольчугу», — уныло подумал Ланс. Но если он сможет найти правильные слова для Розалин, если ему хоть немного будет сопутствовать удача… Возможно, тогда сегодня ночью сэр Ланселот дю Лак появится в последний раз.
Глава 12
Розалин беспокойно вышагивала перед окном в спальне. Пламя свечи танцующими бликами отражалось в темных стеклах, как будто тысячи крошечных фонариков качались снаружи. «Волшебные огоньки», так Розалин называла их, когда была ребенком. Но сейчас они предвещали появление магии иного сорта: наступление ночи, времени, когда огромное поместье Замка Леджер погрузится в тишину и придет Он. Сэр Ланселот дю Лак. Ее любимый друг. Ее благородный рыцарь. Никогда раньше она не чувствовала большей потребности в рыцаре в сияющих доспехах, который бы пришел и спас ее из шелковых силков, смыкающихся вокруг нее, от соблазнительной легенды и искушения мужского поцелуя, от слишком смелых ласк.
Она уже давным-давно приняла ванну, надев новую батистовую ночную рубашку, и все же ощущение прикосновения Ланса, казалось, все еще было на еще теле: бесстыдное, интимное, мучающее ее чувством неудовлетворенного желания. Крепко обхватив себя руками, она вздохнула, все еще мучаясь вопросом: что если бы у нее не нашлось силы воли остановить Ланса? Ее взгляд задержался на кровати, разум наполнился образами. Она лежит обнаженной на прохладных простынях, согретая темным огнем глаз Ланса. Тает от его поцелуев, которые делают ее такой слабой. Жадно смотрит, как он снимает свою рубашку, обнажая широкую грудь, бронзовую, мускулистую.
«О, прекрати это, прекрати это!» — в испуге простонала Розалин про себя. Какого черта случилось с ней? Она всегда грезила наяву о замках и рыцарях, далеких королевствах, населенных добрым волшебным народом. А не о диких, страстных объятиях в постели с соблазнительными негодяями, которые носят слишком тесные бриджи.
Она почти слышала хриплый голос Ланса, шепчущего ей на ухо: «Ты страстная женщина, а я неотразимый мужчина. Если ты моя избранная невеста, ты не в состоянии избежать этого».
«Что, если это правда?» — с ужасом подумала Розалин. Сказка Сент-Леджеров об избранной невесте была почти такой же старой как легенды Камелота. Что, если — хотя она и отвергала такую возможность — ей в самом деле было предопределено судьбой уступить Лансу Сент-Леджеру?
Эффи Фитцледжер предсказала это, а Эффи никогда не ошибалась. Даже старый мудрый преподобный Фитцледжер, казалось, выбрал Розалин в качестве невесты Сент-Леджера.
Нет! Розалин не знала, почему Ланс смог возбудить такое желание в ней. Скорее всего потому, что он был законченным повесой, слишком искусным в соблазнении женщин, а у Розалин было слишком мало опыта в том, как справиться с таким мужчиной.
Ее тело могло предать ее, но она очень хорошо знала, кому принадлежало ее сердце, потерявшееся где-то в дымке времени с благородным духом из возвышенной эпохи, в которой герои не боялись быть нежными, а не только мужественными и смелыми.
— Сэр Ланселот, — прошептала Розалин, прикрывая глаза. — Пожалуйста, не обмани моих ожиданий сегодня. Я чувствую себя такой испуганной и одинокой. Я нуждаюсь в тебе больше, чем когда-либо.
Хотя эта молитва была лишь жарким шепотом, она укрепила дух девушки, позволила стереть из разума тревожащий образ Ланса. Розалин прошла по ковру, стараясь не сильно шуметь.
Все, от ее горничной до серьезного доктора Вэла, полагали, что она уже в постели. И она не хотела никого потревожить, чтобы они пришли узнать, в чем дело. Подойдя к туалетному столику, она села перед зеркалом. Вероятно, пройдут часы, прежде чем появится сэр Ланселот. Он не приходил раньше полуночи, но Розалин решила подготовиться к его визиту.
Хотя она уже трижды расчесала волосы, но снова взялась за расческу, проводя ей по шелковым прядям, пока те не заблестели подобно лучам лунного света на ее спине. Розалин скорчила гримаску своему отражению. Она выглядела такой же наивной как всегда, нелепо юной, а на лице застыло выражение, которое ее Артур всегда называл милым.
Она не желала казаться милой этой ночью. Она хотела быть ослепительной, светящейся, чародейкой, которая может соблазнить усталого воина остаться с ней навсегда. Взгляд Розалин безутешно скользил по недостаткам фигуры, скрытой ночной рубашкой. Невзрачная, возможно, стройная, но едва ли соблазнительная. И повязка, делающая одно из плеч толще, чем другое, не увеличивала ее привлекательность.
Достаточно ли зажила рана, чтобы рискнуть снять бинт? Испытывая тошноту от того, что могла увидеть, Розалин закрывала глаза, когда Вэл менял повязку. Но сейчас она распустила завязки ночной рубашки и приспустила ее с плеч.
Батист стек на стул, обнажая ее до талии. Слегка дрожащими пальцами Розалин начала снимать слои ткани. Ей давало надежду то, что она больше не чувствовала боли.
Какое бы лечение Вэл не применял, оно было на самом деле удивительным. Но когда последний кусок ткани оказался снят, Розалин издала горестное восклицание. Рана удивительным образом затянулась, но все еще была свежей, красной и ужасной. Девушка не могла обманывать себя. Даже по прошествии времени здесь останется шрам, портящий белизну ее плеча.
