Данеэла Стил - По велению сердца
– Надо отдать ему должное: он мастер своего дела. — Пока из того, что она рассказывала, следовало, что Финн всякий раз играл на ее жалости. И был весьма убедителен.
– Еще я рассказала ему, сколько мне оставил бывший муж при разводе. У меня от него секретов не было. Он спросил — и я ответила. А речь, между прочим, идет о пятидесяти миллионах долларов, и еще столько же я должна унаследовать после его смерти, — добавила Хоуп.
– Надеюсь, это случится не скоро, — отреагировал Роберт, после чего повисло молчание. Хоуп не могла говорить — в горле встал ком.
– Он скончался на этой неделе. Одиннадцать лет болел. Из-за этого он и развелся со мной, не хотел, чтобы я с ним мучилась. Но я все равно за него очень переживала.
– Прошу меня извинить. Но давайте все проясним. Теперь к вашему состоянию прибавляются еще пятьдесят миллионов от вашего покойного мужа, простите — бывшего мужа. Так?
– Да.
– Да-а. — Роберт присвистнул. — Это большие деньги, я понимаю.
– Муж продал свою долю в компании, выпускающей высокотехнологичное хирургическое оборудование, и прилично заработал. Так что Финну, скорее всего, было известно, сколько у меня уже есть и сколько еще будет.
– Он никогда не просил у вас денег? — Стороннему наблюдателю могло показаться, что в этом не было никакой нужды. Финн себе жил припеваючи, особенно после того как Хоуп выкупила дом, который должен достаться ему в любом случае — либо как подарок на свадьбу, либо в наследство. Так или иначе, он остается в выигрыше.
– Недавно попросил пять миллионов наличными, чтобы он мог тратить их по своему усмотрению. И еще столько же хотел бы получить, когда мы поженимся. Но этот вопрос возник только месяц назад, до этого он о деньгах не заикался. Он сейчас в финансовой дыре. И тут возник третий обман, который меня очень встревожил. Финн сказал, что подписал с издательством новый контракт на огромную сумму. Мы даже это отпраздновали. А оказалось, он не представил две новые книги, контракт с ним издательство разрывает и в судебном порядке требует с него неустойку в три миллиона долларов.
– И деньги нужны ему, чтобы эту проблему уладить? В долг?
– Не думаю. Он захотел пять миллионов безвозмездно, и это больше, чем он должен издательству. На целых два миллиона! Не представляю, что будет с этим иском. Финн пытается тянуть время, но репутация подмочена основательно. И он уверяет, что денег у него нет ни гроша. Еще он сказал, что не желает просить у меня содержание. Я предложила открыть счет на текущие расходы — при том, что я и так оплачиваю все счета и он никаких расходов не знает. Но он требует пять миллионов на его личный счет, чтобы каждый раз передо мной не отчитываться. Просто в качестве подарка. А потом и еще — уже после свадьбы.
– И когда это должно произойти? — Роберт искренне надеялся, что не слишком скоро.
– Первоначально намечалось на октябрь. — Хоуп не стала говорить о выкидыше. Ни к чему ему об этом знать, к делу отношения не имеет, а воспоминания болезненные. — Мы отложили до конца этого месяца, хотели пожениться на Новый год, но недавно я объявила Финну, что хочу подождать до будущего лета. Его это взбесило.
– Еще бы! — воскликнул Бартлетт искренне. Рассказ Хоуп его не на шутку встревожил. Вся эта история дурно пахнет. — Видите ли, мисс Данн, от вашего брака он много выигрывает. Дом, и не один, стабильный доход, престиж. Как я понял, вы были с ним бесконечно щедры, а в будущем его ожидали золотые горы, так что у него есть четкое представление о ваших финансах, и он знает, за что бьется.
– Вы правы, он это знает, — согласилась Хоуп. Она продолжала сидеть в неосвещенной квартире, зажигать свет ей не хотелось. Финн, конечно, знал, чем она владеет. Возможно, и он хотел владеть тем же.
– Вы сказали, что и теперь оплачиваете все счета. Он вообще никаких расходов не несет?
– Никаких.
– А раньше?
– Да как сказать… Газеты покупал, всякие хозяйственные мелочи. Обычно Финн все поручал мне.
«Прекрасно мужик устроился», — подумал Бартлетт, но вслух ничего не сказал.
– Предполагалось, что он будет оплачивать номинальную аренду дома — чисто символически, но он и этого не делал. Вообще то я оговорила плату с единственной целью — пощадить его гордость.
Бартлетт понимал, что слово «гордость» здесь неуместно, слово «жадность» подошло бы больше.
– Еще он очень настаивал на ребенке. Даже был готов при необходимости договориться о лечении от бесплодия — для меня, как вы понимаете, лишь бы беременность наступила. Возил меня в Лондон на консультацию.
– И получилось? — задал необходимый вопрос Бартлетт.
– Нет… Точнее, да, но ребенка я потеряла. Но Финн жаждет повторить попытку. А я считала правильным повременить, тем более теперь.
– Хоуп, умоляю вас, не вздумайте! Если вы родите от него ребенка, вы попадетесь к нему на крючок на всю оставшуюся жизнь. Вы и ваш ребенок. Он отлично знает, что делает.
– Кажется, именно это он пытался проделать с родителями своей покойной жены и с собственным сыном. Не уверена, что его сыну об этом известно.
– Что ж, давайте пока оставим тему детей, если вы не против. — Чем дольше Хоуп говорила с Бартлеттом, тем больше он ей нравился. Умный, здравомыслящий человек. Хоуп вдруг поняла, что невольно использует его для проверки своих сомнений — в попытке разобраться, что к чему.
– Я не против. Был еще такой случай: я наткнулась на фотографию девушки, с которой у него когда то давно, еще в юности, был роман. Финн сказал, что она ждала от него ребенка и покончила с собой. Потом он вдруг спросил, могла бы я из за любви свести счеты с жизнью. И мне показалось, что, по его мнению, этот факт сделал бы ему честь — дескать, вот как сильно его можно любить.
На этом месте рассказа Роберту Бартлетту впервые стало страшно за Хоуп, но ей он ничего не сказал. Ситуация была опасная и ему хорошо знакомая. Все эти детали в совокупности складывались в классическую картину социопатической личности. А Хоуп была для социопата идеальной жертвой: она оставалась с ним наедине в ирландской глуши, по соседству — ни родных, ни друзей, она была в него влюблена, у нее есть деньги, много денег, и она целиком в его власти, а если станет его женой, то и подавно. Роберт спросил, есть ли у нее дети. Хоуп ответила не сразу:
— Была дочь. Она четыре года как умерла. Менингит. Она училась в Дартмуте.
– Простите. — Роберт ей искренне сочувствовал, и ее это тронуло. — По-моему, это самое страшное, что может случиться с человеком. Такого и в кошмарном сне не увидишь. У меня самого две студентки в семье. Я схожу с ума по каждому поводу — даже когда они всего лишь идут в клуб или садятся за руль.
