Екатерина Риз - Параллельно любви
— Это его жена, пусть он сам с ней разбирается. Уж я-то точно не знаю, как с ней разговаривать. Я поговорила недавно, мне этого бесценного опыта на всю жизнь хватит.
Башинская усмехнулась.
— Ты всерьёз расстроилась, что ли? Брось. Это молодая девочка, из тех, что за своё борются не потому, что им без этого никак, а потому что — моё.
Марина остановилась, отложила ложку, которой помешивала суп, и на Нину посмотрела очень серьёзно.
— Знаешь, что меня больше всего беспокоит? То, что она не примчалась сразу. Я не понимаю, почему она не едет.
Нина пожала плечами.
— А с другой стороны, зачем ей ехать, Марин? Если Лёшка прав и Лидия наша Викторовна всё ей доложила, а это, скорее всего, так, иначе бы она так спокойно себя не вела, то Соня знает, что с сыном всё в порядке, он с отцом. Зачем ей торопиться? Скандалить?
— Да… — согласилась Марина. — А пока она не торопится, продумывает, что делать.
— Не без этого, — кивнула Нина.
Марина присела и облокотилась на стол.
— Я даже не надеюсь, что всё это закончится хорошо. Я, лично, никакого выхода не вижу.
— А тебе и не надо. Пусть Лёшка его видит.
Марина помолчала, размышляя, потом посмотрела на подругу и улыбнулась.
— Ладно, хватит про проблемы. Как у вас с Томилиным дела?
Башинская разулыбалась.
— О, Томилин — это нечто. Мариш, он так меня веселит. Представляешь, вчера купил мне цветы. Огромный такой букет. — Нина звонко рассмеялась, а Марина удивилась.
— Что ты так веселишься? Это же здорово.
— Конечно, — не стала Нина спорить. — Правда, я накануне очень долго ему рассказывала о том, что у меня аллергия на лилии, я чихаю, ты же знаешь, но, наверное, переборщила, их он мне и купил.
Марина тоже рассмеялась.
— И что ты ему сказала?
— Ничего. Сунула букет под нос Брюсу, тот чихнул, и цветы были выдворены на лестничную клетку.
— А, так ты смирилась с его любовью к собаке?
— Что делать… Тебе проще, твоя соперница пришла, гадостей наговорила — и Лёшка твой. А мне что делать?
— Я уверена, что ты справишься.
— Конечно, справлюсь. Но домработницу всё-таки придётся поменять. Не нравится мне эта девица, только и слышно — да, Фёдор Евгеньевич, нет, Фёдор Евгеньевич.
— Так ты собираешься здесь обосноваться? Всерьёз?
— А почему нет? Замуж хочу, и не просто замуж, а за Томилина. Он меня заинтриговал. Да и ему нужна такая жена, как я. Ты знаешь, что он собирается открывать филиал в Финляндии? Выходит на мировой рынок!
— Ну, конечно, — фыркнула Марина, а Нина неожиданно обиделась.
— Что? Я вполне серьёзно.
— А чем он занимается? Мне Лёша говорил, а я забыла.
— Транспортными перевозками. Очень прибыльный бизнес, между прочим.
— Верю, ты умеешь выбирать.
Они обменялись понимающими взглядами, а Нина усмехнулась.
— Вот вроде комплимент мне сказала, а чувствую, что радоваться мне не стоит.
Марина рассмеялась.
На кухню пришёл Антон, пооглядывался, посмотрел на Нину, которая ему подмигнула, но он равнодушно отвернулся и уцепился ручками за край стола. Подпрыгнул, пытаясь увидеть, что там. Марина поманила его к себе.
— Как он на Асадова похож, — покачала головой Башинская, с умилением разглядывая мальчика, которого подруга усадила к себе на колени. — Глазами особенно.
— Да. — Марина пригладила тёмные волосы у Антона на макушке, потом ложечкой зачерпнула варенье и поднесла к губам ребёнка. Антон рот открыл, а когда варенье проглотил, причмокнул губами и заулыбался. — Вкусно? — рассмеялась Марина и мальчика поцеловала, а тот указал пальчиком на варенье.
— Есё.
Нина тоже засмеялась.
— Весь в папу. Ещё! Да, Антон Алексеевич?
Юля вошла на кухню, посмотрела на них и упёрла руки в бока.
— Антон, мы же играем в школу! Пойдём.
— Юля, — Марина укоризненно посмотрела на неё. — Он же маленький, он устал уже. Дай ему отдохнуть. Садись, попей чаю. Я варенье достала клубничное.
Юля вытаращила на неё глаза.
— Клубничное? Тётя Лера говорила, что оно на самый важный случай. У нас важный случай?
— Очень важный, садись давай. — Нина придвинула ей стул и налила чаю. Потом придвинулась к девочке. — Что, Юль, взяла мелкого под опеку?
Юля облизала ложку и важно кивнула.
— Он же ничего не умеет, тётя Нина! Он даже буквы ни одной не знает, а я его учу.
— Ух ты. И чему научила?
— Мы уже две буквы выучили. А и Б. Антон, скажи А. — Девочка посмотрел на него в ожидании. Антон моргнул, потом сказал:
— Есё.
Нина рассмеялась, а Марина изо всех сил постаралась сохранить серьёзное выражение на лице. А Юля расстроено покачала головой.
— Как же ты будешь читать книжки? Ты же ничего не запомнил!
— Юль, он ещё очень маленький, он даже говорить толком не умеет, а ты ему про буквы рассказываешь.
— Мама, — Юля посмотрела на неё в полной растерянности, — а как же он будет говорить слова, раз он буквы не знает? Мы же буквы говорим, нам учительница так говорила.
— Воот, — протянула Нина, размазывая варенье по своему блюдцу, — она ещё даже в школу не пошла, а ей уже рассказали, что мы буквы говорим и какие… Бедные дети.
— Ты говоришь то же самое, что и Лёшка, — поддакнула Марина, а Башинская вдруг замерла, затем осторожно переспросила:
— Да?
— Да.
— Кошмар какой, я начала думать, как Асадов.
Если бы не пребывание в постоянном ожидании, то жизнь могла стать вполне счастливой и спокойной. За неделю их с Алексеем новая жизнь — вместе, с детьми, приобрела свои особенности, свои прелести, свои острые углы, которые они старательно огибали, наученные долгим опытом жизни врозь. Сложился определённый порядок, хотя кому-то это может показаться глупым, времени прошло всего ничего — что такое неделя? Семь коротких дней. Но когда ты ошибаешься в первый день и начинает плакать ребёнок, то на следующий день ты тактику меняешь, убеждаешься, что в этот раз ты оказался более прозорливым, то и дальше ты действуешь, учитывая свои ошибки и стараясь их больше не повторять. И вот проходит неделя, а у вас в доме уже действует особое расписание, подстроенное под двух маленьких детей, которые теперь самое важное, что есть в жизни. Одну нужно возить на занятия в школу, потом на гимнастику, к другому вставать по ночам и кормить с ложечки. Всё это было так странно, непривычно, но удивляться было некогда, слишком много забот появилось.
В один из дней Алексей привёл молоденькую девочку, которую представил, как Машу и очень долго и громко поражался тому, как та могла позволить себя уволить в его отсутствие.
