Джилл Шелвис - Запретное желание
– Ты собираешься уехать?
– Неужели это так странно? Что я поселюсь в Нью-Йорке и составлю конкуренцию местным пекарям со своими лучшими в мире десертами?
– Нет.
Вообще-то Эмма явственно представляла, как все будет. У Серены все получится. У них со Спенсером все получится. Эмма поступила так, как совсем недавно поступил ее отец, когда она нуждалась в поддержке: легонько сжала руку Серены.
– Я очень за него рада.
Серена посмотрела на Эмму.
– А за меня? За меня ты тоже рада?
Улыбнувшись, Эмма не изменила своей фирменной честности. Ибо в данный момент у нее было только это.
– Нет. К тебе я ревную.
– Потому что я решила последовать за тем, кто мне нужен, то есть за Спенсером, в то время как у тебя не хватает духу остаться за Стоуном?
– Вообще-то потому, – сухо произнесла Эмма, – что Стоун, судя по всему, не собирается следовать за мной через всю страну.
– Но ты могла бы остаться с ним, – произнес доктор.
– Моя жизнь в Нью-Йорке.
– Да. – Серена забрала конверт. – Если Стоун даст тебе конверт, на котором написано: «Не открывай, пока не будешь готова», – не открывай его, потому что ты действительно не готова. – Не дав Эмме возможности ответить, Серена повернулась к доку. – Стало быть, дело решенное?
Доктор взял с подноса еще один кекс.
– Решенное.
– Плохо, что Стоун не сумел ее уговорить, да?
Эмма ошеломленно посмотрела на отца.
– Что?
Серена поморщилась.
– Извините. Вырвалось. Не стоило этого говорить.
Доктор Синклер сунул кекс в рот.
Эмма же, не мигая, смотрела на отца.
– Ты хотел, чтобы Стоун уговорил меня не продавать клинику? – спросила она.
Доктор поморщился.
– Не совсем так.
О черт! Эмма положила на стол недоеденный кекс. Ее сердце колотилось точно сумасшедшее.
– И что теперь?
Вздохнув, доктор отложил кекс и посмотрел на дочь.
– Ничего особенного. Я просто подумал, что, если у вас все сладится, ты захочешь остаться.
– Чтобы тебе не пришлось продавать клинику.
– Чтобы мне не пришлось продавать клинику.
– Папа, я спрашивала тебя сотню раз, действительно ли ты хочешь продать клинику. Нет, даже тысячу. Я спрашивала и спрашивала, но ты ни разу…
– Я хотел, чтобы ты сама решила остаться и не продавать. Чтобы захотела возглавить наше семейное дело. – Его улыбка разрывала Эмме сердце. – Но я не собирался просить тебя об этом.
О нет! Ну, зачем он разыгрывает из себя мученика?
– Ты не хотел попросить меня об этом напрямую? Вместо этого ты собрался попросить Стоуна отговорить меня от продажи клиники. Человека, не являющегося членом семьи, постороннего…
– В самом деле? – мягко перебил Эмму отец. – Он действительно посторонний?
Он не доверял ей настолько, чтобы сказать правду.
– Поверить не могу. Ты продал свой бизнес, несмотря на то, что не хотел этого. Ты хотя бы понимаешь, насколько я… разочарована?
– В самом деле? Ты хочешь знать, что такое «разочарование»? – Доктор поднялся из-за стола. – Разочарование – это когда в одночасье лишаешься средств к существованию. Или когда наблюдаешь за тем, как твой ребенок выбирает неправильное окружение, высасывающее из него жизнь и радость, сердце и душу. И все это происходит на расстоянии трех тысяч миль, так что ты не можешь помочь. Вот что такое «разочарование».
Снедаемая чувством вины, Эмма покачала головой.
– Я должна уехать.
– Эмма, подожди.
Она отвернулась, не в силах сдержать слезы.
– Мне жаль, пап. Ужасно жаль, что ты продал клинику, хотя вовсе не хотел этого. Ужасно жаль, что ты решил сказать правду Стоуну, поскольку не мог сказать ее мне.
– Не уезжай, Эмма.
– Ничего не поделаешь. Я никогда не собиралась оставаться. Никогда. Думала, ты это знаешь.
– Да. Я знал. – Пожилой доктор вздохнул. – Я просто не хотел, чтобы ты уезжала.
Ти Джей и Стоун сопровождали группу на Рокбаунд-Саммит. Когда же они вернулись, грязные и измученные, Стоун собирался дома принять душ, а потом отправиться к Эмме, раздеть ее и попытаться уговорить остаться.
Вместо этого он остановился как вкопанный на полпути к своему домику, ибо на крыльце его поджидала Эмма. Его тело моментально отреагировало на ее присутствие, а колени подкосились. Знак того, что он действительно испытывал к ней сильные чувства.
– Эмма.
Стоун подошел ближе и хотел уже прикоснуться к ней, но она поднялась со ступеней и остановила его взмахом руки.
– Что-то случилось?
– Отец не хотел продавать клинику, и ты знал об этом. Более того, он хотел, чтобы ты отговорил меня от сделки.
Стоун ошеломленно заморгал, ибо менее всего ожидал услышать от Эммы именно это.
– Что?
– Ты слышал. Так когда же он попросил тебя об этом? До или после того, как мы переспали?
Нет, ничего хорошего из этого не выйдет. Стоун двинулся к ней.
– Эмма…
– Не надо. – Она указала на него пальцем. Ее голос слегка дрожал. – Не надо произносить мое имя этим своим мягким, соблазнительным голосом, с помощью которого ты можешь уговорить меня на что угодно или отговорить.
– От чего?
– Ты прекрасно знаешь, что тебе не единожды удалось уговорить меня избавиться от одежды. Так когда же, Стоун? Когда он тебя попросил?
Стоун заглянул Эмме в глаза и увидел в них не злость, а… боль. И это разрывало ему сердце.
– В самом начале, но все не так, как ты думаешь…
С губ Эммы сорвался тихий возглас, и Стоуну показалось, что ему в сердце вонзили нож.
– В самом начале, – повторил он, – твой отец сказал мне, что не собирается сообщать тебе о серьезности своей болезни. Он не хотел, чтобы тебя привело сюда чувство вины. Я сказал ему еще тогда, что эта идея плоха и что, несмотря ни на что, он должен быть с тобой откровенен.
– Но он откровенен не был. Как и ты.
– Я уже говорил и повторю, что не имел права рассказывать тебе об этом. Когда стало ясно, что быстро он не поправится и что ты по-прежнему несчастна здесь, он понял, что ты не останешься.
Эмма смотрела на Стоуна, и выражение ее глаз причиняло ему боль.
– Он не мог попросить тебя остаться, – тихо произнес Стоун. – Я бы тоже никогда этого не сделал. Никогда. Я знаю, что значит для тебя жизнь в Нью-Йорке. Просто сделка состоялась очень… быстро. Быстрее, чем предполагал твой отец.
Эмма с минуту смотрела на Стоуна, а затем опустилась на скамейку.
– Черт. – Она закрыла руками лицо. – Черт.
Вздохнув, Стоун сел рядом с ней.
– В том нет твоей вины, Эмма. И ты это знаешь. Так же как знаешь, что, если хочешь чего-то, нужно просто подойти и взять. Если же все идет не так, как ты надеялась, просто измени ситуацию. Ты, как никто другой, знаешь, что можешь получить все, что угодно, стоит только сильно захотеть.
