Мери Каммингс - Телохранитель
Потом мало-помалу они снова сблизились, особенно после рождения Мэрион, но отец так и не смог до конца простить, что сын, которого он прочил себе в преемники, предпочел этому политические игры.
Не удел ли это сыновей — выбирать другие пути?..
— А?.. Что? — Только сейчас он осознал, что Парсонс о чем-то спрашивает. — Простите, я на секунду отвлекся.
— Я спрашиваю, как себя чувствует мисс Рамсфорд. Кажется, она собиралась какое-то время провести в Штатах, подальше от неприятных воспоминаний? Когда она вылетает?
— Сейчас трудно сказать что-либо определенное. — Посол покачал головой. — Она до сих пор не оправилась от происшедшего — практически не выходит из своей комнаты, не хочет ни с кем общаться, жалуется на головные боли. Чуть что — в слезы, по ночам — кошмары…
Мэрион действительно третий день безвылазно сидела в своих комнатах, обложившись любовными романами, жалуясь на головную боль и капризно прося горничную то открыть окно — ей, мол, душно, то закрыть — неужели никто не чувствует, что с улицы пахнет бензином?! Актриса из нее была никакая, что Рамсфорд и не преминул сообщить, зайдя к ней вчера вечером.
— …В таком состоянии я не уверен, что ей можно куда-то лететь, — озабоченно добавил он, — тем более одной. Я бы хотел сам ее сопровождать, но, как вы понимаете, сейчас у меня нет такой возможности.
— Да, конечно… конечно, — деловито сказал Парсонс без тени сочувствия, словно подводя черту под еще одним пунктом в своем блокнотике. — По идее, никаких неожиданностей на брифинге возникнуть не должно, мне кажется, мы все предусмотрели.
Спускаясь к конференц-залу, Рамсфорд испытывал странный подъем, как в былые времена перед предвыборным митингом. Даже о там, что этот день скорее всего станет концом его политической карьеры, вспоминалось как-то мельком.
Пока пресс-секретарь посольства произносила вступительное слово, он сбоку из-за занавеса глянул на зал. Журналистов приехало не слишком много, от силы человек тридцать; прав был Парсонс, сказав, что если бы Мэрион погибла, то это вызвало бы у СМИ куда больший интерес. Сам Парсонс тоже присутствовал — затесавшись среди журналистов, скромно сидел в заднем ряду.
Услышав привычное «…посол Соединенных Штатов Америки Джефферсон Рамсфорд!», он вышел на сцену; поднялся на трибуну. Положил перед собой папку, в которой покоилось подготовленное пресс-службой заявление, и не стал ее открывать. Вместо этого обвел журналистов взглядом.
— Здравствуйте, господа! Здесь, сейчас я в первую очередь не посол Соединенных Штатов в Италии, а отец. Отец девушки, которая была похищена преступниками и чудом избежала гибели. Поэтому не спрашивайте меня о проблемах преступности и об отношении правительства США к международному терроризму. — Почувствовал, что аудитория заинтересовалась необычным началом, и позволил себе улыбнуться. — Давайте я лучше расскажу вам о том, как это все произошло, и о человеке, благодаря которому моя дочь осталась жива, который спас ее и освободил из рук преступников. — Скользнул глазами по лицу Парсонса — неподдельная, чистая растерянность — и тут же забыл о нем. — Этот молодой человек вырос в моем доме, и я считаю его своим приемным сыном Я говорю сейчас о Рэе Логане…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Солнце светило так ярко, что кондиционеры едва справлялись, и в зале вылета было невыносимо жарко, Мэрион нашла узенькую полоску тени и остановилась там, то и дело оглядываясь, не зная, с какой стороны появятся те, кого она ждала.
Наверное, ей стоило до посадки остаться в VIP-зале, тогда не пришлось бы терпеть эту жару. Или надеть что-нибудь попроще, а не новое платье из голубого шелка. Жакет она давно уже сняла и перевесила через руку, но все равно было жарко. Да еще эта чертова колючая босоножка! Мэрион уже трижды снимала ее, проверяла пальцем — нет там никакого гвоздя, и камешка нет! — и снова надевала.
Но все это сейчас было не важно. А важно лишь одно: они с Рэем летели домой.
Как папа добился экстрадиции Рэя — это слово Мэрион даже ночью, спросонья, могла бы теперь написать без ошибки — она не знала. Но судя по всему, это стоило ему немалых усилий. Он выглядел мрачным, вечерами почти не выходил в гостиную — сидел в кабинете, обложившись каким-то папками, и часами разговаривал по телефону. Если Мэрион заходила — смотрел на нее, сдвинув брови, словно она заведомо явилась мешать и отвлекать.
Потом вдруг сказал, что скоро им предстоит вернуться домой.
— А как же Рэй?! — недоуменно воскликнула она.
— Вопрос с его экстрадицией уже практически решен. И с тем, что судить его будут в Нью-Гемпшире, тоже.
Мэрион чуть не запрыгала от радости. Удалось! Значит, Рэя перевезут в Штаты — а значит, наверняка до суда отпустят под залог, он же не мафиози какой-нибудь!
Они не виделись уже больше двух месяцев, с того самого дня, когда ее похитили. Мэрион хотела сходить навестить его, но папа объяснил, что просто так ее к Рэю не пустят — формально она ему никто. Добавил еще:
— Конечно, можно было бы в порядке исключения попросить разрешение, но мне не хотелось бы сейчас этим заниматься. И тем более не стоит привлекать к тебе излишнее внимание. Так что ты уж потерпи, пожалуйста.
И она — что делать! — терпела.
Если бы хоть позвонить ему можно было!
А хуже всего то, что и Рэй ей тоже не звонил, хотя он-то как раз мог — в тюрьме для этого имелся телефон-автомат. Позвонил он всего один раз, через неделю после ареста; говорил странно — ласково, но отстранение, будто в одночасье стал чужим. Мэрион в первый момент обрадовалась, начала говорить, что любит его, что будет ждать, сколько бы ни пришлось — он даже не дослушал, перебил:
— Ри, пожалуйста, не надо. Не думай больше обо мне и не жди меня. Пойми, у наших отношений нет будущего, и с самого начала это было… не судьба, что ли. То, что я сделал — я сделал для того, чтобы ты была счастлива. Вот и будь счастлива — живи, радуйся. И не надо меня навещать, я… со мной все будет нормально. Я просто хотел тебе это все сказать, чтобы ты обо мне не беспокоилась.
— Рэйки, ты чего… — ошеломленная, начала было Мэрион, но он снова перебил:
— Извини, тут людям телефон нужен. Все, счастливо, — и из трубки послышались короткие гудки.
Она тоже повесила трубку, тихо и аккуратно, хотя хотелось что есть силы швырнуть ее на рычаг. А еще лучше — треснуть ею Рэя по башке, чтобы ожил, чтобы на человека стал похож, а не на говорящую благостно-загробным голосом куклу! Потому что врать он никогда толком не умел, а уж тем более не мог обмануть ее, знавшую его как облупленного! Она сразу поняла, в чем дело: в благородство вздумал поиграть, решил, что раз он в тюрьму попал, то теперь он ей не пара и нужно, чтобы она себя не компрометировала отношениями с будущим заключенным, а побыстрее нашла кого-то другого…
