Мери Каммингс - Телохранитель
— Да, еще будет суд.
— Вот видишь! И я там выступлю и скажу. И ты тоже скажешь, да? — объяснишь им, что это несправедливо — в тюрьму его сажать, он же меня спасал! — она подалась вперед, засматривая ему в глаза с детской наивной верой в его привычное всемогущество.
— Да… несправедливо, — выдавил из себя Рамсфорд. — Но, Мэрион, я… — Он не хотел ей лгать, но и сказать напрямую, что собирается предать ее возлюбленного «прежде нежели пропоет петух»[16], тоже язык не поворачивался.
Она не заметила его замешательства, торопясь высказать то, что пришло в голову:
— А к нему в тюрьму пускают? Я хочу его навестить, а то он там совсем один скиснет!
— Нет… то есть не надо тебе его навещать. Пожалуйста, послушай меня. Желательно, чтобы ты сейчас максимально дистанцировалась от него. — Ну вот, нужное слово наконец сказано. Дальше будет легче.
— То есть как это — дистанцировалась?!
Рамсфорд предпочел не заметить вскипающего в ее голосе возмущения.
— Мэрион, пожалуйста! Я не могу тебе сейчас объяснить всего, что происходит, но… так нужно сделать. Тебе нельзя навещать Рэя — и пожалуйста, не говори никому о своих с ним отношениях.
— Почему?!
— Потому что он женат. Италия — страна католическая, и общественное мнение может повернуться против него, если выяснится, что он затеял интрижку с молоденькой девушкой, когда дома его ждет жена.
— Но он же разводится!
— Формально он все еще женат. Мэрион, поверь мне, пожалуйста — я лучше в этих вопросах разбираюсь! Сейчас не стоит привлекать к Рэю лишнее внимание, а если репортеры узнают, что ты ходила к нему, встречалась с ним… Вообще говоря, лучше всего было бы, если бы ты на пару-тройку месяцев уехала в Штаты.
— Для кого лучше?!
— Для тебя. И для него тоже. — Впервые в жизни Рамсфорд лгал дочери; лгал — и боялся, что она это вот-вот поймет.
— Но ведь это же неправда, папа! — словно подслушав его мысли, воскликнула Мэрион. — Я знаю, зачем ты это говоришь, ты просто хочешь отправить меня отсюда, чтобы я лишний раз не нервничала, да?! — Гневно выпрямилась, опираясь руками о стол; голос зазвенел от возмущения: — Вы что, с Рэем оба до сих пор считаете меня слабенькой девочкой, которая свихнется от любого стресса?! Но вот, меня похитили — и я же не свихнулась! Я даже то, что Рэй женился, пережила, потому что знала, что мы все равно вместе будем! И никуда я не уеду! Пока он здесь — и я здесь буду. Нельзя нам встречаться, так хоть письма ему буду писать, чтобы он знал, что я тут, что я люблю его, и пусть он сколько угодно в тюрьме сидит — все равно я любить и ждать его буду!
И в этот момент посол остро и четко осознал то, что в глубине души понимал с самого начала: если он скажет сейчас все, что намеревался сказать — это будет последнее, что услышит от него дочь, дальше она слушать просто не станет: Потому что то, что для него разумный, пусть и вынужденный компромисс, для нее подлость и предательство — предательство, которое она не простит никому, даже родному отцу…
Он глубоко вздохнул и на миг закрыл глаза. Ох, девочка моя, ты даже не понимаешь… и, может, это и к лучшему, тебе не приходится сейчас выбирать…
Открыл глаза и махнул на стул.
— Сядь.
Мэрион села — брови сдвинуты, взгляд настороженный.
— Хорошо, — Рамсфорд сумел чуть улыбнуться. — Ты остаешься, но с одним условием: ты должна делать все как я скажу. Чтобы мне не приходилось спорить с тобой из-за любого пустяка.
Она энергично закивала, на лице снова прорезалась улыбка.
— Да, папа, конечно.
— Для начала завтра с утра собери Рэю вещи. Ничего модного и дорогого не нужно, все самое простое: джинсы, футболки, носки и кроссовки. Еще спортивный костюм. И не вздумай совать в карманы никаких записок — в тюрьме все равно все обыщут и найдут.
Брифинг был назначен на вторник.
В понедельник вечером на стол перед Рамсфордом легло подготовленное пресс-службой посольства заявление, которое он должен был зачитать журналистам перед тем, как начать отвечать на вопросы. Весьма малоинформативное и обтекаемое: мисс Рамсфорд была похищена, но в результате блестяще проведенной полицейской операции уже на следующее утро освобождена. Политических требований похитители не выдвигали, их целью был исключительно выкуп. Все это было обильно приправлено рассуждениями о проблемах преступности и реверансами в адрес итальянской полиции, чьи оперативные действия позволили вернуть похищенную девушку целой и невредимой.
О Рэе в заявлении, как и следовало ожидать, не было сказано ни слова.
Рамсфорд пробежал его глазами и отложил в сторону.
Не прошло и получаса, как вошла секретарша.
— Мистер Парсонс ждет в приемной. Спрашивает, когда вы сможете его принять.
— Впустите, — кивнул Рамсфорд.
По своему обыкновению, едва присев у стола, Парсонс сразу перешел к делу:
— Вы уже ознакомились с заявлением для прессы?
— Да.
— Мне кажется, там все вполне… корректно. Или вы считаете нужным что-то поменять?
— Нет, не стоит. Все действительно выглядит вполне корректно, — любезно подтвердил посол. С некоторых пор раздражение, которое он испытывал при общении с Парсонсом, утратило свою остроту, приобретя взамен привкус легкого злорадства.
— Если журналисты начнут задавать вопросы, касающиеся расследования инцидента, то им можно посоветовать обратиться непосредственно в полицию. Для вас же главное, что ваша дочь снова с вами, живая и здоровая.
— Да, разумеется.
— Пока что ни в одном СМИ о Логане нет ни слова. Впрочем, это понятно: полиции не хочется признаваться, что их «блестяще проведенная операция» на самом деле — фикция. Следовательно, о роли во всей этой истории Логана они будут изо всех сил стараться умолчать, что, в общем-то, совпадает с нашими интересами.
«Нашим интересами! — мысленно огрызнулся Рамсфорд. — Сказал бы я тебе! С каких это пор интересы бюрократов-перестраховщиков из госдепа стали моими?!»
— Если все же какой-либо вопрос о Логане будет задан, — продолжал вдохновенно вещать Парсонс, — то, мне кажется, вам не стоит в присутствии журналистов называть его своим приемным сыном. Это может быть неправильно понятно. Да, подростком он какое-то время жил у вас в доме, но после колледжа уехал в другой штат, и с тех пор вы много лет не общались.
Да, не общались… Действительно…
Сам Рамсфорд со своим отцом тоже не общался четыре с лишним года — после того, как, вместо того чтобы продвигаться по служебной лестнице в адвокатской фирме «Рамсфорд, Фогг, Такер и Со.» и со временем занять место в совете партнеров, ушел работать в офис окружного прокурора. Точнее, отец не общался с ним.
