Овод (СИ) - Аркади Алина

Ольга врывается настолько неожиданно, что не успеваю занять исходное положение. В глазах женщины паника и страх, а на губах следы крови, вероятно, после удара. Эрнесту плевать на мать, которая поддерживала сына все эти годы, жертвуя, возможно, всем. Он целенаправленно идёт к цели, устраняя препятствия, не позволяющие занять место на пьедестале.

– Я… Я ничего не делала… – мямлю, сжимая в кулаке «отмычку».

И, кажется, что Ольга окликнет сына, рассказав о моей затее, но она достаёт ключ, чтобы освободить меня от наручников.

– Я его отвлеку, а ты беги. Лучше в лес, там затеряться проще. Четыре километра по прямой и выйдешь к трассе. Там кто-нибудь подберёт, – быстро произносит, посматривая в окно.

– Он вас убьёт.

– Не он, так Герман. Яниса он не простит. Никому. Так что лучше Эрнест, чем муж, – недолго буду мучиться.

– Зачем вы это для меня делаете?

– Не для тебя, – качает головой, помогая мне подняться, – пусть у Германа останется хотя бы внук, иначе он не выживет. Стой здесь, – оставляет меня возле двери, – я позову Эрнеста в дальнюю комнату. Как только услышишь, что дверь закрылась, беги.

Кивком даю понять, что приняла информацию, но с трудом верю, что смогу преодолеть четыре километра. Рана свежая, и каждое движение разносит по телу пронизывающие импульсы. Но постараться стоит, потому что шанс, дарованный Ольгой, для меня единственный на спасение. Зовёт сына, увлекая в другую комнату и не позволяя заглянуть ко мне. Мне кажется, он кого-то ждёт. И правда, он обещал показать тело Яниса…

Заветный щелчок, приглушённые голоса, и я протискиваюсь в двери, чтобы выскользнуть на улицу. Несколько метров дорожки, калитка и лес, до которого ещё нужно добраться, потому что из окна он казался намного ближе. Небольшая канава, в которую я сваливаюсь, ткнувшись раной в какую-то ветку. Поднимаюсь, не обращая внимания на слёзы, тихий скулёж и мелкие предметы, врезающиеся в ступни.6ca3ac

Дежавю. Босая, почти голая, без документов и надежды на спасение, бегу по сухой листве, шелестящей под ногами и отдающей звуками безнадёжности. Тяжело дышать, а рана саднит всё сильнее, но я стараюсь не обращать внимания, а затем приходится ускориться, потому за моей спиной раздаются выстрелы. Пули прилетают по стволам деревьев аккурат рядом со мной, а отлетающие щепки заставляют шарахаться в стороны. Сейчас я в роли добычи, которую выпустили в лес, заранее просчитав путь её следования. Слышу мат и истерические крики Эрнеста, который, кажется, следует по пятам и вот-вот настигнет. Ещё несколько выстрелов, но уже далеко от меня.

Силы покидают, а боль в боку становится нестерпимой настолько, что приходится согнуться и двигаться в таком положении. Ещё через время картинка начинает расплываться, и мне мерещатся фигуры за стволами деревьев, в каждой из которых я вижу Эрнеста. Подкатывает тошнота, а затем и вовсе будто свет гаснет на пару секунд, выбивая из реальности, и вспыхивает тысячью неоновых ламп, бьющих по глазам.

Замедляюсь, не в силах продолжать гонку, цепляюсь за сухую ветку и лечу на землю. Раскинув руки в стороны, пытаюсь открыть глаза, взгляд упирается в пасмурное осеннее небо. Не сразу понимаю, что издаю протяжные хрипы в стремлении отдышаться. Конечности не слушаются, а попытки подняться не имеют успеха. Поэтому ползу, шаря ладонями по сухим листьям, но двигаюсь, пока не утыкаюсь в дерево, на ствол которого опираюсь спиной.

Чёрт возьми, это конец. А ещё вчера мне показалось, что я смогла, выгрызла у судьбы свой кусочек счастья. Расслабилась, приняв тот факт, что Янис обо мне позаботится, укроет, не предаст… К этому я шла, желая быть нужной. Но всё закончится в этом лесу на краю мира. Моё тело останется под толщей сухой листвы, скрывающей потерянную жизнь, у которой больше не осталось сил бороться. Ничего не осталось.

В какой-то момент прислушиваюсь, чтобы выловить приближающиеся звуки. Кто-то бежит, разнося по лесу эхо шагов, сменяющихся шорохом сухого лесного настила. Сначала не быстро, но затем набирает скорость. Звук теряется между деревьями, и я не могу понять, с какой стороны он доносится: справа, нет, сзади или слева…

– Майя! – Крик, от которого вздрагиваю, потому что голос принадлежит Эрнесту. – Майя!

Молчу, скрутившись у дерева и надеясь, что он меня обойдёт стороной. Поднимаюсь, приложив невероятные усилия, вновь бегу, падаю, поднимаюсь, а затем валюсь на землю и подняться уже не могу, почти теряя сознание… Сгребаю листву, понимая, что шанса выбраться нет.

– Цветочек!

– Янис… – мгновенно откликаюсь, понимая, что так меня называет лишь он. – Янис… – Из моего рта вырывается жалобный писк, который вряд ли дойдёт до него.

– Цветочек. – Он оказывается рядом, рухнув на колени. – Жива? – подтягивает, чтобы взгромоздить на себя и заключить в объятия. – Скажи что-нибудь.

– Жива… – скулю и рыдаю на его плече, не веря в неожиданное спасение. – Эрнест сказал, что тебя убили, – вырывается в перерывах между всхлипами, – фото показывал, сказал, что твоё тело привезут…

– Фикция. Сделали фото, чтобы заказчик назначил встречу, потому что в условиях значилась необходимость подтверждения моей смерти. Он фотки ночью получил, а утром указал место, куда нужно приехать. Мы приехали…

– А там Эрнест, – дополняю, понимая, кого увидел Янис. – И Ольга. Она меня освободила и позволила сбежать. Оказалась не такой сволочью, какой виделась мне изначально. Он ей не навредил?

– Выживет. – Короткий комментарий даёт понять, что женщина всё же навлекла на себя гнев сына.

– Знаешь, он тебя так ненавидит. Я даже не представляла, что можно жить и носить внутри огромное количество эмоций, разрывающих на ошмётки. Он ведь тебя заказал, хотел смерти, чтобы остаться единственным сыном, – хлюпаю носом, вжавшись в Яниса, который не двигается, гладит меня по волосам и оставляется поцелуи на лице. – Мне показалось, что он умом тронулся…

– Когда Эрнесту было шестнадцать, папаша заказал себе «роллс-ройс»: индивидуальный цвет, обшивка салона, персональные настройки. Скакал на одной ноге, ходил кругами, но не ездил. В один из дней Эрнест решил обкатать новую тачку, но, не имея навыков вождения, разогнался по максимуму, вылетел с дороги и несколько раз перевернулся. Машина в хлам, пиздюк с переломами и открытой черепно-мозговой травмой. Тревогу подняла Ольга, когда у сына начались провалы в памяти и нарушение вестибулярных функций. А дальше диагноз, лечение и постоянный приём препаратов, которые держали его голову в тонусе. Пока был в Швеции, конечно же, отказался от таблеток. В моменты обострения он плохо себя контролирует.

– Ой, а я ему в голову лампой попала. Как стыдно… – шепчу, вспоминая, что действие было непреднамеренным, но, возможно, усугубило состояние Эрнеста.

– Цветочек, – стонет Янис, сжимая крепче, чем причиняет боль. – Он тебя убить хотел, а ты испытываешь сожаление.

– Мне больно, – снова всхлипываю, – и, кажется, рана кровит.

Янис немного меня отстраняет, поднимает футболку, на которой красуется алое пятно, а затем опускает.

– Швы разошлись. Ничего страшного. Вернёшься в больницу и будешь лежать до тех пор, пока даже следа не останется. Травм ты себе добавила, – ощупывает ступни, – но я бы удивился, если бы их не было, – усмехается.

– А Эрнест… Ты его…

– Не убил, если ты об этом. Папаша в ярости, потому что мог лишиться внука, но умолял оставить в живых. Три пули пиздюк получил как предупреждение, что моё трогать не стоит. Поедет в больничку и, скорее всего, задержится там на несколько лет.

– Кстати, о внуке. Твой отец меня примет?

– Если ты о деньгах, которые отдала Мерханову, то сделала это ради меня. А у папаши есть сейф, и его содержимое распродано лишь частично. Так что своё он получит. А мне всё равно. Заработаю. Возможно, не сразу, потому что ситуация должна сойти на нет, чтобы я вернулся к привычному количеству заказов. Я всё решу, Цветочек. Ты ни в чём не будешь нуждаться.

– Хочу признаться, – мнусь, не зная, как преподнести Янису правду, – я отдала Саиду большую часть, но не всё… – не смотрю ему в глаза, выводя пальцем на рубашке незатейливые узоры. – В каракури было два счёта… А я подумала, что деньги пригодятся. На всякий случай нужен запас… И вот…