Луиза Розетт - Признания без пяти минут подружки (ЛП)
Может быть, Регина пыталась сказать мне именно это.
Я вдруг занимаю оборонительную позицию:
— Конрад вел себя как придурок. Я хотела, чтобы он заткнулся.
— Хорошо поработала. Он до сих пор со мной не разговаривает.
— Ну, может, ты теперь сможешь зажить своей жизнью вместо того, чтобы заботиться о Деладдо, — ворчу я.
Как только я произношу эти слова, я словно вижу спину Регины под резким освещением в раздевалке.
— Я могу включить радио? — спрашиваю я.
— Не хочешь говорить со мной, да?
Я отворачиваюсь от него и начинаю рисовать пальцем кружочки на запотевшем стекле. Чем больше кружочков я рисую, тем больше я вижу. В серой дымке облаков, грязи, дорог и зданий появляется странная пятнистая версия Юнион. Я никогда не задумывалась о Юнион, о том, хорошее это место или плохое. Оно просто... есть. Когда-нибудь я уеду — у меня всегда было чувство, что настоящая жизнь идет где-то еще, и моя задача — найти это место.
Но я не одна такая. Могу поспорить, что Юнион покидает больше людей, чем сюда приезжают. Какая между ними разница? Что заставляет одного уехать, а другого — провести здесь остаток жизни? И чем один выбор лучше другого?
Считаю ли я себя лучше, чем Юнион? Лучше, чем Джейми?
Я знаю, что поеду в колледж, когда окончу школу. Не знаю, что собирается делать Джейми — возможно, и он не знает.
А это имеет значение?
— Никогда тебя такой не видел, — говорит он.
От внезапного прилива стыда меня начинает подташнивать.
— Нет, видел. В прошлом году, когда не дал мне избить Регину.
Мне по-настоящему хотелось сделать ей больно. Но и она хотела сделать мне больно — тем способом, до которого додумалась. Это оправдывает мой поступок?
Я разглядываю узоры, которые нарисовала на окне Джейми.
— Ты с ней лишился девственности?
Джейми требуется столько времени на ответ, что я задумываюсь, произнесла ли я этот вопрос вслух.
— Откуда ты это взяла? — спрашивает он.
— Сегодня она мне сказала, что лишилась ее с тобой, когда ты у нее жил.
Он кажется ошарашенным, будто не верит, что она могла такое сказать.
— Ты тогда впервые узнал? О ее папе? — спрашиваю я.
По тому, как его челюсть движется взад-вперед, я могу сказать, что он злится, но не уверена — на меня или на нее.
— Какого хрена она тебе такое рассказывает?
Теперь моя очередь злиться — меня бесит, что он вообще задает такие вопросы.
— Джейми, потому что она меня ненавидит, а тебя любит, совсем как Конрад! Насколько мне известно, миссис Деладдо тоже.
Джейми вдруг сворачивает направо, и я хватаюсь за ремень безопасности, чтобы ни во что не врезаться. Он заезжает на парковку за каким—то зданием и дергает рычаг, ставя его в парковочное положение. А потом долго и упорно смотрит на меня.
— Тебе ничего не известно о миссис Деладдо и о том, что она для меня сделала.
Отлично. Еще одна тайна Деладдо.
— Ну, может, расскажешь мне как–нибудь, — огрызаюсь я. — Иначе просто узнаю от Регины в следующий раз, когда она захочет использовать против меня то, что знает о тебе.
Джейми трет лицо руками, словно пытается стереть весь этот разговор, а потом скрещивает руки на груди.
— Ты знаешь, какая ты вредина?
— Я? — в полном шоке спрашиваю я. — Я вредина? Это ты поцеловал меня, пригласил на свидание, чтобы сказать, что у нас не будет больше свиданий, а потом приехал ко мне домой, засунул руки под мою кофту и поцеловал меня — опять!
В полной тишине снег, превратившийся в дождь со снегом, постукивает по машине, отскакивая от капота. Джейми тяжело вздыхает и запускает руку в волосы.
— Я не девственник с тринадцати лет.
Эта информация оказывается настолько неожиданной, что все мое тело обжигает безумной волной, и начинает кружиться голова. Такое ощущение, что температура в машине поднялась до миллиона градусов.
— Тебе было тринадцать? — шепчу я.
— Угу.
— С кем?
— Девчонка на вечеринке. Она была под кайфом. Мы все были.
— Ты был... Когда ты... Но...
Не знаю, какой вопрос задать первым. Я не понимаю этот мир, в котором тринадцатилетний мальчик под кайфом на вечеринке занимается сексом.
Это доказывает, как «много» я знаю о мире.
— Сколько ей было? — спрашиваю я.
— Семнадцать.
— Это же... незаконно?
— Возможно.
— И ты был под кайфом? Когда тебе было тринадцать?
— Да, — решительно говорит он, будто хочет, чтобы я перестала задавать вопросы.
Это срабатывает. Я замолкаю, смущенная ревностью, желанием и трепетом, соревнующимися у меня в голове, когда я пытаюсь представить Джейми Форта в тринадцать лет, под кайфом, занимающегося сексом с семнадцатилетней девушкой.
Я в свои тринадцать собирала наклейки с лошадками.
Я молчу так долго, что он придвигается чуть ближе, чтобы лучше видеть мое лицо.
— Тебе понравилось? — спрашиваю я единственное, что смог придумать мой растерянный мозг.
— Там нечему было нравиться.
То, как он это говорит, не объясняет мне, что он чувствует по этому поводу, но от самих слов мне хочется взять его за руку и почувствовать тепло его кожи.
— Как ты попал на ту вечеринку?
Он пожимает плечами, словно не совсем уверен.
— Я тогда был предоставлен самому себе. Делал всякое дерьмо, которого не стоило делать.
— А ты... занимался сексом после этого? — тихо спрашиваю я, со страхом и возбуждением от того, что уже знаю ответ.
Он слегка улыбается.
— Да, без остановки, — поддразнивает он.
Я слишком заинтригована его сумасшедшей историей, чтобы смущаться из–за этого подкола.
— Тебе это нравится?
В этот момент Джейми замечает, что я выгляжу по-другому. Его внимательный взгляд изучает меня от макушки до пяток, не упуская ни челку, ни синюю прядь, ни платье, ни колготки, ни ботинки. Могу сказать, что ему нравится увиденное — это очень заметно по выражению его лица. Когда он снова встречается со мной взглядом, он протягивает руку и проводит пальцами по синей пряди.
— Иногда.
Ему это нравится. Иногда.
Мой желудок делает небольшое странное сальто, и мне хочется открыть окно, чтобы впустить воздух и позволить снегу с дождем падать мне на лицо. У меня звенит в голове от ощущения его пальцев на моих волосах и хочется закрыть глаза.
— Например, когда? — умудряюсь спросить я.
— Когда это с тем, кто что-то для меня значит.
— А много людей, которые что–то значат?
— Нет.
