Диана Морьентес - Работа над ошибками
И Инесса с оскорблением принялась отстаивать истинность пророческого дара своей гадалки:
— Она сказала мне, что мужчина, которого я люблю, будет без памяти любить другую, и мне никогда не удастся завоевать его сердце, и я должна с этим смириться. Она не могла знать, что я кого-то люблю! Никто об этом не знает! А она даже уточнила, что то, что я с ним сплю, не означает ничего другого…
Даже Макс не знал до этого момента, что Инесса кого-то любит. У нее постоянно есть поклонники, даже довольно серьезные отношения. Интересно, кого? Максим задумался лишь на секунду, и этого времени хватило, чтобы оценить новую информацию.
Инесса, видимо, привыкла, что мужчины толстокожи и не понимают таких намеков. Она не ошиблась, но просчиталась. Макс понял не намек, а Инкин взгляд, который взволнованно засуетился по канцелярским принадлежностям на столе, по ламинатному полу, по папкам с документами, по интерьеру кабинета… Так нелепо проболталась о самом сокровенном; о том, что так отчаянно оберегала от посторонних глаз… Едва удерживалась, чтобы не заплакать от этой неприятной оплошности.
— Любишь меня? — переспросил Макс тихо.
Инесса так и не осмелилась ответить. Максим долго ждал, потом с досадой психанул:
— Ни да, ни нет! Ненавижу женщин! Кивни хотя бы!
Она кивнула.
Странно, почему он не понимал этого раньше? Ведь с Инессой он уже лет пять как не спит, а значит, слова гадалки были еще раньше. Даже когда Наташа подозревала, ревновала, предупреждала… Почему он не посмотрел на Инессу внимательнее? А еще считал себя проницательным человеком!
Такая злоба заполняла весь его разум! Инкино признание напоминало предательство. Меньше всего ожидал от нее признания в любви! Больше всего этого избегал! С кем теперь делиться своими переживаниями насчет Наташи, особенно сейчас, когда эти переживания почему-то втрое усилились?! Как теперь смотреть Инессе в глаза, помня, какой был секс, и осознавая, что не всё было взаимно? Как теперь слушать ее жалобы на мужчин, отдавая себе отчет, с кем она сравнивает каждого из них? Как ей верить? Она ведь столько лет доказывала: «Если я говорю «люблю» маме, это означает, что я люблю ее как маму. Если я говорю «люблю» ребенку, это значит, что я люблю его как ребенка. Если я говорю «люблю» другу, значит, я люблю его как друга и никак больше!» Вот так и заканчивается дружба… А Наташа боялась, что с этого момента может начаться роман.
— Ты злишься? — подала Инесса голос, пока Макс раздосадовано обдумывал новую ситуацию.
— Немного. Я просто не ждал этой информации от тебя, — ответил он и поймал себя на мысли: для кого-то это «информация», а для кого-то — чувства…
На этой же мысли остановилась и Инесса.
— У женщин есть удивительный талант, — начал Максим снисходительно, — делать важные признания тогда, когда уже поздно.
— А что, я должна была сказать тебе раньше, чтобы наша дружба закончилась лет семь назад? — стыдливо спряталась Инесса за копной своих темных кудрявых волос.
— Лет семь? — повторил Макс. — Какой же я тупица!
* * *Не успел учебный год набрать разгон, как Максим Викторович предложил своему 10 «А» устроить чаепитие в пятницу после уроков в их стареньком актовом зале, где обычно проходит половое воспитание. Из кабинета физики в зал перекочевали три парты, музыку заглушали двадцать пять веселых голосов, было только одно «но»: за лето кто-то украл отсюда шторы, и огромные голые окна делали помещение слишком светлым и лишали его романтики.
Это было словно повторное знакомство: Максим интересовался, как бы его ученики желали провести последние два года учебы, и чего бы они хотели от своего классного руководителя. Оказалось, не так уж и много: чаепитий, турпоходов, совместных дискотек, а девчонки еще страстно выпрашивали номер его телефона. У Макса возникла мысль: дискотеки можно устраивать в «Эго», но также предупредил своих учеников, что эта мысль бесследно испарится, если они не будут вести себя прилично.
— Кстати, — улыбался Максим Викторович, — раз уж я теперь чей-то классный руководитель, значит, у меня появились рабы, которые будут полоскать тряпки, подметать полы… Каждый день я буду назначать дежурных по кабинету, и после уроков дежурные будут убираться в классе. По двое: сегодня первая парта, завтра вторая, и так далее…
Дети стояли в замешательстве, они не могли понять, радоваться им или огорчаться.
— А я одна сижу! — вдруг воскликнула Белла, отличница, которую в классе почему-то не любят. — Что ж теперь, все по двое убирать будут, а мне одной отдуваться?!
«Ха-а-а!», — дружно обрадовались все остальные, едва не начав показывать на Белку ехидными пальцами. Особенно это злорадство проявлялось среди девочек.
— Не переживай, — успокоил Белочку Максим Викторович, — я же тоже должен дежурить, чтобы было честно. И я тоже сижу за своей партой один. Будем дежурить с тобой вместе.
Реакцию девчонок нетрудно представить…
* * *Через пару дней Максим и Наташа все-таки встретились в «аське». У Макса всегда так радостно на душе становится, когда в поле контактов возле Наташи горит зеленый цветочек и синим шрифтом высвечивается ее ник EL ENCANTO, что по-испански означает «прелесть». После пары фраз о Париже и как-делах стенограмма из History выглядела так:
EL ENCANTO: Вы что с Инессой поссорились?
MAX: Откуда у тебя такие сведения?
EL ENCANTO: Мне так показалось. Я с ней сейчас тоже переписываюсь, она, когда в офисе, всегда он-лайн. Ты ее разве не видишь?
MAX: Да у меня в контактах только ты. Я больше никого не добавлял.
EL ENCANTO: И никаких посторонних девушек? Здорово! Хочешь, я перешлю тебе ее номер?
MAX: Не надо.
EL ENCANTO: Макс, что случилось?
MAX: Ничего, прелесть. Давай потратим время как-нибудь более благоразумно! Я так по тебе скучаю!
EL ENCANTO: MAX, у тебя такой оригинальный ник! Сам придумал?
MAX: Родители подсказали)))
…
* * *Студентов-иностранцев здесь не так уж и мало. Наташе, правда, нравились исключительно французские парни, но была и одна немецкая девушка, с которой Наташа познакомилась в первый же день занятий на актерском мастерстве: они в тандеме изображали животных, змею и мышь, а сейчас стояли в дворике института, строя глазки всем подряд мало-мальски понравившимся парням. Кое-кто, высокий, худощавый, кокетливо подмигнул им одним глазом и, обольстительно улыбнувшись, скрылся внутри здания.
Немка была продвинутой в любовных делах девушкой. Они говорили по-английски, ведь их с Наташей французский пока был одинаково бездарный, и они не могли понять друг друга. Впрочем, Наташа иногда говорила и по-немецки — получалась сборная солянка:
