Джоджо Мойес - Серебристая бухта
Деннис глубоко вздохнул и бросил мне ручку через стол.
– Черт, Майк. Как до такого дошло?
Я поймал ручку и положил ее обратно на стол напротив Денниса.
– Я тебе уже говорил, я не могу участвовать в этом проекте.
– Из-за мерзких рыб?
– Дело не только в китах. Там все важно. Мы… Если мы будем продолжать, мы разрушим жизни людей.
– Раньше тебя это никогда не волновало.
– Возможно, зря.
– Ты не можешь защитить людей от прогресса. И ты это знаешь.
– А кто сказал, что это прогресс? В любом случае некоторые люди нуждаются в защите.
– Это же не завод по переработке ядерных отходов, Майк, это всего лишь чертов отель.
– Но последствия могут быть такими же.
Я видел, что Деннис не верит моим словам. Он покачал головой и поставил несколько крестиков в своем блокноте, потом посмотрел на меня:
– Не делай этого, Майк. Я признаю, что после возвращения вывел тебя из круга, но ты стал таким благочестивым, аж тошно, а я могу доверять тебе, только если ты на сто процентов со мной.
– Я с тобой Деннис, но не за этот проект.
– Ты же понимаешь, что мы зашли слишком далеко, возвращаться уже поздно.
– Нет, не поздно. Мы нашли два новых места. Оба варианта реальные, и ты это знаешь.
– И оба намного дороже первого.
– Не намного, если компенсировать С94. Я проверял.
– Работа над проектом будет продолжаться, хочешь ты этого или нет.
Деннис не хамил, он скорее извинялся, а я вдруг понял, что дело не в бизнесе, дело в Ванессе. Он не мог пойти публично против дочери – это было бы уже слишком.
– Извини, Майк, но все задействовано по первоначальному плану.
– Тогда я увольняюсь. – Я встал и протянул Деннису руку. – Мне действительно жаль, Деннис. Ты даже не представляешь насколько.
Он не пожал мне руку, и я пошел к двери.
– Черт, да это же просто смешно! – От злости Деннис дал петуха. – Ты не можешь разрушить свою карьеру из-за каких-то рыб. Перестань, парень. Мы же друзья, или как? Мы сможем через это пройти.
Я остановился у двери. Странно, но по голосу Денниса я слышал, что он чувствует то же, что и я, – сожаление даже более сильное, чем то, что я чувствовал после разрыва с Ванессой.
– Мне жаль.
Я открыл дверь, и тут он снова заговорил:
– Ты же не будешь со мной воевать из-за всего этого, Майк. – Это был и вопрос и утверждение одновременно. – Можешь уходить, если считаешь нужным, но не пытайся сорвать мою сделку.
Вообще-то, я надеялся, что он не станет об этом просить.
– Не могу сидеть сложа руки и наблюдать за тем, что там происходит, – ответил я сдавленным голосом.
– Если будет надо, я тебя уничтожу, – сказал Деннис и кивнул для большей убедительности.
– Я знаю.
– Я тебя в дерьме изваляю, ославлю на весь Сити. Тебе больше никто и нигде не предложит достойную работу.
– Я знаю.
– И не надейся, что я передумаю. Я способен на многое.
Что-что, а это я знал лучше других.
Мы молча смотрели друг на друга.
– Вот дерьмо. – Деннис подошел ко мне и заграбастал в медвежьи объятия.
Тина по интеркому сообщила, что поступил ожидаемый звонок из Токио.
С Моникой я встретился в баре неподалеку от офиса ее газеты. Она выскочила сделать глоточек, но предупредила, что должна будет вернуться и продолжить работу над статьей. Я все еще прокручивал в голове разговор с Деннисом, поэтому скорее из вежливости, чем из искреннего интереса, поинтересовался, о чем статья. Моника рассказала что-то бессвязное о мошенничестве с земельными участками и субсидиях Евросоюза, а потом вдруг разозлилась.
– Ненавижу истории, связанные с финансами, – буркнула она. – Тратишь недели на то, чтобы разобраться со всеми этими цифрами, а когда наконец статья выходит, оказывается, что всем все равно, потому что людям это неинтересно.
– Хочешь, помогу? – предложил я. – Я не профессиональный бухгалтер, но в таблице деловых операций могу разобраться.
Моника даже немного растерялась.
– Может быть. – На ее лице мелькнула улыбка. – Если совсем увязну, возьму материалы домой, и ты сможешь посмотреть.
Должен признаться, что одним из неожиданных плюсов крушения моей личной жизни было то, что мы с сестрой, к нашему общему удивлению, обнаружили, что нравимся друг другу. Я по-прежнему считал ее слишком саркастичной, амбициозной и неорганизованной. Но также начал понимать, что за ее сарказмом прячется незащищенность. Амбициозность Моники появилась из-за того, что я, ее старший брат, поднялся по карьерной лестнице быстро и легко, а родители, теперь мне было за это стыдно, неосознанно жестоко использовали мой успех против нее. Еще я стал догадываться, что Моника могла бы влюбиться в какого-нибудь парня сильнее, чем сама от себя ожидала, и чем дольше она живет одна, тем больше вероятность того, что она уже не впустит никого в свою жизнь. Если бы мы раньше так были близки, если бы в дальнейшем могли оставить эту заветную дверь открытой, я мог бы поговорить с ней об этом. Однажды.
– Принес фотографии?
Я достал из кармана небольшой бумажный пакет и передал его Монике. Она начала просматривать снимки, слегка наклоняя их к свету.
– Я уже думала об этом, – сказала она, – и считаю, что у тебя есть шанс, если предать информацию о проекте гласности. «Вэлланс» дорожат своей репутацией, плохая реклама им не нужна. Для того чтобы им противостоять, тебе надо найти эффектную фигуру на пост номинального руководителя общественного движения, одного человека с ораторскими способностями на роль представителя от общественности, а после этого ты должен начать работать на двух уровнях: на местном и государственном.
– Это как?
– На местном уровне: буклеты, постеры, местные газеты. Постарайся создать почву для протеста, и дальше все само пойдет. Для работы на государственном или даже международном уровне тебе потребуется пара хороших историй, которыми бы заинтересовались телевизионщики. Можно привлечь экспертов в области защиты дикой природы или использовать какие-нибудь новые научные исследования. Ты найдешь. Там ведь есть что-то вроде общества защиты китов? Вот они тебе и помогут.
Я начал конспектировать предложения Моники. Такой я ее еще не видел, ее советы были очень ценными.
– Общество защиты китов, – повторил я себе под нос. – И дельфинов тоже?
Моника остановилась на одной из фотографий, которые сделала Ханна: Лиза стоит на Китовой пристани. Она слегка наклонила голову набок и улыбается прямо в камеру. Так она часто улыбалась своей дочери, было видно, что ее переполняют самые теплые чувства. Волосы, что необычно, распущены, а в ногах лежит собака и с обожанием смотрит на свою хозяйку.
