Эми Сон - Беги, хватай, целуй
Мне он тоже показался хорошеньким. Особенно с его огромным кривым шнобелем.
— У вас что, сломан нос?
— Да.
— И как это произошло?
— Подрался.
— Из-за женщины?
Адам кивнул. Это возбудило мое любопытство. Мне не хотелось торопить события, но передо мной стоял парень, у которого хватило пыла ввязаться в драку из-за женщины. Помимо своей воли я начала заводиться.
— А что случилось?
— Как-то в одном римском баре я флиртовал с женщиной. К нам подошел какой-то парень и пытался с ней заговорить. Я бросился на него, и он ударил меня по носу.
— Ух, ты! — молвила я. — А что вы делали в Риме?
— Я был в командировке, собирал материалы для своего первого романа.
— О чем он был?
— О молодом парне, живущем в Риме и достигшем совершеннолетия.
— Вы написали что-то еще?
— Я сейчас работаю над очередным — о мужчине и женщине, которые расстаются, а потом сходят с ума. А вы занимались только журналистикой?
— Нет, я начинала как актриса, но когда получила колонку, все встало на свои места, потому что у меня в голове все время прокручивается фильм о моей жизни, и колонка стала лишь средством показать его.
— Я понимаю вашу мысль. У меня в голове тоже постоянно идет один из таких фильмов. И когда со мной происходит что-то действительно трагическое, я смотрю на ситуацию извне и тогда не ощущаю трагизма.
— В точности мой случай! — завопила я.
У меня возникло то ни с чем не сравнимое чувство, когда другой человек понимает тебя с полуслова, когда можно пропустить этап узнавания друг друга и сразу перейти к выражению взаимного восторга по разным поводам.
Но тут Адам надел пальто и сказал:
— Мне пора уходить. Хочу встретиться с друзьями. Приятно было с вами поговорить.
— Мне тоже, — ответила я.
Вот и все. Он сейчас уйдет, и мы никогда больше не увидимся.
Но парень все не уходил, а продолжал стоять, разглядывая свои ступни, а потом сказал:
— Я вот что хотел… не могли бы вы дать мне свой телефон? Можно куда-нибудь сходить. Выпить кофе.
Я от радости закрыла лицо ладонями, но он принял мой жест за выражение досады и сказал:
— Я знаю, о чем вы думаете. Весь город хочет оторвать от вас кусочек.
— Угу, — сказала я, — и каждый при этом обязательно говорит эту фразу, прежде чем попросить своей доли.
— Я все понимаю. И чувствую себя идиотом.
— А зря. Я хочу, чтобы вы мне позвонили.
— Правда?
— Ага.
Адам улыбнулся, записал мой телефон и ушел. Комната закачалась у меня перед глазами, а я совсем не была пьяной.
Тридцатого декабря Адам заехал за мной на машине, и мы отправились в кафе, находящееся в Уильямсберге, районе, где он жил. Я никогда раньше не встречалась с парнем, у которого есть своя машина. Правда, автомобиль был так себе — видавший виды «седан» семидесятых годов выпуска. Он скорей подошел бы пожилому женатику, чем молодому писателю-романисту, но от этого свидание становилось еще более романтичным, и мне это нравилось.
В кафе Адам заказал кофе, а я — чай и яблочный пирог. Мы сели за столик у окна, и тут я занервничала. А когда я нервничаю, то делаюсь вредной.
— А под шапкой ты лысый? — спросила я.
Застенчиво улыбнувшись, он снял шапочку. Череп его действительно оказался голым, но, правда, бритым. Я ничего не имела против. Бритая голова выглядит круче, чем наполовину лысая. Но вместо того чтобы сказать ему об этом, я заметила:
— Ты похож на Носферату.
— В каком смысле? — удивился он.
— У тебя нос и голова такие же остроконечные. Ну не важно, а сколько тебе лет?
— А как по-твоему?
— На вид тебе можно дать от тридцати до пятидесяти.
— Мне тридцать два, — сказал он. — Большое спасибо.
— Не за что, — откликнулась я.
— А тебе сколько лет?
— Двадцать два.
— Что это за имя такое — Ариэль?
— Древнееврейское. Означает «лев Господа». Это одно из названий Иерусалима.
— Верно, — сказал Адам. — Я и забыл. Мы учили это в народной школе «Хедер».
— Ты сказал «Хедер»? — дрожащим голосом переспросила я.
— Да. Отец заставлял меня ходить в ортодоксальную еврейскую школу.
Мои трусики едва не соскользнули до колен.
— Откуда родом твоя семья? — спросила я.
— Со стороны матери мы — русские, а по отцу поляки. Фамилия «Линн» звучала раньше как «Линович». Из-за моих светлых волос и голубых глаз никто не верит, что я — еврей. Я обычно говорю, что…
— Кто-то из вашей семьи слишком близко подружился с казаками.
Придав лицу важное выражение, он произнес:
— Именно это я и хотел сказать. Откуда ты знаешь?
— Догадалась. — Я гордо улыбнулась. Уже на первом нашем свидании я разгадала его генеалогию. — Ну и где ты рос?
— В Коннектикуте.
— А где учился?
— В Йельском университете.
Все внутри меня затрепетало от восторга. Он не только еврей, но и бывший студент привилегированной «Лиги плюща». Я мигом представила себе свадебное объявление в «Нью-Йорк Тайме».
Остановив машину у моего дома, Адам сказал:
— Сегодня я замечательно провел с тобой время.
— Я тоже. — Мы какое-то мгновение неотрывно смотрели друг на друга. Ясно было, что, если мы хотим поцеловаться, сейчас самый подходящий момент. Но я почему-то не была к этому готова. Впервые в жизни сознание того, что я могу поцеловать парня, взволновало меня больше, чем перспектива самого действа. — Спокойной ночи! — сказала я и, выйдя из машины, подошла к крыльцу дома.
Открывая дверь, я услышала его голос:
— С наступающим тебя!
— Спасибо, — сказала я, замерев на месте.
— Скажи хотя бы, где ты собираешься встречать Новый год?
Я могла бы солгать, сделав вид, что у меня есть планы, но было в Адаме нечто, заставившее меня сказать правду.
— Нигде, — призналась я. — У меня нет никаких планов. Совсем никаких. Я — обозревательница, пишущая о сексе, но мне нечем себя занять в самую сексуальную ночь года.
— Меня пригласили на вечеринку в «Форт Грин». Не хочешь пойти со мной?
— Серьезно? Мне не хотелось бы тебя напрягать…
— Заеду за тобой завтра в восемь.
Я выбрала черное мини-платье, немного подкрасилась и чуть-чуть надушилась за ушами «Белым мускусом». Без пяти восемь раздался звонок в дверь. Адам был одет в вечерний костюм — отпаренные брюки и рубашка с воротничком. Из-под воротничка торчали светло-каштановые волосы, растущие на груди. Обычно мужчины с волосатой грудью меня отталкивают, но только не Адам. Мне захотелось зарыться лицом в его волосы и вдохнуть запах его шеи.
