Барбара Виктор - Найди свою любовь
— Это я, — произнес голос Кори где-то за спиной Адама.
Обернувшись, он внимательно посмотрел на стоявшую перед ним женщину, словно желая сравнить ее с ребенком на фотографии, а потом снова повернулся к портрету.
— И сколько же вам тут лет?
— Фотография была сделана в прошлом году, до того, как начались проблемы. Неужели вам кажется, что я с тех пор постарела?
Адам был благодарен Кори за эту шутку, позволившую ему немного расслабиться.
— Что ж, лицо то же. Может, чуть постарше. Но я узнал бы вас где угодно. — Он снова посмотрел на фотографию. — У вас будет красивый ребенок, Кориандр Виатт, — уверенно сказал он, чувствуя при этом, как много не может сказать, потому что она не должна этого услышать.
— Я так долго хотела этого ребенка…
— Что ж, нет худа без добра…
— Я немного боюсь думать об этом…
— Больше с вами не случится ничего плохого, — твердо сказал Адам.
— Дэнни тоже сказал мне это однажды.
— Я — не Дэнни.
Кори ничего не сказала. Тогда Адам продолжил:
— Я здесь ради вас, Кори. Что бы ни случилось, я останусь до тех пор, пока буду вам нужен.
Все это было так знакомо!
— Мне нужно время, — тихо произнесла Кори.
— Я не тороплюсь.
Пройдя остаток коридора, они оказались в отделанной деревянными панелями комнате, служившей кабинетом для Дэнни. Кори сказала, что если террористы любят винтовки и пистолеты, то излюбленным оружием ее мужа был телефон. Он пользовался им постоянно, в любое время дня и ночи, разговаривая с абонентами из всех временных поясов. Кори показала Адаму на коричневый, обитый замшей диван, а сама подошла к книжному стеллажу, на полках которого вместо книг стояли самые разнообразные хрустальные графины.
— Хотите выпить?
— А вы?
— Я — через полгода.
— Вы позволите купить вам первую порцию выпивки после истечения этого срока?
— Если не сбежите к тому времени к чертовой матери… — Кори повернулась к полке и, не спрашивая, чего именно он хочет, налила в бокал для бренди неразбавленного виски и протянула Адаму.
— Почему вы так странно смотрите на меня? — спросила Кори.
Как мог он объяснить ей, чего стоит ему после всего этого продолжать поиски Дэнни Видала, особенно после того, как он прослушал пленку, врученную ему Палмером Виаттом? Как мог он объяснить, что провел полночи, стирая с кассеты интимные места, не имевшие никакого отношения к политике, деньгам, убийству, а имевшие отношение только к любви. Как мог он описать то, что слышал, не унизив ее: все эти сдавленные крики, шепот, неровное дыхание, ритмичное поскрипывание кровати — была ли то ночь любви в Ла Бока после того, как взяли Эрнандо, или свидания в перерывах между лекциями в кабинете Дэнни… Самым удивительным было то, что ее отец сам не стер эти места до того, как передать пленку Адаму. Когда Адам спросил его об этом, Палмер честно ответил, что побоялся обвинения в подтасовке, если сотрет что-нибудь с этой пленки. Он был так же честен, когда признался, что его единственный интерес в этом деле состоит в том, чтобы Дэнни Видал ответил наконец перед законом, что он готов был принести ради этого в жертву все, что угодно, даже репутацию собственной дочери.
— Вы могли бы оставить портфель в прихожей, — сказала Кори, заметив, что Адам все еще держит его в руках.
— Там лежат документы, которые я хотел бы вам показать.
— Я должна испугаться?
— Нет, если по-прежнему полагаетесь на изобретенную вами иерархию страхов.
— Что вы имеете в виду?
— Однажды вы сказали мне — помните? — что Дэнни не был вором. Вы были абсолютно в этом уверены?
Кори кивнула.
— В Мексике…
— Теперь, когда вы узнали об этом миллионе долларов, вы изменили свое мнение?
— К чему вы это?
Адаму снова захотелось обнять ее.
— Как по-вашему, возможно ли, что ваш муж взорвал самолет?
— Я не могу в это поверить.
— Скажите мне лучше вот что, Кори: в доме есть сейф или какой-нибудь шкаф, где Дэнни хранил свои документы и куда вы не имели доступа?
Адам чувствовал себя мерзко, прекрасно понимая, что вопрос этот причиняет Кори боль.
— Иногда он запирал дверь кабинета, — припомнила Кори.
— А вам это не казалось странным?
— Мне ничего никогда не казалось странным, потому что у Дэнни на все были вполне логичные объяснения. Он говорил, что не хочет, чтобы горничная рылась в столах.
— А теперь?
Кровь прилила к лицу Кори.
— Да, теперь это действительно кажется мне странным.
— Мне очень неприятно вас мучить…
Кори отвела взгляд.
— Тогда почему бы вам просто не рассказать мне, что вы узнали в Хьюстоне?
Адам раскрыл портфель и достал оттуда копию выдержек из отчета об авиакатастрофе и карту, составленную Френчем. Разложив все это на столе, он стал рассказывать Кори о горах, о линии видимости СВЧ, объяснять, как осуществляется связь между кабиной самолета и диспетчерской аэропорта и почему весьма сомнительно, что самолет сам по себе врезался в горы и гораздо вероятнее, что кто-то подложил в него бомбу, которая должна была взорваться в воздухе.
— Кто-то, но не Дэнни, — упрямо возражала Кори.
Адама восхищала ее преданность.
— Я хочу прокрутить вам одну пленку.
— Там что-нибудь ужасное?
Что он мог ответить? Он ничего не сказал. Кори не сводила с него испуганных глаз, когда он доставал из портфеля портативный магнитофон. Он положил его на стол и, взглядом спросив разрешения у Кори, нажал на кнопку «пуск». Адам видел, как напряглась Кори, когда в комнате раздался голос Дэнни Видала — он описывал убийство Мэттью Джонсона. То, как он убил одним выстрелом в висок человека, стоящего на коленях со связанными за спиной руками. Кори побледнела. Адам остановил запись.
— С вами все в порядке? — спросил он.
— Крутите дальше, — прошептала в ответ Кори.
Адам снова нажал на кнопку, и голос Дэнни Видала опять наполнил комнату. Теперь Дэнни рассказывал, как вместе с несколькими помощниками завернул тело в флаг монтанерос, а потом тело перекинули через ограду американского посольства. Это наверняка произвело незабываемое впечатление.
«Мак», — прозвучало на пленке.
Кори и Адам переглянулись, оба понимая, что Дэнни разговаривает с человеком по имени Маккинли Свейзи. Свейзи говорил, что все аргентинцы должны осознать: группировка монтанерос снова включилась в активную борьбу и монтанерос не боятся никакого международного скандала. На этот раз они старались не ради денег, в которых не нуждались после успешного проведения операции с выкупом в шестьдесят миллионов долларов. На этот раз речь шла о гордости и чести, и, конечно же, операция была направлена против этого «самодовольного осла» из посольства, считавшего их не более чем кучкой дикарей.
