Франсин Мандевилл - Полночь в Париже
Он сделал шаг вперед и обнял ее.
— Я уже все приготовила, но сумка осталась на вилле. Я думала, что пока мне это не нужно.
Она прижалась к нему.
— А тебе это и не нужно. Нам нужны лишь мы сами.
Джек наклонился к ней и поцеловал ее. Губы его были такими мягкими, как никогда прежде. Очень медленно он усиливал нажим, добиваясь постепенного отклика и от нее. Она тяжело дышала, чувствуя, как с каждым ударом сердца нарастает желание.
— С тобой я могла бы заниматься любовью целыми днями, — без всякого стыда призналась она.
— Знаю. Я чувствую, как ты откликаешься, когда я целую тебя, когда прикасаюсь к тебе, и это меня дьявольски возбуждает.
В его низком сдавленном голосе явственно слышалась мужская гордость. Он вновь потянулся к ней, жадно ища губами ее рот.
— Чем сильнее ты откликаешься, тем большего отклика я хочу. Пойдем в постель. Позволь мне поухаживать за тобой.
Во рту у нее пересохло от сладостного предчувствия. Она легла на спину и привлекла его к себе, с радостью ощутив тяжесть его тела. Все в этом мужчине ей бесконечно нравилось.
Одежда ее, казалось, испарилась под его руками. Шелковая кофточка сама снялась через голову, брюки цвета камелии сползли с ног. Туфельки с мягким стуком упали на пол.
Джек чуть отстранился, глядя на кружевной лифчик и трусики — единственное, что еще осталось на ней. В его пылающем взоре угадывались и страсть, и восторг.
— Это будет труднее, чем я думал, — со стоном выдохнул он.
— Нет, Джек, это будет легко… очень, очень легко.
Взяв его руку, она просунула пальцы под кружевные трусики, раздвинув ноги, чтобы он мог притронуться к плоти, ставшей благодаря ему теплой и влажной.
— Теперь ты видишь, что я готова принять тебя?
Он пробормотал что-то невнятное, хрипло и тяжело дыша.
— Кендра, я провел год в пустыне без женщины. Я провел три месяца в Париже без женщины. Я готов еще потерпеть, лишь бы не причинить тебе страдания и боли. Я жажду окунуться в твою сладость… жажду всеми силами души, всеми клеточками тела. Сможешь ли ты впустить меня с радостью? Иначе это кончится для меня мукой!
— Я не хочу, чтобы ты мучился, — шепнула она, расстегивая ему пуговицы на рубашке.
Она нежно провела руками по его груди и потянула голубую ткань вверх, к широким плечам. Он был сложен как настоящий воин. Впрочем, он и был воином — мускулистым, жилистым, сильным. Уже давно она мечтала прикоснуться к нему, и наконец это осуществилось. Поглаживая его мощный торс, она чувствовала, как в них обоих одновременно нарастает желание.
Пальцы ее нащупали ширинку брюк. Она расстегнула пуговицу и медленно повела вниз застежку молнии. Внезапно он накрыл ее руку своей.
— Кендра, я хотел доставить тебе радость и наслаждение, но сейчас я уже на пределе, — признался он.
— Тогда позволь… позволь мне поухаживать за тобой, Джек.
— Я не ослышался? Ты действительно это сказала?
Она опрокинула Джека на постель, стянула вниз брюки и коснулась обнаженного тела. Он сам пошел в ее ладони — твердый, упругий. С радостью ощущая его тяжесть, она поглаживала теплую пульсирующую плоть.
— Поцелуй меня, — умоляюще сказал Джек.
Наклонив голову, она взяла его в рот, наслаждаясь этим вкусом и этой готовностью, наслаждаясь близостью именно этого мужчины.
— Мне хорошо, мне так хорошо, милая.
— Я хочу твоей любви, Джек. Отдай мне все, что у тебя есть, — прошептала она, касаясь его языком.
Потянув трусы к лодыжкам, Кендра почувствовала, как он одним движением сбросил их вместе с брюками и ботинками. Опрокинув ее на спину, Джек стал целовать Кендру, умело проведя языком по горячим губам, горлу, груди. Пальцы его уже расстегнули ей лифчик, и он начал поочередно брать в рот ее соски, пока они не затвердели.
Она ощутила, как скользит влажный теплый рот по животу, и мягкие курчавые волоски в промежности шевельнулись под его дыханием. Он лишь дотронулся до ее трусиков, и они испарились, как все остальное.
— Для старомодной женщины у тебя потрясающе соблазнительное белье, — шепнул он, прижимаясь лицом к ее паху.
— Тебе не нравится?
— Еще как нравится! — простонал он.
Он целовал ее, осторожно продвигаясь глубже, вылизывая и слегка прихватывая мягкую плоть. Когда все тело ее затрепетало от возбуждения, он медленно повел языком вверх, раздвигая рукой ее бедра. Она почувствовала, как в нее с силой уперлась затвердевшая головка члена.
— Прими меня, Кендра. Прими… сейчас ты увидишь, как… как я люблю тебя.
Он вошел в нее, и она словно бы полетела куда-то вместе с ним… из-за этих слов, но главное — из-за головокружительного напора проникшего в самое ее существо тяжелого сильного члена. Она едва дышала от восторга. Руки его, обхватившие ее ягодицы, сжимали их при каждом толчке, при каждом продвижении вперед. Наслаждение волнами прокатывалось по ее телу — ничего подобного она никогда прежде не испытывала. Она ласкала его и замирала от счастья, слыша, как он блаженно постанывает, чувствуя, что и он уже летит вместе с ней.
— Люби меня еще, Джек. Отдай мне все.
Войдя еще глубже, он также достиг оргазма. Они надолго застыли в этой позе, сердца их бешено стучали, влажные тела блестели от пота. Он провел подбородком по ее щеке.
— Не возвращайся на виллу Буркелей, Кендра.
— В любом случае, не сейчас.
— Вообще не возвращайся. Не думаю, чтобы тебе там очень нравилось, если не считать общения с Реми. Оставайся со мной на уик-энд, а потом мы вместе поедем в Париж. Мы будем проводить все ночи, как теперь, когда же начнется мой отпуск, нашими станут и дни тоже.
Искушение было очень сильным.
— Но как быть с Реми? Он думает, что я буду с ним еще неделю.
— Я знаю, что ты привязалась к Реми, и если ты вернешься, чтобы побыть с ним еще неделю, я это пойму. Но можешь ли ты изменить хоть что-то в его отношениях с родителями, в привычках этой семьи, которые так тебя огорчают?
Она на минуту задумалась, а потом отрицательно покачала головой:
— Нет. В сущности, Лорану с Надин плевать на то, что я говорю.
— Полагаешь ли ты, что будешь встречаться с Реми после того, как уедешь? Станете ли вы переписываться с ним и поддерживать связь?
— Нет, честно говоря, я в это не особенно верю.
— Тогда подари это время мне. Ведь мы уже не расстанемся, и это так же верно, как то, что мы лежим рядом голыми. Останься со мной, Кендра. Выйди за меня замуж, — спокойно добавил он.
Она изумленно хмыкнула.
— Вечно ты шутишь.
— Я никогда не говорил так серьезно.
Он сжал ее бедрами, и она ощутила в себе мягкое шевеление обессиленного, но по-прежнему твердого члена.
