Энн Брашерс - Последнее лето - твое и мое
Глава двадцать вторая
НИКТО НЕ ОБРАТИТСЯ В ПЕПЕЛ
В последнюю неделю июля Алиса с родителями поехала на взморье. До того времени они сознательно этого избегали. Вместе они пошли пешком к маяку. Натянув купальники, они вошли в море. Был сильный прибой с неровным накатом, и Алиса заметила на лице матери почти паническое выражение. Джуди теперь редко плавала в океане. Алиса вдруг почувствовала себя более опытной и уверенной, чем была в действительности. Она подплыла к матери и, держа ее за руку, помогла ей нащупать ногами дно. Отец шел прямо и торжественно, держа над головой урну.
Невозможно быть чересчур торжественным в купальном костюме, когда разбрызгиваешь воду и маневрируешь среди волн. Этим-то идея и была хороша. Еще немного, и захотелось бы смеяться.
Алиса жалела, что с ними нет Пола. Ведь он был частью всего этого. Но он куда-то пропал. У него здесь больше не было дома. Он мог бы остановиться у них, бесцельно думала она. Но где бы он ночевал? В кровати Райли? В Алисиной кровати?
Прежде чем приступить к задуманному, Итан проверил направление ветра. Над океаном всегда кружились ветры, но в тот день, как заметила Алиса, преобладал ветер с северо-запада. Они встали спиной к ветру. Итан отвинтил крышку и немного подождал. Пепел начал подниматься в воздух. Алиса думала, что отец собирается что-то сказать, и попыталась настроиться на торжественный лад. Так трудно бывает в подходящий момент испытывать подобающие эмоции. Когда освобождаешь для них место, они не приходят, а когда бываешь не готов — к примеру, вполне невинно чистишь зубы зубной нитью или поедаешь хлопья — эмоции вдруг осаждают тебя. Однако Итан ничего не сказал. Он передал урну матери.
Алисе пришлось отпустить руку матери, и сделала она это с сожалением. На лицо мамы было трудно смотреть — на нем читалось нескрываемое горе. Такой простой Алиса не видела ее никогда — одно лишь страдание, и ничего больше. Но она отважно взялась за выполнение этой обязанности. Ведь именно она ввела Райли в этот мир, поэтому имела право отослать Райли в следующий. В промежутке ей не удалось проявить достаточно материнской заботы.
Пепел казался тяжелым и легким одновременно. Некоторые частички разлетались, другие падали. В этом тоже был свой смысл. Океан равнодушно принимал пепел, ведь такова его работа. Он ни во что не вмешивается.
Пепел некоторое время кружился на поверхности воды, а потом пошел ко дну, смешавшись с массой морской воды. Алиса никак не могла поверить, что этот прах действительно был когда-то Райли. Нет, это невозможно. Ни один человек не обращается в пепел. Это одна из тех вещей, о которой знаешь, но поверить в нее не можешь.
Руки матери не дрогнули, а лицо выражало решимость. На миг Алисе почудился образ Райли, но не в пепле. Алиса узнала ее в жесте материнских рук.
Алиса вызвалась остаться на острове, чтобы заняться домом. Это означало выставить дом на продажу, найти покупателя, оформить продажу и разобрать их вещи. Она не возражала. Ей некуда было податься, некого любить, не о чем думать.
В жизни человека существуют неуловимые взаимосвязи, взлеты и падения, сюжетные линии, на которые он тратит часы и минуты, но потом вдруг горе разносит все это в клочья. Бесполезно пытаться собрать воедино эти осколки и сосредоточиться на них, но что еще остается делать?
На следующее утро Алиса проснулась одна. Она вынесла тарелку с хлопьями на террасу, чтобы посидеть на солнце. Когда теряешь любимого человека, приходится придумывать новые ритуалы.
Вид бывшего дома Пола вызывал у нее некоторые опасения. Ей боязно было увидеть новых людей, заслоняющих жизнь, которая протекала там прежде. Мысли о них мешали ей, словно в их власти было отобрать часть ее жизни. Теперь, когда Райли не стало, нельзя было стремиться к чему-то большему. Приходилось держаться за то, что имеешь. Цена всего этого проходила прямо по коньку крыши.
Она наметила себе на день много дел, однако во второй половине дня оказалась на берегу с детективом в руках. Ей предстояло решить большую и сложную задачу, однако нельзя было тратить на это большую часть дня. К десяти часам утра она успела посетить оба агентства по недвижимости и составить распечатку по дому. Важные события жизни вмещаются иногда в непропорционально малые отрезки времени. Например, смерть. Или превращение друга в любовника.
— Привет, Алиса.
Она подняла глаза и увидела Габриэля Коэна. Он сидел рядом с ней на ее полотенце, которое вмиг сбилось и покрылось песком.
— Как дела? — спросила она.
Его темно-русые волосы падали на лоб красивыми шелковистыми прядями. Мальчик подрос. Ноги и руки стали длиннее и тоньше. Из младенческого облика выступали колени, локти и костяшки пальцев. Иногда Алисе хотелось, чтобы взрослые росли и изменялись физически с той же скоростью, что и дети. Это напомнило бы им о драматическом действии времени. Когда этого не видишь, можно обманывать себя тем, что ничего не происходит.
— Я вырыл бассейн.
— Да?
— Вон там.
Он указал на изрытый клочок песка около воды.
— Мне помогала Элен.
— Кто такая Элен?
— Одна девчонка, — сказал он. — Ты принесла какой-нибудь еды?
Алиса рассмеялась. Была его нянькой, нянькой и осталась.
— Нет, но у меня есть еда дома. Хочешь, чтобы я что-нибудь принесла?
— Да.
Она встала, и он пошел за ней следом.
— Хочешь пойти со мной? — спросила она.
— Хочу.
— Где твоя мама? Пойди, скажи ей.
Он побежал вдоль берега к своей матери, которая сидела под зонтом. Миссис Коэн подняла голову и помахала ей. И опять Алиса встретилась с тем же взглядом, которым на нее смотрели все знакомые. Миссис Коэн знала об их горе, так же как и все здесь. Но ей не хотелось показывать, что она в курсе, поскольку узнала она об этом не из первых рук. Своим взглядом она пыталась выказать подобающее отношение к состоянию Алисы. Алиса с некоторым облегчением перевела взгляд на Габриэля, который просто хотел поесть.
Габриэль примчался с маленькой белокурой девочкой.
— Можно, Элен тоже пойдет? — спросил он.
— Конечно, — сказала Алиса, решив, что разрешение миссис Коэн распространяется на них обоих.
У Элен были толстые ножки, коротко постриженные волосы, желтый купальник и рот крошечного купидона.
Дети были облеплены песком, как два сахарных пончика, и у Алисы мелькнула мысль, что, перед тем как привести их на кухню, надо бы смыть с них песок, но она не стала усложнять себе жизнь. Она вспомнила шутку, которая была в ходу у их матери, когда они с Райли готовили для какого-нибудь праздника, умудряясь испачкать все кастрюли и сковородки. «Давайте возьмем и продадим дом», — обычно говорила мама, вообразив себя Марией-Антуанеттой.
