Адриана Триджиани - Лючия, Лючия
— Мы посадим ее на капот машины. — Наверное, я выгляжу озадаченной, потому что Розмари продолжает сердито: — Привяжем на «паккард» Джона.
— Здорово, — говорю ей я, пытаясь выдавить из себя подобие улыбки.
Во мне заговорила венецианская кровь. Я люблю простоту. Это у неаполитанцев принято сажать куклу на капот.
— Я была уверена, что тебе понравится.
Из другой коробки Розмари достает еще одну куклу. Она одета в атласное платье светло-коричневого цвета, как мои подружки невесты: Рут, Виолетта и Розмари, которая сама по себе еще одна кукла.
— А эта для машины, в которой поедут свидетели, — с надеждой смотрит на меня Ро.
— Это ты сшила куклам платья? — спрашиваю я.
— Да.
— Красивые. Отличные кружева. Прикрепи ее ко второй машине.
Кажется, тяжкий груз упал с плеч Розмари.
— Спасибо. Ты так много сделала, чтобы все устроить, и мне хочется, чтобы ты знала, что я тебе очень признательна. — Я крепко ее обнимаю.
— Спасибо тебе, Лю. Ты была так ко мне внимательна. — Розмари отворачивается.
— Что такое? — Хотя можно и не спрашивать. — Ты думаешь о Марии Грейс, да?
Розмари вертит в руках куклу, разглаживая каждую складочку на ее платье.
— У меня скоро будет еще один ребенок. Только это секрет. Я не сказала даже Роберто. Я подожду, пока не закончится свадьба.
Я прижимаю ее к себе еще крепче:
— Поздравляю. Мария Грейс будет ему ангелом-хранителем.
Она смахивает слезинку:
— Знаешь, кроме Роберто и наших родителей, ты единственная, кто держал ее на руках.
— Знаю. До конца жизни я буду помнить это. Иногда я вспоминаю малышку, какой приятный запах шел от ее тела, и как она устроилась на моих руках.
— Опять что-то стряслось? — входя в комнату и ставя на скамейку коробку с приглашениями, спрашивает Роберто.
— Нет, — заверяю я. — Какая свадьба обходится без слез? Любимый братец, ты забрал кольца?
— Положись на меня.
— Где будет «мальчишник»?
— В «Везувио». Где же еще? Твой жених уверен, что в Нью-Йорке только это заведение может называться рестораном. Конечно, там с ним носятся как с королем. Да и еда там отличная.
— Мы дома! — кричит мама. Они с папой возвращаются с приема у врача. Мы с Розмари и Роберто несемся в прихожую.
— Что сказал доктор? — спрашивает Роберто.
— Вы видите перед собой здорового человека. У меня сильное сердце. Паек, на котором держит меня ваша матушка, все-таки возымел результат.
— Слава богу! — обнимаю я родителей. — Я была уверена, что все будет в порядке, если слушаться доктора.
— Мне хочется выпить чаю, — улыбаясь, говорит мама.
Папа с Роберто идут за ней в кухню.
— Слава богу! — повторяет Розмари. — Теперь твоя свадьба ничем не будет омрачена.
— Сегодня последний день до вашей свадьбы, миссис Тальбот. Я выполню сегодня любое ваше желание, — говорит Джон, пока я стою на ступенях крыльца. Он берет меня за руку. Мне приходит в голову, что сегодня последний раз, когда он заезжает за мной в дом моих родителей. Сегодня последний день, когда дом 45 по Коммерческой улице будет мне приютом.
— Знаю, мы так не договаривались… — начинаю я.
— Не важно.
— Я хочу прямо сейчас увидеть наш дом.
— Хм, — раздумывает Джон. — Ты действительно этого хочешь?
— Да я просто сгораю от нетерпения!
— Тогда поехали, — прижимаясь ко мне, говорит он.
Почти всю дорогу до Хантингтона мы молчим. Когда мы сворачивает на дорогу, вдоль которой выстроились строящиеся дома, я наклоняюсь и целую мужчину, который в это время завтра станет моим мужем. Внезапно я передумываю. Я не хочу увидеть дом заранее.
— Разворачивайся, — говорю я.
— Что? — замедляет движение Джон.
— Мы возвращаемся в город.
— Кажется, ты хотела взглянуть на дом.
— Ты столько труда в него вложил. Давай все оставим как есть.
Джон настаивал, чтобы в первый раз я увидела дом именно в ночь после свадьбы. И мне хочется, чтобы завтра вечером произошло нечто особенное. Не хочу портить сюрприз ни ему, ни себе.
— Ты точно уверена? — поднимает брови Джон.
— Точнее быть не может, — уверяю я.
Джон разворачивается на сто восемьдесят градусов и возвращается на главную дорогу. Я гляжу на его профиль, изучая каждую деталь, словно это узор на платье. У него красивые и четкие черты лица: прямой нос, волевой подбородок, квадратные скулы и высокий лоб. Это лицо человека, который знает себе цену. Я ловлю себя на мысли, что воображаю, как бы выглядели наши дети, надеясь, что наша дочь унаследует эти длинные ресницы, а сын — очаровательную улыбку. Я почти изменила свое решение никогда не рожать детей. Мне бы очень хотелось, чтобы в этом мире появилось нечто, что только мы вместе с Джоном можем создать.
— Ты права, — говорит Джон с довольным видом.
— Да?
— Жизнь должна удивлять, — улыбается он.
— Иначе какой смысл жить?
Я включаю радио и, пока настраиваю волну, гляжу в окно и вижу раскинувшийся вдали Манхэттен — мой дом, город, в котором я родилась и в котором провела двадцать шесть счастливых лет. Никогда не думала, что мне придется уехать отсюда, что мне придется попрощаться с Коммерческой улицей. Видимо, пришло время. Но я сама хочу этого. Мне хочется зажить по-новому вместе с моим мужем.
Делмарр восторгается моей спальней:
— Ты — настоящая итальянская принцесса. Какая чудесная комната! Она больше, чем вся моя квартира. На твоем месте я бы уговорил переехать Тальбота сюда. Зачем тебе нужно ехать в это захолустье?
— Хантингтон не захолустье.
Делмарр подходит к окну и выглядывает в сад:
— Не важно. Все равно это пригород. Тебе когда-нибудь приходилось жить в пригороде?
Я качаю головой.
— Приставка «при» тут не случайно. Как ни старайся наполнить свою жизнь новыми впечатлениями, она все равно будет лишь приближением к жизни в городе, а значит, будет довольно скучной.
— Разве можно заскучать, если из твоего окна открывается вид на океан?
— Еще как. Увидишь.
Рут, которая прожила всю жизнь в многоквартирном доме с лифтом, влетает в комнату и резко останавливается, чтобы перевести дыхание.
— Всякий раз, как я добираюсь до твоей комнаты, я понимаю, почему ты такая стройная.
Рут ставит свою сумку на стул и плюхается на мою кровать. Я с недоумением смотрю на ее брюки и мокасины.
— Не беспокойся, — говорит она. — Мне нужно будет только надеть платье. У тебя восхитительная прическа!
— Мне мама помогала, — говорю я.
Мама отлично потрудилась над моими волосами. Мы взяли за образец высокую прическу из журнала «Вог», а потом мама прикрепила к ней диадему, которую подарил мне Джон.
