Марго Романова - Тайга
Москва встретила их проливным дождем и ровным гулом вечной суеты. Выйдя на перрон, Рябинушка резко побледнела и легонько привалилась на Николая. Он тут же подхватил ее за талию и спешно повел к зданию вокзала.
Последние двое суток он морально подготавливал ее, объяснял, что ждет их во внешнем мире, который до этого ограничивался для девушки стенами купе, за несколько долгих дней ставшими ей почти родными. На станциях она внимательно наблюдала из окна за суетящимися людьми, испуганно прижимаясь к Николаю, рассматривала серые высотные здания, порой проплывающие мимо них. Рябинушка знала, что ее ждет, но она не могла даже предположить, что вся эта активная жизнь создает столько шума. Звуки, обрушившиеся на нее на улице, оглушили ее, дикой болью взорвавшись в голове.
Едва они переступили мраморный порог и очутились в душной суматохе вокзала, Рябинушка прижалась к стене и зажала руками уши. Люди проносились мимо нее с озабоченными лицами, таща за собой огромные баулы, подпихивая маленьких детей. Никто не обращал внимания на бледную до синевы девушку, широко открывавшую рот, словно ей не хватало воздуха, словно она была маленькой рыбкой, выброшенной на берег беспощадной волной. Им было все равно.
Николай что-то говорил ей, но она не могла разобрать ни слова. Он тянул ее за руки, но она словно приросла к холодной стене. Тогда он взял ее на руки и почти бегом направился к стоянке такси. Ядовито-зеленые шлепанцы, подаренные Рябинушке доброй проводницей, соскользнули с ног и упали в грязную лужу. Николай этого не заметил, а ей было все равно.
Очутившись в тихом уютном салоне автомобиля, Рябинушка вздохнула с облегчением и, наконец, убрала руки от розовых ушек. Задав маршрут водителю, Николай напряженно посмотрел на девушку и крепко обнял ее за плечи.
— Москва — очень шумный город, — словно извиняясь, заговорил он. — Тебе придется к этому привыкать. И не только к этому.
Рябинушка безразлично кивнула в ответ и, впившись пустым взглядом в спину водителя, так и просидела всю дорогу. Николай тоже не предпринимал дальнейших попыток заговорить с ней. Он лишь все крепче прижимал ее к себе, вдыхая до боли знакомый свежий аромат леса, который пока еще исходил от ее шелковистых волос.
— Вот мы и приехали! — неестественно радостным тоном проговорил он, едва автомобиль затормозил, и, рассчитавшись с водителем, помог Рябинушке выбраться наружу.
Она замерла на мокром асфальте, словно цапля, поджав под себя правую ногу. Только тут Николай заметил, что Рябинушка осталась без шлепанцев, и вновь поднял ее. В унылом грязном подъезде, девушка начала удивленно озираться по сторонам.
— Ты здесь живешь? — ошарашено спросила она.
— Не совсем здесь, — улыбнулся Николай. — В этом подъезде. Здесь много квартир. Видишь, сколько здесь дверей. За каждой из них живут люди. Моя дверь на четвертом этаже.
— Вы живете, как животные, запертые в клетках? — испуганно посмотрела она на него. — У каждого — своя?
— Почему, как животные? — не зная отчего, смутился Николай. — Это наши квартиры. Большие и просторные. Да ты сейчас и сама все увидишь.
Николай понес ее вверх по лестничным пролетам. Она сосредоточено сопела ему в ухо и активно вертела головой во все стороны. Ее волосы то и дело попадали ему в рот, и он спешно отплевывался. На четвертом этаже Николай поставил ее на пол и позвонил к соседям. Дверь тут же открыла пожилая женщина в клетчатом халате.
— Коленька! — ахнула она и артистично прижала руки к груди. — Где же ты был все это время? Тебя обыскались все! Думали, с тобой что-то недоброе произошло.
— Все со мной нормально, — вздохнул Николай. — В больнице долго лежал. Сотрясение у меня было.
— Да где ж тебя так угораздило, — всплеснула руками соседка и только тут заметила бледную Рябинушку, маячившую у него за спиной. Хитро взглянув на Николая, она протянула. — Ну, теперь все понятно. Любовь очередную нашел.
"Ах ты кобель" — прочитал Николай на гордо вытянутой спине женщины, даже не пригласившей их на порог и выразительно хмыкнул. Благо Рябинушка ничего не поняла из их разговора. Любая другая, конечно порядочная, девушка сейчас бы сильно обиделась и, может быть, даже ушла. Некий тест проверки на вшивость, который Тамара Ивановна зачем-то проводила регулярно. Теперь, убедившись, что Рябинушка все еще стоит за его спиной, она припишет ее к падшим женщинам. Но ему было все равно. Мнение соседки интересовало его меньше всего.
— Держи, — небрежно протянула связку Тамара Ивановна и бросила презрительный взгляд через плечо Николая. — Цветок твой поливала регулярно. Можешь, не волноваться.
— Спасибо, Тамара Ивановна, — улыбнулся ей Николай и, взяв Рябинушку за руку, направился к своей квартире.
— Как странно она на меня посмотрела, — тут же выпалила девушка, даже не дождавшись, когда за соседкой закроется дверь. — Мне кажется, я ей не понравилась.
Ничего не ответив, Николай обернулся назад. Узкая щель между дверью и косяком выпускала в мрачный коридор тонкую полоску света. Тамара Ивановна внимательно их слушала. Николай тяжело вздохнул и, провернув два раза ключ, с удовольствием вдохнул запах родного гнезда.
— Вот мы и дома, — радостно сообщил он.
* * *Рябинушка вышла из ванной раскрасневшаяся и счастливая. Настолько вдохновило ее обилие пузырьков и баночек, содержимое которых очень вкусно пахло. Особенно земляничный гель для душа, как назвал его Николай. Она долго перебирала их и заглядывала в каждую склянку. Несколько раз она принималась громко чихать, нос начинал чесаться, а глаза слезиться. Коленька сказал, что у нее какая-то аллергия и запретил ей пользоваться этими средствами. Он вообще не отрывал от нее глаз, что порой даже смущало Рябинушку. Но дверь в ванную она не закрывала, боязнь замкнутого пространства все еще была сильной.
Конечно, купаться в лесном озере было намного приятнее. Там была живая вода, отдававшая ей свою энергию. Здесь на нее лились тонкие смешные струйки, легонько тарабаня по плечам и голове. Как будто огромная туча разверзлась на нее, и с неба хлынул густой теплый дождь. Она подставляла лицо под упругие струи и улыбалась.
Едва нога Рябинушки коснулась прохладной плитки, на ее плечи опустилось теплое махровое полотенце. Николай бережно закутал ее в ворсистую ткань и понес в спальню.
— Ты не представляешь, как мне хорошо с тобой, — шептал он в розовое ушко. — Не представляешь, насколько ты красивая, солнышко мое. Никому тебя не отдам, никогда. И эта старая страшная старуха, которую называют смертью, пусть обходит тебя стороной, иначе она будет иметь дело со мной.
