Евгений Костюченко - Расплата за любовь
— Знаешь, в чем твоя тактическая ошибка? — корил генерального директора полковник милиции. — Плотнее надо работать с людями, плотнее. Сексуальный контакт — основа оперативно-агентурной работы. Тебе надо было оттрахать ее в особо извращенной форме, чтобы повязать по рукам и ногам, чтоб она бегала за тобой, как кошка. Вот как я с паспортной службой. Загляну вечерком — утром у меня на столе любая справка, любая информация. Плотнее надо, Тема.
— Сам понимаю, Мишаня. Ты не поверишь, два раза пытался. Не встал и всё. Хоть что с ним делай, не стоит. С другими — как штык. А на москвичку — облом.
— Может, ты таблетки какие принимал, от давления? — заботливо спросил полковник. — Это бывает. Побочное явление.
— Какие, на хрен, таблетки? Я после нее вызвал девку, так кувыркался до утра!
— Э, брат, то-то и оно-то! Девка за сто баксов будет работать хоть со стоячим, хоть с лежачим, хоть с каким. А вот чтобы самому поработать? А? Это уже промблема. Я, Тема, далеко ходить не буду. Я по себе сужу. Если баба сама не подработает, я — пас. Не царское это дело. И найду другую. Половчее. Да ну их всех. Давай лучше выпьем.
«Они забыли обо мне, — думала Алина. — Они думают, что я ничего не слышу? Или им уже все равно? Да, им все равно. Я для них — уже труп. Посмотрим, кто из нас труп, посмотрим».
Она храбрилась, и отпивала по глоточку, пока бокал не опустел.
А пьяная беседа все не кончалась.
— Даже не верится, Мишаня, что завтра утром мы встанем, а вокруг тишина. Никакого головняка. Будем чисто по-человечески отдыхать. Пойдем в «Метрополь» и нажремся до полусмерти.
— Забыл спросить, твой Скотт остался доволен?
— Скотт никогда не будет доволен. «О’кей» да «о’кей», а морда кислая.
— Может, массажистка не понравилась?
— Должна была понравиться. Скотт у нас любитель пионерок. Педофил.
— Сколько ты ей дал, если не секрет?
— Пятьсот. Клянусь, пятьсот.
— А обычно сколько она берет?
— Она не такая. Что ты ржешь? Она вообще первый раз за бабки дала. Точно тебе говорю. Она тут тренером работала. А массаж типа халтуры. Баба толковая, буду при себе держать. Теперь не вырвется.
— Но расценки, Тема, расценки…
— Расценки снизим. Сегодня просто случай особый. Такой гость. Ладно, все путем. Я Скотта знаю. Кислая морда — это для нас. Со своими-то он щеки раздует. Теперь на неделю разговоров хватит.
— В лес не поедут? Точно? Скотт удержит их?
— Удержит. Да они и сами не рвутся. Я им как напел про клещей, про комаров. А тут еще пожары. Нет, не поедут.
— А вдруг? — полковник суеверно убрал со стола пустую бутылку на пол. — Давай вискаря хряпнем. Артем Кириллович, а вдруг они пошлют твоего Скотта, да и поедут в лес?
— Далеко не уедут, — Голопанов хихикнул, а потом добавил уже серьезно: — Ты бы видел, какая там баррикада на дороге. Маннергейм отдыхает. Честно, на танке не пройдешь.
— Баррикада? Технично, блин. А если они на вертолете?
— А пожар? Там все горит, — Голопанов махнул рукой. — Горит конкретно, не сомневайся. Нет, не поедут. Я им здесь все красиво развернул, по полной программе. Они довольны. Особенно, что никакой аренды, а сплошная частная собственность. Для них главное слово «собственность». И еврейчик наш, Ян Борухович, тоже в масть попал. Они евреям доверяют больше, чем нам.
— Технично с директором получилось.
— Стараемся. Будь здоров.
«Баррикада?» Алина живо припомнила кучу строительного мусора на лесной дороге. Так вот кто за этим стоит! Значит, и те мужики с ружьями, которые пытались остановить ее — это тоже люди Голопанова? Да он бандит! Самый обыкновенный бандит!
— Блин, так все классно срасталось, и вдруг такой облом, — полковник ударил кулаком по столу. — Недоработал ты с бабой, Тема, недоработал. Баба — вещь тонкая, чувствительная. Надо было все ее промблемы решать с чуткостью и нежностью. Тогда она тебе все сделает. А ты, блин, недоработал.
— Еще не вечер. — Голопанов встал, шумно отодвинув кресло, и повернулся к Алине. — Алина Ивановна, ваше время истекло, знаете ли. Давайте определяться. Будем подписывать или как?
Она смотрела на него — и не узнавала. Куда делся весь его петербургский шарм? Одутловатые щеки раскраснелись, нижняя губа отвисла, и в уголке рта прилипла белая крошка. Он был сейчас не просто противен ей, он был омерзителен.
— Давайте ваши бумаги, — вздохнула Алина.
— Что? Не слышу, — Артем наклонился, приставив ладонь к уху. — Что вы сказали?
— Давайте ваши бумаги.
— Это не наши, а ваши бумаги, — поправил Голопанов. — Я так думаю, что вам они нужнее, чем нам. Можете не подписывать, пожалуйста. Ну, мы еще что-нибудь придумаем, все равно свое возьмем. А ваше обезображенное тело найдут месяца через три в болоте. Вам это надо?
— Я же сказала, — чуть не плача, Алина повторила: — Давайте бумаги, я всё подпишу!
— А сразу нельзя было? — продолжал куражиться Артем. — Зачем столько времени и нервов потеряли?
— Ладно, Тема, не тяни резину, хватит ее ломать, — сжалился полковник. — Дай ручку, бумаги, но браслеты снимать пока не будем. На всякий случай.
Алина поставила свою подпись везде, куда тыкал пальцем Голопанов. «Они все равно убьют меня, все равно убьют. Зачем я соглашаюсь, зачем? — думала она. — Да и черт с ними, пусть убивают, лишь бы скорее все это кончилось!»
— Красота, — сказал Федулов, перебирая документы. — Блин, такую подпись хрен подделаешь.
— И не такие подделывали, — пренебрежительно сказал Артем. — Но сейчас не тот случай. Слишком много подписей. Один договор, смотри, пять страниц, на каждой — подпись, да еще два экземпляра. Нет, Алина Ивановна, спасибо вам огромное, вы нам реально облегчили работу.
— Вы довольны? Я могу идти? Отстегните меня в конце концов, — потребовала Алина.
— Сейчас, сейчас, — полковник позвенел ключами перед ее лицом. — Сейчас всё расстегнем.
— Всё не надо, — сказал Артем.
— Это почему? На то и фотомодель, чтоб ее расстегивать. Да ладно, ну, чего окрысилась? Шучу я. Шучу, — Федулов присел перед ней на корточки и заглянул в глаза. — Всё, отошла? Теперь слушай сюда, подруга. Ты сына своего любишь?
У Алины замерло дыхание. Все закружилось перед глазами, и она вцепилась в подлокотник.
— Сейчас ты нам скажешь, где твой сынок отдыхает. Мы за ним съездим. За границу полетишь вместе с ним. Так нам всем будет спокойнее.
— Мишаня, что ты лепишь? — Артем рассмеялся. — До инфаркта доведешь. Алина, успокойся, никто твоего сына не тронет. Пускай пока поживет у родственников, ну, вы там придумаете что-нибудь…
