Арина Холина - Законы высшего общества
— Да ну?!
— Он живет в своих книжках, а по жизни он — чистый фуфел…
— Что?! — расхохоталась Настя.
— Перевожу — он тебя не выдержит.
— Уже не выдержал, — вздохнула она. — А что если… Мне сделать что-нибудь, чтобы ему было легче?
— Насть! Он мужик. И он не позволит тебе «сделать ему легче». Ты все равно будешь виновата. Потому что он — слабый мужик.
— Ты изъясняешься, как в фильме «Брат»! — поддела его Настя.
— Как могу.
Настя положила голову ему на плечо.
— Ты ее любишь? — поинтересовалась она.
— Скорее да, — кивнул он.
— Познакомишь?
— Еще бы.
Женя сделал свое дело. Увы, он не был ее другом. Он был зрителем. И это хорошо, так как требовательный зритель чувствует фальшь лучше профессионала.
Ведь бывает: любимец публики, герой-любовник, отказывается играть в мелодрамах, переключается на роли маньяков, убийц, и все понимают, что он дурной актер. Эврика!
Так и Настя хотела сменить амплуа, а зритель закидал ее спелыми помидорами — и был прав.
Она должна… самой себе.
Должна держаться в рамках собственного «я». А собственное «я» подсказывало, что без кровавой резни — маленькой такой — не обойтись.
Антона она сломала довольно быстро.
— Я знаю, вам нужен человек из мэрии, — сообщила она. — Представляете, это мой большой поклонник.
И Антон согласился на все.
А Макса она встретила на скачках. Все напялили шляпки, но Настя отказалась от общего безумия — они же не в каменном веке!
Маша-то, разумеется, присобачила шляпу с бантом. Тоже мне, раба условностей. Макс заметил ее первым, пробормотал что-то Маше на ухо и поспешил здороваться.
— Как ты? — поинтересовался он после обмена поцелуями.
Настя пожала плечами.
— Не могу без тебя жить, — хрипло произнесла она.
— Настя… — он положил руку ей на плечо.
— Саечка за испуг! — расхохоталась она.
— Ну, у тебя и шутки… — Максим положил руку на сердце.
— А у тебя что нового?
Он замялся.
— Ты что, тоже женишься? — подначила его она.
— А кто еще? — забеспокоился Максим.
— Значит, женишься? — уточнила Настя.
— Не то чтобы… Но в общем… Как бы да, — выдавил он из себя.
— Ничего себе! На Маше?
Он кивнул.
— Если я пришлю шоколад — не ешь его, он может быть отравлен, — пошутила Настя. — Поздравляю. Ты правда женишься?
— Правда, — он окончательно смутился.
Отделавшись от Максима, Настя бросилась звонить Гале.
— Галь, я не поняла, Макс что, реально женится? — спросила она.
— Да! — с показным злорадством воскликнула Галя.
— А как это он так… шустро?
— Встретиться не хочешь?
— Типа, клуб бывших жен? — хихикнула Настя.
— Хорошая мысль, — одобрила Галя.
И они встретились.
Галя блистала в черной замшевой юбке, серебристом топе и хлопковой курточке с молнией наискосок. Все оборачивались.
— Ну? — Настя подтолкнула ее к животрепещущей теме.
— Маша сказала, что они обручились, — Галя прикурила Настину сигарету.
— Это как?
— Как-то так. Он подарил ей кольцо своей бабушки.
И тут Настю прорвало — она положила голову на стол и начала хохотать так, что стол вместе с ее головой трясся, звеня стаканами и тарелками.
— Я не сплю? — спросила Настя, отсмеявшись, утерев слезы и обнаружив, к своему большому удивлению, что Галя тоже трясется от смеха.
— Я прямо представляю, как они ссорятся, и он его отнимает, а она сжимает кулак и кусается… — стонала Галя.
— Ладно, давай серьезно… — всхлипнула Настя. — Как тебе кажется, у них это по-настоящему?
— Конечно, по-настоящему! — фыркнула Галя. — Я удивляюсь, чего он на тебе-то не женился. Максу же нравится ощущать себя благородным.
— То есть?
— Ну… Так он доставляет женщинам радость. Может, он старомодный. Я лично только намекнула — а он как давай жениться! Честно говоря, я сначала думала, что у него это серьезно.
— А что, несерьезно?
Галя с укором взглянула на Настю, хмыкнула и выдохнула сигаретный дым.
— Да он психопат, Настя! Я сначала думала, что это ты сука подлая…
— Кхе… г-мх… — подавилась Настя «Шабли».
— А потом решила, что дело не в тебе, а в нем. Меня просто обменяли на более совершенный образец «девушки великого Гранкина».
— То есть это я образец? — ухмыльнулась Настя.
— Насть, ты реально не поняла, что он — закоренелый эгоист? Он же думает только о том, чтобы ему было удобно. Ты корячилась, носилась с ним как с писаной торбой — думаешь, Макс этого не замечал? Понимал и ждал, когда ты выдохнешься.
— Э-э… — приуныла Настя. — Ты хочешь сказать…
— Я тебя умоляю! — воскликнула Галя. — Он — типичный папенькин сынок! Думаешь, ты его при себе держала? Это он тебя держал!.. Он же, блин, писатель, тонкий наблюдатель! Все сечет! Я, когда поняла, что он меня бросает, хотела ему доказать, что он еще пожалеет! Ради него книжку написала, ради него с Антоном сошлась — чтобы видел, как меня можно любить…
— То есть нет худа без добра? — улыбнулась Настя.
— Вроде того, — Галя пожала плечами. — Но мне до сих пор обидно. Такое ощущение, что через меня перешагнули.
— Есть маленько… — Настя задумалась. — То есть и Маша, если они расстанутся, станет суперзвездой? — нахмурилась она.
— Надеюсь, они не расстанутся, — помрачнела Галя.
— Ты же дружишь с Машей! — развеселилась Настя.
— Это было стратегическое партнерство, — отмахнулась та.
С бывшей соперницей Настя рассталась со странным ощущением. Она уже привыкла к тому, что Галя — отвратительная. Маша, правда, тоже отвратительная. Но…
То есть получается, что это не она Максимом вертела, как хотела, а он — ею? Неправильно как-то получается.
Неужели она, действительно, такая дура? И в очередной раз вляпалась в инфантильные, неконструктивные отношения, основанные исключительно на ее, Насти, эмоциональной нестабильности?
Какие тут можно сделать выводы?
Она — дива, этим и ценится.
Она — интриганка, но ее используют и в хвост, и в гриву.
Неужели это и называется «овцы целы, волки сыты»?
Никто не пострадал, все получили то, что хотели?
История ошибок. Никто не учится на чужих ошибках. Никогда. Вранье все это.
Правда, она и на своих не учится — но это, видимо, как с геометрией: ты повторяешь пять лет за учителем, как мартышка, исправляешь двойки на тройки, тройки на четверки — ради общей картины в аттестате, и все это лишь для того, чтобы через два дня после окончания школы забыть все подчистую.
Она-то в очередной раз понадеялась, что стала для кого-то единственной, а ее променяли на ту, что лучше держала тапочки в зубах. Не слюнявила.
