Наш папа - прокурор (СИ) - Тимофеева Ольга Вячеславовна

Она плачет. И это лучше, чем если бы ей было все равно. Но сейчас этот разговор - это наша с ней история и гарантия того, что стена недоверия между нами наконец рухнет.

– Мне еще все предстоит, но я уже догадываюсь, как тебе сложно было одной с ребенком. Валера мой друг, и я хочу дружить семьями, а не встречаться украдкой, чтобы избегать наших с тобой встреч. У тебя замечательный отец, хоть ты о нем так поздно узнала.

– Папа очень хорошо о вас отзывается, – улыбается сквозь слезы.

– Простила его?

– Конечно, когда всю жизнь была одна, без родителей, а тут он объявляется, помогает, защищает, зачем отказываться от такого. Мне так его не хватало, я наверстываю с ним все, что упустила в детстве.

– Я рад за вас.

– Я и вас простила уже. Если бы не вы…

– Не надо, Ева. По-другому я не смог бы. Что-то Саша во мне изменила, теперь так категорично рассуждать, как раньше, уже не получается.

– Ну и хорошо.

– Тогда мир? – протягиваю ей руку, она кивает в ответ и улыбнувшись пожимает мою руку. Я притягиваю к себе и обнимаю. Ненадолго. – Вытирай слезы, а то я получу от Валерки, что ты плачешь, – поджимает губы, улыбаясь, и слушается. – И давай на ты. Можно, просто Юра. Не такая уж у нас большая разница в возрасте.

– Это сложно.

– Нормально. Давай, привет, Юра.

– Привет, Юра, – повторяет.

– Юра, купи мне мороженое.

Снова стопорится.

– Я жду, тренируйся.

Ева выдыхает и улыбается.

– Юра, купи мне мороженое.

– Пойдем.

Беру ей шоколадное, себе ничего и разворачиваемся назад.

Я кладу Еве на плечо руку, показываю Валере, что все в порядке.

– Юра купил мне мороженое.

– Вал, ты там проследи, чтоб у нее горло не заболело.

– Ева, а я тоже хочу мороженое, – замечает нас Вовка.

– Вот тебе первое правило семейной жизни, – смеется Валера, – если покупаешь что-то женщине, то бери это же сразу и всем ее детям.

Мы смеемся. Втроем. По-простому. По-дружески. Хоть где-то я не враг.

Ростов встречает пеклом несмотря на сентябрь. А я тут как в столице оделся. Уже почти по-зимнему.

Билет на завтра назад, хочу решить с этим делом быстро. Поэтому я сразу еду за мамой Вики и в банк. Ей, как родной сестре того, на кого оформлена банковская ячейка, должны все предоставить.

А мне всего-то надо найти там блокнот со списками, если он там, конечно, есть. А если мы с Сашей вдруг ошиблись и там личные вещи, я просто отдам все сестре Комарова и забуду.

Администратор в банке проверяет документы, что-то щелкает в компьютере, я не тороплю. Вика осталась ждать на улице. Мне надо первому это увидеть, чтобы предотвратить их возможную встречу с Варей.

– Простите, но я вынуждена вам отказать.

– Вы не можете нам отказать. Это запрос прокуратуры. Там могут быть улики по убийству.

– Есть правила банка. Вы предоставили документы, что Заказчик услуги погиб, его жена тоже. Но у нас в списках числится его дочь. Если она жива, то доступ может получить только она или ее законный представитель.

– Ее удочерили и родители не известны, – поясняет мама Виктории.

– Это сложная ситуация. Даже с запросом прокуратуры, это может решить только наш директор.

– Значит, мы пойдем к директору.

– Сегодня его, к сожалению нет, но он будет завтра. Подходите, мы постараемся решить ваш вопрос.

Я сам работаю в структуре. Знаю, что такое правила, поэтому не спорю. Но завтра может быть слишком поздно.

Есть запасной вариант, но он уже точно не для Вики и ее матери.

– Когда приезжаешь?

– Может, на следующей неделе или через две. Документы мои еще на рассмотрении.

– Вика, подумай, может, не надо? Что-то мне не нравится эта затея.

Она надувает губы.

– Вы еще маме моей скажите.

– Правда, как-то все очень складно.

– Может, у меня белая полоса началась, поэтому и складно.

– Ладно, давай. Напиши, когда приедешь.

– Обязательно. А на ваших деток можно будет посмотреть?

– Как жена разрешит.

– Вы теперь подкаблучник, что ли?

– Люблю ее, не хочу делать то, что ей не понравится.

– Тогда ладно.

После Вики и ее мамы еду в ресторан. Мне надо поесть и подумать. У меня есть запасной вариант. Но это снова просить Вариного отца. А это чревато разговором с Егором. Но без него, чувствую, фиг до чего доберусь.

Попытаться стоит. Долго жду, когда ответит. Если не ответит, то придется звонить его жене, потом Егору. Всем буду звонить, но я найду.

– Александр Иванович, здравствуйте. Это Юра. Мне нужна ваша помощь. Без вас никак. Расследование зашло в тупик.

– Я не хочу расследовать это. Не хочу знать, как он умер и кто в этом виноват. Я хочу спокойствия своей семье.

– Пока преступник на свободе, хотите спокойствия? Думаете, он не знает о вас?

Сам не знаю. Но исключать этого нельзя.

– Никто не знает.

– Я нашел, значит, и еще кто-то мог найти.

– Кому она нужна? Ей два года тогда было?

– Возможно, кто-то, как и я, ищет блокнот.

– Ты заработался, Юра, отдохни, а. И не лезь к нам. Это дело двадцатилетней давности. Если бы кто-то хотел найти, он бы уже нашел.

– Мне подбросили письмо, с вырезкой из газеты двадцатилетней давности. Кто-то еще знает и кто-то еще ищет что-то, связанное с этим делом. Мы не одни знаем.

– Я не буду тебе помогать, мы договорились.

– Мне всего лишь надо, чтобы вы подтвердили в банке, что вы отец Вари и мне разрешили вскрыть ячейку, которую оставил ее родной отец.

– Я ее отец.

– Ячейку, которую оставил Комаров. Вы можете это сделать, как законный представитель или сама Варя. Я обещал не рассказывать, но если вы не поможете, то мне придется попросить Варю. Там могут быть важные сведения.

– Ну, ты и сволочь.

– Просто помогите. Вас это не коснется. – Игнорирую его слова. Но он тоже сволочь, что скрывает от Вари правду.

– Документы дома. Я буду там через полчаса.

– Я еду в банк и буду ждать вашего звонка. Сделаем все быстро, никто не узнает.

Мы связываемся с ним через сорок минут. Я показываю документы об удочерении, Варин отец паспорт и доверенность. Семья Озеровых будет презирать меня до конца дней, но кто сказал им, что они правы. Их условия о молчании я соблюдаю. Но запретить мне раскопать это дело не в их власти.

– Вы хотите знать, что там? – спрашиваю отца Вари, прежде, чем открыть ячейку.

– Нет. И Варя тоже не должна знать, если это касается ее.

– Хорошо, я вас понял. Так даже проще. Спасибо.

Он ничего не говорит, отключается.

В ячейке письмо..

“Мария и Аленка, если вы читаете это письмо, то меня нет в живых”...

Читаю первые строки и убираю, оно не мне, оно для Вари. Я делаю копию. Возможно, когда-нибудь Варя узнает правду, я сохраню это письмо и отдам ей. Семейная фотография, сделанная в ателье. Они втроем. Счастливые, полные планов и желания жить. Это забираю себе. Счета и договор с банком, где лежит депозит, тоже забираю себе. Это все Варино. Если у нее будет сложная ситуация, это спасет ей жизнь. Под ними медальон на шею. Серебро, чуть потускнело, но красивая вещь. Эту я придумаю, как подарить Варе, чтобы она не догадалась. На самом дне нахожу блокнот.

Я даже не открываю, и так знаю, что там. Тайны и разгадки. Вероятно, даже то, кто за этим стоит. Слишком просто для Комарова было бы прятать все с такими сложностями.

Викиной матери я передаю только фотографию, оригинал письма и рассказываю о блокноте, но предупреждаю, что его я забираю. Когда со всем разберусь, верну. Пусть вся память о нем, хранится у сестры.

Достаю блокнот, только когда сажусь в самолет. Пролистываю бегло, там снова все на латинице, надо переводить, но я ищу список. Надеюсь, что он тут есть. Да, надо будет еще все перепроверить, сопоставить с тем, что переводила Саша в прошлом блокноте. Но списки с фамилиями есть. Не знаю, с чего начать, поэтому инстинктивно пробегаюсь взглядом по номерам и ищу двадцать седьмой, про который говорила Саша.