Дочь мэра (СИ) - Орлова Юлианна

— Нет. Я Богдан Исаев, группа «А», — произношу с непоколебимой уверенностью в голосе.

Улыбка с лица бородача спадает. Он неоднозначно хмыкает, пока я настолько напряжен, будто бы в бой собрался. За руку меня пытается оттащить та самая дамочка из приемной, причитая при этом:

— Александр Павлович, я говорила, что к вам нельзя, я не пускала.

Белов кивает ей, сдвинув брови в одну линию.

— Спокойно, Надежда. Идите в приемную, все хорошо, — гремит голос мэра. — Сын, позже поговорим. Подожди меня в приемной.

Ах вот оно что. Значит, у мэра еще один сын, и он…очень похож на Яну. Вернее, Облачко на него. Сначала не признал, а теперь четко провожу параллели. Хм. Офигеть киношка у меня намечается. Дышу как-то рывками, о спокойствии можно только мечтать.

Нет, я не ссусь по углам из-за авторитета мэра. Я просто пошел в обход Яны, но иначе уже нельзя. В любом случае, за Облачко я собираюсь воевать.

— Бать, я на это посмотреть еще хочу и послушать. Так что я останусь.

— Рус, — слишком спокойно произносит в ответ Белов, и «Рус» закатывает глаза, снова хмыкнув.

Идет в мою сторону поигрывая кулаками. Намек принят и понят, но, увы, я сейчас настроен лишь на беседу, а не на мордобой. Дверь захлопывается, и теперь мы остаемся один на один. Не могу сказать, что мэр сейчас абсолютно счастлив. Эмоции ярко отображаются на лице.

Напряжен. Обозлен. Хотя нет…взбешен?

Он расстегивает верхние пуговицы рубашки и снимает пиджак, небрежно бросая его на спинку офисного кресла. Тяжелый вздох слышится на весь кабинет.

— Что ж, Богдан Исаев. За смелость подобного «выкрутаса» хочу похвалить, но за слова свои придется отвечать. Я жду пояснений, но прежде, чем ты поведаешь мне эту головокружительную историю, мне вот интересно, имеешь ли ты отношение к Исаеву Семену Николаевичу из управления по борьбе с наркотиками? — он обходит стол, складывает руки замком на груди и упирается бедром в гладкую поверхность явно дорого атрибута мебели.

— Я его племянник, но по факту считаю своим отцом.

В момент на лице мэра образовывается нечитаемая эмоция, желваки поигрывают, а огонь в глазах то тухнет, то возгорается вновь. Сжав челюсть, он кивает, упираясь руками в стол. Костяшки пальцев бледнеют от напора, с каким он это делает.

Возможно, мой ответ ему не понравился. Вероятно, с моим батей у мэра было что-то негативное, но что? А может все дело в том, что он к нему и так хорошо относился, а тут я.

Хотя чего гадать? Спрошу в лоб!

— А что это проблема? Я горжусь своим батей, и даже если у вас терки, не думаю, что это завязано на отсутствии у него профессионализма или мужества. Он мужик, мне не стыдно говорить, чей я сын. И я мужик, так что бате краснеть за меня не придется.

Белов переводит на меня серьезный взгляд и изгибает бровь в немом вопросе.

— Я не сказал, что это проблема. Как ты выразился «терок» у меня с ним нет, мы знакомы и периодически общаемся по разного рода вопросам.

Повисает молчание. Напряжение чувствуется физически.

— Александр Павлович, я давно хотел с вами познакомиться, но так уж вышло, что делаю это сейчас. По независящим от себя причинам. Яна меня спасла, выхаживала в госпитале, я влюбился. Говорю, как есть. Мы недолго встречаемся, но намерения у меня серьезные. Сегодня я хочу сделать ей предложения, но сначала зашел к вам. Даже если вы будете против, спешу сообщить, что для меня это не станет преградой, потому что я все равно сделаю ей предложение. Непорядочно делать это в обход родителей, вот и все. А в остальном просто имейте в виду, что я ваш зять. Разумеется, вы вряд ли счастливы, но и я не могу больше вот так. Ее неровен час из-под носа угонят, и нет времени на хождения за ручку. Тем более с моей работой. Тут на задание уехал, и то херня приключилась, — откашливаюсь, наверное, без мата было бы лучше, но как иначе назвать эту поебень, что приключилась. — В общем. С работой это…неважно. Важно, чтобы вы понимали, я трудолюбивый, по зарплате не генерал, но каждый генерал когда-то был старлеем. Вы тоже мэром не всегда были, так что какие мои годы?

Мэр молча отталкивается от стола и идет к буфету, стоящему рядом со мной. Достает оттуда бутылку с янтарной жидкостью и два стакана.

— У меня сейчас два желания. Первое: пожать тебе руку, а второе: вмазать по роже, хотя объективно для этого причин нет, но что поделать, если свою дочь я адски ревную, — произносит он, не глядя на меня.

— Я вас понимаю, но ваш боец мне уже вмазал. Так что можно считать, что от вашей семьи ответка пришла.

— Таааак, — мэр делает глубокий вдох и переводит на меня удивленный взгляд. — Миша еще в курсе?

— Да, мы с ним в госпитале познакомились.

Мэр хмурится, а затем задает тот вопрос, от которого у меня по спине холодок проходится.

— Ты говоришь «госпиталь», «Яна спасла, выхаживала». А что она там вообще делала? Я не пойму…

Вот же ж…твою мать! Она ж ничего не сказала родным!

Пиздец подкрался незаметно.

Что ж ты, фраер, сдал назад? Глядя своему тестю в лицо, пиздеть как-то не получится, потому что…что? Потому что правда все равно вскроется, но как же херово, что вскроется она от меня. Облачко меня убьет и правильно сделает.

— Наверное, будет лучше, чтобы Яна вам рассказала… — вроде не вру, но с темы съезжаю.

— Не беси меня больше, чем ты бесишь меня сейчас, группа «А», — звучит предупредительный рык от мэра.

Мы смотрим друг другу в глаза, и я практически шепчу ему правду, спалив Яну с концами. Это не порядочно, но я уже сказал А, а вот если бы смолчал…Дебила кусок.

— Так она там практикуется…

Опять молчание. Мэр только моргать и может. А затем челюстью хрустит и переводит внимание на коньяк. Точно коньяк, один из самых дорогих. Наливает себе граммов двести и залпом выпивает, не поморщившись.

— Интересно кони пляшут, — хрипит он.

— Послушайте, она так переживала. Я хочу сказать, что она молодец. И что вы точно можете ею гордиться, это без вариантов. Только вы не злитесь на нее.

— Давай я сам решу, какие эмоции у меня должны сейчас рождаться по отношению к моей же дочери? Да? Спасибо!

Блин, это очень хреновая ситуация. О ней я вовсе не подумал, ведь мой мозг поплыл из-за Облачка, и я совсем отупел вкрай.

Красные лампочки загораются перед глазами, я выдыхаю огненный воздух и прожигаю взглядом массивную фигуру Белова. Он в ахуе. Я тоже в нем.

— Будешь? — разливает по соточке и ко мне стакан двигает.

Отказывать тестю херово, но у меня выхода другого нет.

— Ну что вы. При всем уважении…я не пью. У меня режим жим-жим.

— Больной или падла? Кому я дочь отдаю?

— Александр Павлович, я ж только восстановился. У меня зал, у меня режим. Я должен быть в форме, от этого зависит моя жизнь и жизнь моей команды на службе.

— Это я понял, спецназовец Исаев. Ну что ж, будем знакомы, Богдан Семенович, — он цокается с моим полным стаканом, выпивает, а затем протягивает мне руку.

Краш-тест от отца пройдет, да? Я жму ему руку, выходит так, как будто мы меряемся пиписьками в этом жесте.

Мне надо срочно с Яной поговорить. СРОЧНО.

— Яна вас боготворит и очень переживала, что сразу все не рассказала. В силу того, что я знаю, она очень боится вас разочаровать.

Рукопожатие заканчивается.

— Да хватит уже меня задабривать, Исаев. Это моя дочь, я что, зверь какой? Неожиданно, что она мне врала, это неприятно, знаешь ли. Я думал, она папина дочка до мозга костей.

— Яна еще неделю назад хотела вам все рассказать, — встаю на защиту Облачка, у меня это теперь автоматом выходит.

— Я в командировке был. Только вот приехал, а на ней лица нет. Из-за тебя, значит?

— Это тупое стечение обстоятельств…Я вам обещаю, что все исправлю, — уверенно произношу, на что получаю кивок.

— Исправляй, Исаев. Моя дочь плакать не должна. Как чувствовал, что что-то нечисто. Вот и пожалуйста! — кулаком он упирается в стенку, а на меня больше не смотрит.