Никому о нас не говори (СИ) - Черничная Алёна

Забрав у неё номерок, я удивлённо кошусь на Трофимову с распущенными по плечам локонами, в блестящем чёрном платье с рукавами-фонариками, струящемся до самого пола, а потом снова принимаюсь осматривать саму себя. Даже хмуро заглядываюсь на свою на пятую точку и вспоминаю слова мамы.

— Думаешь, слишком вызывающе?

— Ты что? — восклицает Соня. — Наоборот, это классно. Правда, я бы ещё какие-нибудь аксессуары надела. И макияж поярче.

Я отмахиваюсь от слов Трофимовой, а она тут же дует накрашенные губы. Но нас обеих отвлекает звук фанфар, доносящийся из актового зала. Я, Соня и все те, кто ещё толкается в вестибюле нашей академии, одновременно поднимаем взгляды на огромные настенные часы.

— Чёрт! Уже ровно четыре. Кураторша нас убьёт, — сетует Сонька.

И мы без лишних разговоров, стуча каблуками, спешим по украшенным коридорам и лестницам академии в актовый зал.

На его входе нас встречает металлоискатель и два охранника по обеим сторонам от него. Всё серьёзно. Меня и Соню отмечают по фамилиям и выдают одинаковые чёрные ажурные маски. Трофимова радуется, что они не дешманские, а я скептически верчу свою в руках.

Ловлю себя на мысли, что вещица хоть и неплохая, но вот она точно выглядит вызывающе. Мама бы не одобрила. Но выбора нет. Таков сегодняшний дресс-код.

Аккуратно надеваю на голову и опускаю её себе на глаза, а Соня уже распахивает перед нами тяжёлые шторы, закрывающие вход в актовый зал.

Очутившись там, первые секунды я даже не узнаю пространство. Ряды кресел убраны, с потолка свисают блестящие нити и диско-шары, шторы на огромных окнах наглухо задёрнуты и украшены серебристыми гирляндами. Свет софитов приглушён, но весь актовый зал, заполненный студентами и преподавателями, как новогодняя ёлка: всё мигает, светится и искрится. Вокруг шум, гам и громкая музыка.

Я теряюсь в этой какофонии мерцающего света и звука, а вот Сонька сразу подхватывает меня под руку и тащит вперёд.

Мы пробираемся куда-то через толпу студентов. Все одеты строго по дресс-коду: девушки в чёрных платьях, парни в костюмах с белой рубашкой. Но лица и тех и других тоже в масках.

Я словно оказываюсь в царстве клонов. Не могу зацепиться взглядом ни за одно знакомое лицо, даже когда Соня притаскивает нас к нашей группе. Мои наряженные одногруппницы и одногруппники неузнаваемы. К своему удивлению, а потом и облегчению, не могу выловить взглядом ни Петрову, ни её подружку. Если они забили на приказ ректора об обязательном присутствии на этом мероприятии, то это даже прекрасно.

Куратор в чёрном платье и такой же, что и у всех девушек, ажурной маске, отмечает нас уже в своём списке и наказывает всем улыбаться и вести себя прилично, ведь на сцену выходит наш ректор.

В зале мгновенно воцаряется тишина. Торжественная часть мероприятия началась.

То ли моё внутреннее состояние тоски и апатии так влияет, то ли действительно это всё проходит скучно. Около получаса, не меньше, мы слушаем нудную речь ректора об истории нашей академии. Естественно, прерываясь на громкие аплодисменты.

Следом появляется сам губернатор, и опять идут долгие речи, поздравления, награждения студентов и преподавателей.

А мои ноги совершенно отвыкли от каблуков. Я не выдерживаю. Как только начинается концертная программа, шепчу Соне, что отойду ненадолго. Сама же прячусь у одной из стен. Прислоняюсь к ней спиной, стараясь хоть немного уменьшить напряжение в ногах.

И, пока «отдыхаю», скольжу глазами по танцующей толпе. Во вспышках светомузыки и блеска диско-шаров я вылавливаю взглядом кое-что знакомое. Рано радовалась, оказывается!

Я замечаю Петрову и Красно в компании нескольких парней. Хвала небесам, они увлечены своими телефонами и не смотрят по сторонам. Обнимаются и кривляются на камеры. Но желание уйти отсюда как можно скорее становится лишь навязчивее. Если у меня есть хоть какой-то шанс не пересекаться с Полиной, то это будет единственной радостью за прошедшие несколько дней.

Здесь мне делать уже нечего. Галочку о посещении получила, в ладоши торжественно похлопала, речам губернатора внимала, а для всеобщего веселья моё присутствие необязательно. Разве что Соня может обидеться, что прямо сейчас я собираюсь сбежать. Но, кажется, в данный момент она увлечена только танцами.

Я осторожно, вдоль стены, крадусь к выходу. Ныряю между тяжёлых штор и оказываюсь в коридоре. Металлоискатель издаёт краткий писк, но серьёзные дяденьки в костюмах никак не реагируют.

Я свободно проскальзываю мимо них и с облегчением выдыхаю, когда стягиваю с головы маску. Даже туфли перестают так сдавливать пальцы на ногах, когда спешу вниз по лестнице к гардеробу.

С улыбкой достаю из внешнего кармана сумочки номерок от пальто и протягиваю его гардеробщице. Только одежду свою я так и не получаю.

— До семи часов приказано никого не отпускать. Это особое распоряжение ректора, — озвучивается мне.

Лицо моё снова становится каменным. До семи? То есть ещё два часа здесь? Супер!

Только обратно в зал я не иду. Чур меня от этого веселья. Я возвращаюсь в пустынные коридоры академии, но через другую лестницу и в другом крыле. Здесь не горит свет и почти идеальная тишина.

Лишь изредка слышны отголоски музыки, что гремит в актовом зале.

Поднявшись на третий этаж, я медленно плетусь по коридору в самый дальний его угол. Там, возле кафедры криминалистики, есть небольшой закуток с широким подоконником и окном, отгороженным бетонной колонной.

Туда-то я и иду, слушая, как цокают мои каблуки по паркету. И я решаю ещё раз испытать надежду. Хочу взглянуть на экран телефона. А вдруг? Вдруг среди шума голосов и басов музыки я просто не услышала и пропустила…

Даже пальцы на ладонях холодеют, когда я лезу во внутренний карман сумочки. Но через секунду всё обрывается в груди.

В моём клатче нет телефона. Ключи от квартиры, салфетки — и всё… Оторопев, торможу посреди коридора. Проверяю клатч ещё раз, а его содержимое не меняется. Телефон я не нахожу. Панически вспоминаю, где и когда я видела гаджет последний раз. В памяти ловлю момент, как положила его в карман своего пальто, а вот оттуда, кажется, так и не достала.

— Да чтоб тебя! — цежу сквозь зубы.

И всё вокруг окончательно становится раздражающим. Музыка, доносящаяся эхом из актового зала, забытый телефон в пальто, принципиальная гардеробщица и туфли. Особенно туфли, в которых мои ступни уже горят.

К чёрту их!

Недолго думая, я резкими движениями одной и другой ноги сбрасываю эти проклятые лодочки. Они с грохотом отлетают на несколько метров вперёд по паркету. А потом на пол летит и мой клатч. Я остаюсь стоять посреди коридора босая. На моих ногах только тонкие чёрные капронки.

Но легче мне не становится. Вдруг осознаю, что даже если вот так, босиком, спущусь по лестнице, возьму свой дурацкий телефон, то это ничего не изменит. Едкий ком подступает к горлу.

— Идиотка! — бормочу я и сжимаю кулаки. Трясу головой и продолжаю говорить сама с собой: — Смирись уже. Не было ничего и не будет. Ты на хрен никому не нужна. Дура! Он не позвонит тебе и не напишет…

— Уверена? — у меня за спиной раздаётся хриплая усмешка.

Глава 37

Глава 37

Мои босые ноги прирастают к полу, и тело каменеет. Это глюк? Сон? Я так сильно переживала, что моя нервная система совсем дала сбой?

— Аня… — снова этот голос. Голос Тимура.

Я резко оборачиваюсь.

— Ты… — с надрывом выдыхаю, не веря своим глазам.

Но передо мной Тим. Всё так же привычно во всём чёрном: джинсы, худи, капюшон которого накинут на голову, а в карманах спрятаны ладони. Только едва уловимый уличный свет, проникающий из окон, помогает силуэту Тимура не слиться с темнотой коридора.

— Я, — коротко подтверждает Тим после паузы. Вытащив одну руку из кармана, он стягивает с головы капюшон, а потом прячет её обратно.

А мне хочется потереть глаза кулаками. Я не понимаю…