Летиция Болдридж - Страсть и власть
На следующее утро они должны были ехать в аэропорт, у них были забронированы билеты до Нью-Йорка. Нужно возвращаться и приниматься за дела. Подготовка рекламной кампании по контракту с "Люсксфудс" требовала ее личного участия.
Марийка услышала стук в дверь.
"Наверное, официант привез заказанный в номер ужин".
— Входите, дверь не заперта! — крикнула она, возвращаясь в комнату.
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя, когда она его увидела. Он мялся в дверях в строгом темном двубортном костюме и старомодном темном галстуке.
— Мне можно войти или меня не пустят дальше порога? — спросил Джонатон неуверенно.
— Входи, — тихо сказала Марийка. Она все еще толком не могла прийти в себя.
Она не знала, как реагировать на его появление, ее словно из горячей ванны бросили в ледяную воду.
— Извини, я не одета.
Она стояла у раскрытой балконной двери в тонком шелковом халате, распахивающемся при порывах ветра, такая сладкая, желанная…
Джонатон готов был кинуться к ней и сжать в объятиях, но боялся, что будет отвергнут.
— Я и раньше видел тебя неодетой, ничего… — На его лице появилась виноватая улыбка.
— Действительно, видел. — Она, не находя нужных слов, показала ему рукой на диван, а сама села в кресло напротив, поджав под себя ноги, как делала это в детстве, когда отец усаживался рядом, чтобы рассказать ей сказку.
— Тебе холодно? — Джонатон заметил, что она поеживается.
— Нет, я постояла немного на балконе, а к вечеру становится прохладно.
Джонатон присел на ковер рядом с ней.
— Я должен был тебя увидеть.
— После стольких месяцев, когда ты обходился без меня? Зачем?
— Гортензия меня тоже об этом спросила. Я звонил, чтобы выяснить, где ты остановилась.
На глазах Марийки навернулись слезы, она отвернулась, чтобы не видеть его молящих глаз, потом вскочила, чтобы пройти в ванную, чтобы умыться холодной водой. Но он тоже встал и перехватил Марийку, обняв ее, и они стояли молча, обнявшись.
— Вот возьми платок, он понадобится нам обоим.
Она вытерла слезы и себе, и ему.
— Я — идиот, дурак, кретин… Я люблю тебя. Больше я не мог ни дня ни ночи без тебя. О, Боже, как же мне было одиноко, особенно по ночам! Я хочу тебя!.. И убью твоего венгра!
— Какого венгра?!
— Твоего ухажера! Эви мне все рассказала, я несколько раз звонил ей, узнавал, как ты…
— О-о-о! — только и смогла выговорить Марийка, давясь от смеха.
"Чертовка Эви! Она использовала старый трюк. Что лучше отрезвляет мужчину, чем ревность? И как сработало!"
— Что он для тебя значит? — спросил недоумевающий Джонатон. — Марийка, скажи мне, ради всего святого, что я не пришел слишком поздно, что все еще можно исправить.
— Ты, к сожалению, стал для меня почти всем, — произнесла Марийка, чувствуя, как силы оставляют ее. — Не так-то легко тебя забыть…
Они отложили полет на целые сутки, чем только порадовали Лайзу, снова улизнувшую куда-то с Ласло. И целый день ели, пили шампанское, занимались любовью.
— Нет никого чудеснее тебя на свете. — Джонатон поцеловал ее груди и стер простынью пот со лба.
— Ты неугомонный, — она поцеловала его в кончик носа.
Они оделись и пошли слоняться по ночному городу.
К утру они подписали в каком-то ресторанчике пакт о примирении. Его главными пунктами значилось:
Чикаго — место совместного проживания, куда переносится главный офис "Стьювейсант коммьюникейшнз".
Покупка квартиры для Лайзы в Чикаго.
Семья Шеров проводит уик-энды с Лайзой.
Оставить квартиру на Саттон-плейс для Лайзы, где она будет жить после замужества.
Энтони Гаррет становится президентом "Стьювейсант коммьюникейшнз".
Джонатон Шер берет с собой свою супругу во все дальние поездки для поисков новых возможностей, чтобы расширить деятельность "Стьювейсант коммьюникейшнз".
Марийка Шер отказывается от принудительного присутствия ее супруга на светских приемах.
Дважды в год, на Рождество и Пасху, Джонатон Шер уезжает проведать своих родственников и мать, Ребекку Шер.
В будние дни Марийка Шер может использовать фамилию Вентворс, но во время командировок своего мужа, в выходные дни и по ночам она становится только миссис Шер.
Медовый месяц супруги Шер проведут в Швейцарии в доме Виктории Стьювейсант в полном одиночестве, деловые звонки и встречи на это время отменяются.
— Надо еще записать, что мы можем разлучаться не больше чем на две ночи, — заметил Джонатон.
— И мы ничего не записали о финансах, — напомнила ему Марийка.
— Я богат.
— Вот и оставайся таким, я не хочу транжирить твое состояние. Счета в банке у нас будут раздельные.
— Хорошо, миссис Предосторожность. Только пообещай мне не флиртовать ни с кем в банке.
— С условием, если ты пообещаешь мне брать на работу только самых страшненьких секретарш, — согласилась Марийка.
