Анна Богданова - Нежные годы в рассрочку
Тамара Кравкина, набив полные карманы конфетами и баранками, ретировалась сразу же после ухода Владимира Ивановича – перепугалась не на шутку, бедная девочка. Присутствующие женщины поначалу пытались предотвратить потасовку, но потом плюнули и, выйдя из комнаты, наблюдали за дракой из-за портьеры, на безопасном расстоянии.
Одним словом, восемнадцатилетие Авроры удалось на славу. Согласитесь, ведь день рождения в жизни человека – это же праздник. А какой же праздник без драки?! Это уже не праздник, а фарс! Совершеннолетие должно быть незабываемым, и никогда этот январский день не сотрётся из Аврориной памяти!
Результат праздника во всей красе проявился на следующее утро. Заведующий фотоотделом явился на работу с фингалом под глазом. Василий плавно съехал с бюллетеня по причине воспаления лёгких на бюллетень со сломанной в локте правой руки. Геня опухшей синей физиономией весь день пугал машиниста поезда. Иван Матвеевич, совершенно разбитый, хромая на одну ногу, потащился чуть свет на родной завод...
* * *
После завершения очередного романа Геня оказался будто выкинутым из жизни.
Как потом стало известно, Людмила Самохина не только ушла от Аврориного брата, но и с работы уволилась, чтобы больше никогда не видеть отвратительную кошелевскую морду.
Вот на такой грустной ноте закончился роман Гени с Людмилой, и он со всей своей нерастраченной энергией, неизрасходованными силами и неуёмным энтузиазмом кинулся в чужой, совершенно его не касающийся – в роман своей сестры с первым хулиганом школы Юриком Метёлкиным.
Он однажды увидел возвращение Авроры из швейного училища в обществе долговязого юнца и проследил за ними до первого подъезда соседнего дома. Он засёк время, сколько сестра его пробыла «в гостях», а когда она вернулась домой, тут и началось!
– Козявка! Как учёба? – издалека подбирался Геня.
– Всё хорошо, всё хорошо.
– Н-да? А куда это мы после училища ходили? А?
– У Ирки Ненашевой в гостях была.
– Н-да? – подозрительно спросил он, нагло прицокнув языком. – А чо, Ненашевы переехали в соседний дом, что ли?
– Аврора, не ври! – гоняя костяшки счёт, встряла Зинаида Матвеевна. – Ирка мне ещё два месяца назад сказала, что вы с ней поссорились и больше не дружите. Я её как-то на улице встретила...
– Ну поссорились, потом помирились! – Предчувствуя скандал, Аврора держалась из последних сил.
– Мамань! Слышь! Ирка-то Ненашева изменилась до неузнаваемости! – гаркнул Геня. – Выросла сантиметров на тридцать, бриться стала, подстриглась...
– Да что ты?! – всплеснула от удивления Зинаида Матвеевна. – Да как же такое могёт быть-то, Генечка?!
– Сам удивляюсь! Это ещё что!
– А что ещё?! – Гаврилова изумлённо вылупилась на сына.
– У Ирки Ненашевой за это время женилка выросла – вот что!
– Да чо ты такое говоришь-то! При ребёнке-то! Да как такое могло произойти?! – поражалась Зинаида Матвеевна, как дитя, принимая за чистую монету всё, что говорил ей дражайший сын. Так было и так будет всегда.
– Тот самый долговязый Мефистофель, который тебя около училища встречал, и есть Ирка Ненашева? – И Геня пытливо посмотрел сестре в глаза.
– Это Юра Метёлкин. А что такого ужасного, если он встретил меня около училища?
– Да, Гень, что тут такого? – наивно спросила Зинаида Матвеевна, непонимающе хлопая глазами.
– Ой! Маманя! Тёмная, недалёкая ты женщина! И хоть Мефистофель твой последний подонок, но в этом он был прав! Смотри! Принесёт тебе Аврорка в подоле – будешь знать, что тут такого! – сказал он и ушёл в свою комнату.
– Так. Аврора! Подойди ко мне. Сядь рядом! – архиофициально проговорила Зинаида Матвеевна. – Расскажи матери, кто это тебя возле училища поджидает?
– Ты спроси, спроси ещё у неё, что они наедине у него дома с четырёх дня до десяти вечера делали? – подливал масло в огонь Геня, крича во всю глотку из своей комнаты.
– Что? Наедине? Что это ещё за новости такие?! – всполошилась Гаврилова и дёрнула дочь за руку. – Это не тот ли Метёлкин – первый хулиган школы? – подозрительно спросила она. И неудивительно – о Юркиных проделках ходили легенды.
– Да никакой он не хулиган! – Аврора самозабвенно защищала возлюбленного.
– А почему он тебя провожает-то? И что вы с ним делаете наедине? – Зинаида Матвеевна начинала нервничать.
– Просто дружим. И ничего мы с ним наедине не делаем – у него всегда родители дома и дядя... – промямлила Аврора и вдруг встрепенулась, вспомнила: – И вообще я уже совершеннолетняя!
– Ха! Вы посмотрите на неё! Совершеннолетняя она! – возмутилась Гаврилова.
– Вот пусть выметается из дома и живёт на свою стипендию! – подзадоривал мать Геня.
– Вот именно! Нахалка! Мать её ростила, ростила! – воскликнула Зинаида Матвеевна. – А она – на тебе! Шляется со всякими гадами ползучими! Свинья неблагодарная!
– Никакой он не гад!
– Пораскрывай, пораскрывай мне ещё рот-то! Ща как тресну по губам! Совсем от рук отбилась! Больно рано о мальчиках задумалась! Вся в Гаврилова! Такая же!.. – Зинаида Матвеевна не стала уточнять, какая такая же, язык прикусила, но, помолчав с минуту, грозно прокричала – так, что на первом этаже слышно было: – Запомни! Если я узнаю, что ты встречаешься с этим хулиганьём – Метёлкиным, я тебе ноги повыдергаю! Поняла?
Аврора молчала – понять-то она поняла, но выполнить условие матери была не в силах.
– Я кого спрашиваю?! Поняла?
– Мам! Ну а что в этом такого? – недоумевала наша героиня. – Ну почему мне нельзя ни с кем дружить?
– Знаю я эту дружбу! Вон с Тамаркой своей якшайся! Все девочки как девочки – дружат с девочками! – Зинаида Матвеевна что-то уж слишком на девочках зациклилась. – А эта! Наказание господне! То у неё какой-то Вадик, потом этот!.. Гень, кто потом-то был?
– Голубятник засранный!
– Точно! Голубятник! А теперь совсем докатилась! Это ж надо, с первым хулиганом школы сдружиться! Известно нам, что это за дружба! Узнаю, что ты с ним общаешься, так и знай, под домашний арест посажу! Сами с Геней будем тебя из училища встречать! Поняла?
– Поняла, – буркнула Аврора себе под нос.
– Так ступай! Поняла она! И что ж это такое творится-то! Чего хорошего, дак помалу, а плохого дак с лешего! – тяжело вздохнула Зинаида Матвеевна.
Но, как известно, запретный плод сладок. И Аврора на свой страх и риск всё-таки продолжала видеться с возлюбленным. А как же иначе? Ведь если двое влюблены и им по восемнадцать, кто в силах остановить, заглушить, утихомирить бесшабашное и самое, пожалуй, сильное и острое чувство любви? Поначалу Аврора, идя с Метёлкиным, всё озиралась, пытаясь высмотреть в толпе или на противоположной стороне улицы следящего за ней брата. Со временем (очень скоро) внимание её ослабло, и она, как прежде, смело шла рядом с Юркой, держась за его красивую музыкальную кисть. Они так же сидели у него дома в маленькой комнате. Он бренчал на гитаре, пел; она, раскрыв рот, слушала. Они смеялись, ели неисчерпаемых в семье Метёлкиных кур, зефир и пастилу, целовались, обнимались, но дальше этого дело не заходило. И всё вроде бы шло как по маслу, и неизвестно, сколько бы ещё продлились их милые посиделки, если б мартовским промозглым вечером не произошёл один неприятный инцидент.
