Мириам Рафтери - По вине Аполлона
– Мне все равно.
Не успел он возразить, как я открыла дверь и вышла наружу, прихватив по пути с полукруглого столика у двери его камеру. Поравнявшись со мной он откашлялся.
– Несмотря на то, что ты упрямее любой другой женщины из тех, что попадались мне на пути, я горжусь тобой. Док Грили был прав – спасение Миллисент было мужественным поступком. Не многие женщины полезли бы под эту гору камней спасать человека, которого они едва знают.
Я удивленно подняла брови.
– Ты хочешь сказать, что одобряешь такой неженский поступок?
– Это был смелый поступок, хотя я предпочел бы, чтобы больше ты так не рисковала. Тебя могло завалить.
– В моем времени есть женщины-пожарные. Они постоянно занимаются спасением людей.
Его лицо приняло скептическое выражение, и у меня внутри возникло неприятное тянущее ощущение. Что если Натаниэль больше не верит мне? Не верит, что я из будущего? В конце концов я не вернулась в будущее во время землетрясения. Кроме пузырька с напечатанной на этикетке датой у него не было никаких доказательств того, что я не какой-нибудь псих из его собственного времени.
– Должно быть, тебе очень тяжело, – сказал Натаниэль, будто прочитав мои мысли. – Знать, что не можешь вернуться в свое время, к семье. Перед тем, как на меня свалилась полка, я видел тебя – или, вернее сказать, игру света и тени там, где ты стояла. Ты превращалась в какой-то неясный силуэт, будто таяла. Ничего более жуткого я не видел.
– Ты видел? Значит, ты знаешь…
– Я верю тебе. Тейлор, я хочу, чтобы ты знала. Я здесь к твоим услугам. Я всегда охотно помогу тебе, если тебе понадобится моя помощь.
Конечно, ты мне нужен, мысленно воскликнула я. Нужен, чтобы обнять меня и сказать, что ты никогда меня не отпустишь, что я нужна тебе… так же как ты нужен мне, и я хочу тебя, люблю тебя. Но я не могла сказать ему этого.
– Сейчас мне нужно выбраться отсюда, – ответила я.
Я не собиралась проводить утро с соседями Натаниэля, беспокоясь, как бы с ним чего не случилось. Если я буду с ним, то, имея представление о последствиях землетрясения, смогу уберечь его.
– С тобой или без тебя, – добавила я.
Он сжал челюсти при этих моих словах, но, по крайней мере, больше не пытался убедить меня остаться дома. Мы подошли к дверям каретного сарая. Там он взял меня за руки и посмотрел на меня так пристально, что я вздрогнула.
– Мне очень жаль, что ты не смогла вернуться в свое время, – сказал он натянуто. – Я знаю, ты осталась из-за меня, но тебе не стоило этого делать.
Что-то оборвалось у меня внутри. Он сожалел, что я не ушла от него. Я стала обузой, нежеланной гостьей, которая никак не хочет уходить домой.
– Как только все успокоится, я не стану тебе мешать, – заверила я его. – Я не могу здесь больше оставаться. Я найду работу, уеду в другой город, если понадобится.
Привыкать к жизни в другом времени и так будет нелегко, но если я буду находиться рядом с Натаниэлем, зная, что не могу быть его любовью, я просто сойду с ума.
Морщинки вокруг его глаз углубились.
– Если тебе так хочется.
Наклонившись, он поднял большую ветку, упавшую перед дверью в сарай, и отбросил ее с силой большей, чем это было необходимо.
Открыв дверь, он усадил меня в машину и завел мотор. Я смотрела через открытые двери на улицу: все вокруг напоминало картину из кошмарного сна. Внезапно мне в голову пришла тревожная мысль. Да, я располагала кое-какими отрывочными сведениями о пожарах, возникших в городе после землетрясения. Но ведь ни Натаниэль, ни я не должны были здесь находиться.
Страх холодной рукой сжал мне сердце, когда я увидела клубы черного дыма, которые поднимались над центральной частью города, загораживая солнце.
Впервые с того момента, как я попала в это время, я не имела ни малейшего понятия о том, что ждет Натаниэля – или меня – в будущем.
Отныне впереди была только неопределенность.
Глава 17
Картины, мелькавшие за окнами машины, напоминали кадры из фильма ужасов, и, даже закрыв глаза, я продолжала их видеть. Люди пробирались по улицам, неся детей, чемоданы, птичьи клетки. Некоторые толкали перед собой небольшие тележки или детские коляски, в которых лежали буханки хлеба, одеяла, семейные фотографии. Все направлялись в сторону порта, и путь из города превратился в кошмар наяву. Каждый раз, когда людские пробки вынуждали Натаниэля останавливать машину, я делала снимки его фотоаппаратом. Чувствовала я себя при этом циничным репортером какой-нибудь бульварной газетенки – охотником за сенсациями, однако историк во мне понукал меня запечатлевать сам процесс истории.
К югу от Слота бушевал пожар, который медленно, но верно приближался к центру города. Отовсюду доносились плач и молитвы, перекрывая сухой треск пламени. Дым ел мне глаза, обжигал горло. Взглянув на Натаниэля, я увидела, что голова и плечи у него засыпаны пеплом, который дождем падал на город.
Толпы бездомных горожан заполняли улицы, вынуждая Натаниэля ехать боковыми улочками и переулками. На Маркет-стрит трамвайные рельсы выглядели так, будто чья-то гигантская рука оторвала их от мостовой и,, скрутив, бросила. Из поврежденной трубы на мостовую вытекала драгоценная вода и бессмысленно стекала в переполненные сточные канавы. Театр «Мажестик» лежал в руинах. Изнутри некоторых якобы «огнеупорных» кирпичных домов валил дым.
В центре куполообразная крыша ратуши покачивалась на оголившихся балках, вздымавшихся над остатками фундамента и слоями известки. При виде прикрытых грязными лохмотьями переломанных рук и ног, торчащих из обломков, к горлу у меня подступила тошнота.
– Бродяги, – проговорил Натаниэль, качая головой. На его лице читалась жалость. Он сжал мне руку, желая утешить, но почему-то его прикосновение расстроило меня, вместо того чтобы успокоить. – Бедняги, должно быть, спали на ступенях ратуши, когда она обвалилась.
Невдалеке я увидела пару бродяг, пытавшихся отобрать шелковый вышитый кошелек у молодой китаянки с тремя детьми. Самый младший был привязан к матери, а двое других испуганных ребятишек цеплялись за ее юбку. Натаниэль остановил машину и, выпрыгнув из нее, сбил с ног одного из нападавших, который даже не успел понять, в чем дело. Второй выпустил кошелек и исчез в толпе.
Натаниэль заговорил с женщиной на китайском, который он, видимо, выучил во время своих поездок на Восток, показывая на машину. Сказав что-то в ответ, она забралась на заднее сиденье, крепко прижимая к груди малыша. Старший ребенок сел рядом с ней, а среднего Натаниэль поднял и посадил мне на колени.
– Она говорит, что муж погиб во время землетрясения, – объяснил Натаниэль, садясь за руль. – Я сказал, что мы едем в порт, и предложил подвезти их к месту посадки на суда. Она хочет уехать к сестре в Окленд.
