Маша Царева - Московский бестиарий. Болтовня брюнетки
– Но, насколько мне известно, вы недавно закрыли тату-салон.
– Да, – печально кивнул он, – у меня была своя студия, здесь же… много клиентов, со мной еще работал напарник. Но сейчас… Столько заказов, что на все уже не хватает времени.
– То есть вы сделали выбор в пользу денег? – понимающе улыбнулась я.
– Никогда не думал, что буду столько зарабатывать на татуировках. Рисунок на сумочке стоит в десять раз дороже, чем рисунок на человеческой коже… Кстати, у вас есть татуировки, Саша?
Я кивнула и вытянула ногу, чтобы дать ему возможность рассмотреть орнамент на моей щиколотке. Егор плавно, по-кошачьи, соскользнул со стола и присел у моих ног. Я и глазом моргнуть не успела, как моя нога оказалась зажатой в его ладонях. Егор приблизил к щиколотке лицо, а я… покраснела, но, надеюсь, что он этого не заметил – в мастерской было не то чтобы очень светло.
– Топорная работа. – Наконец поднял глаза он. Глаза были грустными. – А еще рисунки есть?
Я пожала плечами. Не раздеваться же мне, чтобы удовлетворить его любопытство.
– Как-нибудь в другой раз.
– Только не говорите… Моя родная сестра сделала татуировку на лобке, – усмехнулся Егор, – кошачью мордочку. Это так пошло.
– Ладно, смотрите, – повернувшись к нему спиной, я подобрала волосы наверх.
И сразу же почувствовала на своей шее его танцующее дыхание. Черт, почему этот мужчина производит на меня такое впечатление? По сути, его уловки банальны, его тактика предсказуема… И все-таки… Когда он прикоснулся к кошачьему глазу на моей шее, я вздрогнула.
– Саша… А хотите, я сделаю вам подарок? – тихо спросил Егор.
– Подарок? – удивленно обернулась я, походя подумав, что от модной татуированной сумочки, которая едва ли будет когданибудь мне по карману, я бы уж точно не отказалась.
– Татуировку, которая будет отличаться от того, что у вас есть. По-настоящему выдающуюся работу.
– Вообще-то… Я не собиралась больше делать тату, – растерялась я, – это как-то несолидно. Мне тридцать, а у меня все тело разрисовано.
– Думаете, без татуировок вы бы выглядели солиднее? – поддразнил он. – Соглашайтесь. Я почти никому такого не предлагаю.
– Но вы же… Вы же сами сказали, что больше не занимаетесь людьми. Только сумочками.
– Оборудование-то у меня осталось. И для друзей всегда можно сделать исключение… Нет, я вас не уговариваю. Просто даю вам шанс на настоящее приключение. Да и для статьи такой опыт не помешает.
Уж не знаю, как ему это удалось, но он меня уболтал.
– Только я не буду спрашивать тебя, какой рисунок ты хочешь, хорошо? – обезоруживающе улыбнулся Егор. – Давай это будет просто орнамент. Красивый орнамент на твоем… скажем, плече.
Я облегченно вздохнула – если бы в лучших традициях неумелого донжуана он предложил бы в качестве поля для экспериментов мою ягодицу, я бы точно, нахмурившись, пошла на попятную.
– Договорились. – Мое сердце билось гулко, ровно. Что же я за человек такой, почему я вечно плыву по течению?
Я скинула рубашку, гордо продемонстрировав алый wander-bra, и уселась в кресло, притулившееся в уголке. Это было специальное медицинское кресло, чем-то напоминающее стоматологическое, только без бормашины. Егор надел резиновые перчатки и очки, направил на меня луч яркой лампы-лупы. Отточенными движениями профессионала он в две минуты подготовил рабочее место – достал краску, кальку, зарядил татуировочную машинку.
– Постой, а как же ледокаин? – заволновалась я.
Егор, уже нависший было над моей дрожащей от волнения рукой, положил машинку обратно на стол и серьезно на меня посмотрел.
– Ледокаин – в зубоврачебном кабинете детского сада. Саша, ты что, правда не понимаешь?
– Не понимаю что? – удивилась я.
– Боль – это необходимый атрибут татуировки! Атрибут, который многие малодушно игнорируют. Но без боли все это, – он обвел взглядом комнату, – будет ненастоящим.
– Почему? – пожала плечами я. – Боль забывается, а татуировка остается на всю жизнь. Какая разница?
– Огромная… И потом, тебе не будет очень больно, гарантирую.
– Правда? – я взглянула на него недоверчиво.
– Готова? – тихо спросил, почти прошептал Егор вместо ответа.
Я молча кивнула и на всякий случай зажмурилась. Мерное жужжание татуировочной машинки раздалось где-то совсем близко, возле моего уха. И в следующую секунду плечо словно комариный укус ожег. Я вздрогнула, и Егор, нахмурившись, отстранился.
– Саша, так не пойдет. Я же могу смазать линию. Так и будешь потом всю жизнь ходить с кривым орнаментом.
– Но что я могу сделать? – Я почувствовала, как глаза против моей воли наполняются вязкой влагой. Ох, только бы не заплакать. Пустить слезу в присутствии рокового мужчины означает забить первый гвоздь в гроб ваших так и не начавшихся отношений. Это закон природы.
Но Егора, по всей видимости, женские истерики не раздражали. Он снял перчатку и погладил меня по волосам.
– Не плачь. Все, что происходит с тобой, нормально и естественно. Просто попробуй расслабиться. Дыши глубоко. Давай вместе – вдох-вы-ыдох… Вдох…
Мы дышали в унисон, и его пальцы касались моей щеки, а по моему плечу медленно стекала маленькая капелька крови. А взгляд у него был космический, инопланетный – в нем можно было утонуть с головой.
– Не бойся. Страх – это банально, – улыбнулся Егор, – а ты – особенная девушка.
Мммм, как он это сказал – особенная… Особенная… Впервые за это импровизированное интервью я пожалела о выключенном диктофоне.
– Кажется… я готова, – улыбнулась я, тыльной стороной ладони смахивая слезы.
– Вот и замечательно, – Егор легонько щелкнул меня по носу и надел перчатки, – вот увидишь, тебе больше не будет ни больно, ни страшно.
Я и сейчас не смогла бы объяснить, чем вызван этот эффект, но через какое-то время колючие прикосновения начали казаться мне почти нежными. Слезы больше не катились по моим щекам. Я удивленно смотрела на то место на моем плече, где безжалостная игла рисовала четкие линии.
Это было удивительно. Егор сосредоточенно хмурился, выводил на покрасневшей коже новые штрихи. А я молча наблюдала за его работой, и дыхание мое было ровным и спокойным, как у спящего младенца.
Невероятное переживание, настоящая медитация боли!
Когда Егор наконец отстранился и снял перчатки, я взглянула на него почти обиженно – как, неужели это все?
– На сегодня да, – смеясь, ответил он на мой безмолвный вопрос, – у меня принцип: работать понемножку. Тогда тату получаются… более вдохновенными.
На смену разочарованию пришло неожиданное радостное осознание ситуации.
– Так, значит… Мне надо будет еще прийти?
