Юлия Колесникова - Разрешаю себя ненавидеть (СИ)
Но руки, которые оторвали меня от земли были крепче. Увидев что это Ирвинг, я тут же испугано отбилась от него и снова начала убегать. Он мог мучить меня, но я не хотела, чтобы он видел мои страдания. Хоть что-то должно было быть моим, к чему он не имел права прикасаться. Только я не учла, что Ирвинг бегает быстрее — я никогда не могла его догнать. Нагнав меня в три шага, Ирвинга крепко прижал к себе и на несколько секунд мы повалились на землю, но он все сделал так, что его тяжесть не придавила меня. Я билась, не желая видеть его. Ирвинг при этом что-то ласково и успокаивающе шептал. Я уже не могла плакать или сопротивляться, но все выходило почти произвольно — слезы текли, а пальцы болезненно вцепились ему в плече.
— Отстань! — кричала я, — Я тебя ненавижу! Ненавижу!!!
— Я знаю, — глухо шептал Ирвинг, поднимая меня на ноги, а потом, прижимая к себе, успокаивая, пытаясь целовать. — Прости меня, прости. Я идиот!
Я задыхалась от слез и от Ирвинга. Слезы текли, и я все еще всхлипывала, но слова Ирвинга и его глаза, словно призывали к спокойствию.
Посмотрев на него, осознано, я несколько мгновений разглядывала его, он в ответ, и впервые в его зеленых глазах не было напора. Он ожидал, мучительно и терпеливо, когда я задам свой вопрос. Его явно снедала тревога и он… он боялся того, что может услышать от меня.
— Почему?
Ирвинг поднял свою руку и стер с моих щек влагу от слез, но я напряглась под его ладонью, ожидая, что он скажет. Мне нужно было услышать причину, по которой я должна его выслушать.
— Потому что люблю тебя, — хмуро сказал он, словно это было предательством, но следующие его слова были более наполнены чувствами: — И потому что глупец и ревнивец! И еще я не умею прощать. Но я не могу без тебя. Я уже не выдерживаю без тебя, и не хочу отдавать другому.
Я закрыла глаза и покачала головой, не веря ему и не желая слушать. Ирвинг же подвел меня к дереву, не выпуская из своих рук, и когда я почувствовал спиной твердую поверхность, мне стало легче держаться на ногах, потому что слова Ирвинга сделали мои ноги желейными. Невесомыми.
— Я тебе не верю, — прошептала я, заглядывая ему в глаза, чтобы он понял, насколько это правдивые слова. Говоря это я ни на миг не покривила душой. Я ему не верила, я его ненавидела… я была его.
— Не злись на меня, — с мольбой в голосе он взял мои руки и приставил к своему лицу. — Мне так много нужно тебе рассказать…
— Но ты меня ненавидишь… — слабо возразила я, хотя в это время подушечки моих пальцев с затаенной жадностью ощущали его гладкое лицо, словно хотели проверить, не украли что-либо те чужие девушки, у которых было право к нему прикасаться.
— Нет… — яростно возразил он, пытаясь убедить в этом нас обоих, и когда понял что начинает все неудачно, добавил. — Не совсем… Я ненавижу себя! Но ты… ты одна заставляла меня жить в этом году. Наши баталии, снова разожгли в моем сердце жажду жить, желание, стремление… умение смеяться… радоваться…
Шептал он мне, а я не хотела верить. Просто не могла. Но Ирвинг прижался ко мне, его губы оказались на моей шее, коснулись скул, а потом накрыли губы, совсем осторожно, словно проверяя позволено ли ему это. Как же я соскучилась за его губами, и этим теплом. Мягкие губы Ирвинга пахли все так же морем, и были солоноватыми на вкус из-за моих слез. И я уже не могла отстраняться, сдерживаться или думать. Чтобы любить его, мне не нужно было в него верить.
Быть с ним снова после такого длинного отрезка времени, стало для меня величайшим счастьем. Я не знала, что последует за этим, но уже не могла сопротивляться нам обоим. Еще никогда это не было так правильно.
Глава 16
Признание
Ненависть это груз, который человек добровольно взваливает на свою душу, а потом жалуется окружающим на дискомфорт и ночные кошмары.
Ницше Ф.Назад мы возвращались вместе до определенного момента, а потом должны были пойти поодиночке.
— Что скажут остальные? — спросила я, когда мы шли назад. Ирвинг успокаивающе сжал мою руку, но я не могла так просто успокоиться.
— Что будут говорить о нас? Ведь ты пошел за мной.
— Меня девочки послали за тобой, говоря, что я не хорошо поступил, хотя я и сам уже собирался идти — ты была так расстроена! Так что не переживай, все по-прежнему думают, что у тебя любовь с тем студентом, — хмуро добавил в конце он. Я не стала скрывать улыбки удовольствия, смотря на его ревность.
— Это не так. — поспешила его заверить я, но Ирвинг просто поцеловал меня, расслабившись.
— Не важно… пока. А мы поговорим дома, — успокоил он меня, — а пока что, пусть все будет как есть. У меня созрел некий план, по поводу того, как мы откроем наши отношения.
Я потупилась при этом, не веря, что все происходит наяву. Что мы идем с Ирвингом за руку, сквозь лес, и при этом не занимаемся на каждом углу сексом и не кричим, как ненавидим друг друга. Я не верила, что больше не будет дикой боли, которую мы причиняли друг другу.
Ирвинг вышел к месту лекции первым, я за ним на добрых два метра. При этом мы сделали вид что злые и хмурые, но это подействовало отвлекающее на всех остальных, только не на Рашель. Больше такое поведение не могло ее обмануть. Она одними глазами показала мне, что наш спектакль ее не впечатлил. О чем шепотом и поведала мне в автобусе.
Она развернулась ко мне, и пристально смотрела пока я не посмотрела на нее в ответ, хотя перед этим я то и делала, что пялилась на голову впереди меня, и ловила едва заметные остальным взгляды Ирвинга.
— Что? — я выжидающе покосилась на нее.
— Я знаю о вас с Ирвингом еще с той первой прогулки, — похвасталась она, явно пытаясь вогнать меня в краску. И при этом ее вовсе не смущало то, что Ирвинг так же услышал ее слова.
Я зашипела на нее, что бы она говорила по тише, и этого не услышали пронырливые соседи по креслам. А она невинно улыбалась, как будто это было нормально.
— Тогда у нас не было отношений, — на ухо прошептала ей я, но Рашель покачала в ответ головой.
— Тогда он не нравился тебе — заносчивый прыщ на заднице, который навязывался, чтобы позлить тебя. Только это не значит, что ты не нравилась ему.
Я улыбнулась снисходительно, и покачала головой, да так интенсивно, что у меня заболела шея. Тогда Ирвинг и я презирали друг друга, и сильно ненавидели. Я именно потому, что он постоянно меня раздражал и совал нос в мои дела, навязывался и делал все, что было в его силах, чтобы испортить мою жизнь. В тот период Ирвинга вокруг меня было так много, что я просто дышать не могла. Рашель этого было не понять, она даже представить не может, как он попортил мне тогда кровь.
