Даниэла Стил - Алмазный браслет
– Как она может делать это в папиной постели? Это мерзость! – всхлипывала Татьяна. Отца она боготворила и до сих пор не могла примириться с его смертью. А теперь, вдобавок к ее горю, в его кровать мать уложила чужого мужика.
– Тати, это ведь и мамина постель тоже. Куда, по-твоему, ей деваться? Нам еще повезло, что она нас пускает в этот дом. Могла бы и не пускать. Папа ведь его ей оставил.
– Шла бы в отель!
– Вот это уже было бы мерзко. Тати, она имеет на это право, а он приличный человек, клянусь тебе! Я его хорошо знаю.
– Да уж, «приличный»! Нищий художник – за ее деньгами охотится. За нашими деньгами, между прочим, – уточнила она, рассчитывая восстановить брата против друга. Но это не сработало. Ксавье был знаком с Лайамом не один год.
– Это вряд ли, – возразил он. – Нет, не похоже. Скорее, у него к маме действительно чувство. – Во всяком случае, он на это надеялся и, собственно, ради этого и позвонил сейчас маме. – Мам, у вас это серьезно? – без обиняков спросил он, и Саша растерялась. Она не знала, что сказать. Точнее – какое подобрать определение. Они любят друг друга, но никаких далекоидущих планов не строят. Они только-только начали задумываться о будущем.
– Не знаю. – Саша не стала кривить душой. Она всегда была честна с детьми. И про Лайама она не хотела говорить до поры до времени, пока сама во всем не разберется. Это была не ложь, а сознательное умолчание, а это не одно и то же.
– И давно это у вас? – спросил Ксавье, на-деясь, что это не знакомство на одну ночь и не порыв слепой страсти, иначе он сам окажется дураком в глазах Татьяны, которой он заявил, что мама относится к таким вещам со всей серьезностью и, видимо, очень дорожит этими отношениями. Отчего Татьяна лишь еще горше зарыдала. Она и помыслить не могла, чтобы мать связала свою жизнь с этим альфонсом-художником. Стыда не оберешься. Она никогда с этим не смирится. Татьяна не сомневалась в том, что ее мать всю жизнь должна быть верна памяти отца. Ей и в голову не могло прийти, что жизнь матери еще не подошла к финалу.
– Мы вместе уже полгода. С января, – всхлипывая, ответила Саша. Лайам слышал их разговор, лежа рядом с ней в постели. Поняв, что Саше надо дать возможность поговорить с сыном наедине, поднялся и пошел вниз варить кофе.
– Ты за него замуж собираешься? – продолжал расспросы Ксавье.
– Господи боже ты мой… Не знаю я! Я ему все время твержу, что это невозможно. И, по-моему, Татьяна это только что подтвердила. Я не стану делать ничего такого, что может восстановить вас против меня. Мы с Лайамом еще сами не поняли, куда это нас может завести. Может, и вовсе ни-куда.
– Мам, этим ты нас против себя восстановить не можешь. Да и ничем другим тоже. Мы тебя любим. Дурь у Тати пройдет. Это она от неожиданности. Мы тебе желаем только счастья. – Ксавье говорил за себя и за сестру, но Саша знала, что Татьяна его мнения не разделяет. Во всяком случае, сейчас.
Очередное воспоминание о ночном скандале, когда они с Лайамом стояли голые напротив Татьяны и кричали друг на друга, вызвало у нее стон. А эта пощечина! Татьяна описала все брату в точном соответствии с действительностью.
– Это было ужасно! Мы сначала подумали, к нам вор лезет. Лайам выскочил в коридор раздетый, с кочергой в руке.
– Она мне так и сказала, – подтвердил Ксавье. Он был старше сестры на два года, а это многое меняет. И Лайам был ему друг, а не чужой человек. В первый момент новость об их романе с Сашей его тоже сразила, но он хотя бы знал, что мамин возлюбленный – приличный человек. Татьяна же о нем не знала ничего. – Хорошо еще, он ее в темноте по голове не стукнул.
– Он зажег свет, чем сделал только хуже – она нас сразу увидела.
На этот раз Ксавье рассмеялся:
– Да, мам, накрыли вас! Что ж, бывает! Но лично для меня главное, чтобы ты была счастлива. С Татьяной я потом поговорю. Я ей велел принять валиум и лечь спать.
– Она пьет валиум? – удивилась Саша.
– Нет. Но уверен, она его возьмет у знакомых. Просто вчера у нее был такой голос, что я подумал, ей не мешает успокоиться. Вам бы надо было ее из пожарного шланга окатить. Я ее даже сначала не узнал по телефону. Она со мной говорила таким голосом, будто сошла с ума. – А кроме того, понял Ксавье, она успела как следует выпить и была не совсем трезва. Короче, сестра была никакая, и он отправил ее спать, пообещав все обсудить потом. – А могу я с Лайамом поговорить?
Саша отправилась искать его на кухню. Тот протянул ей чашку кофе, а она ему – телефонную трубку. При звуке знакомого голоса Ксавье хохотнул:
– Мне что же, теперь тебя папочкой величать?
– Это намного лучше, чем то, как меня назвала твоя сестрица. Слышь, старик, ты меня извини. Я совсем не хотел никаких скандалов. Никогда бы не поступил так ни с твоей мамой, ни с тобой.
– Да понимаю я все… Дело житейское. – Тут Ксавье вспомнил о своей роли главы семейства и встал на защиту маминых интересов. – Ты ее любишь? – строго спросил он. Ксавье надеялся на положительный ответ, Лайам ему нравился и должен был вести себя достойно, а не порхать, как мотылек. Он не хотел, чтобы его мамой кто-то воспользовался, тем более – друг.
– Да, люблю, – громко ответил Лайам и обер-нулся на Сашу, которая со страдальческим видом съежилась в кресле. Она испытывала невероятное унижение.
– Позволь спросить о твоих намерениях.
– Пока что мы оба пытаемся разобраться, что к чему и чего мы хотим. Ответ дать ни я, ни она пока не готовы. От меня потребовалось немало усилий, чтобы убедить твою маму хотя бы попробовать. Подозреваю, прошлая ночь может многое испортить. А мне, ты же знаешь, еще нужно дождаться развода. – Тут он сам обратился с вопросом к Ксавье: – Если решимся – благословишь?
Ксавье задумался. К такому вопросу он не был готов.
– Если вы считаете, что можете сделать друг друга счастливыми, я бы возражать не стал. Я, конечно, не ожидал ничего подобного, но жизнь порой преподносит сюрпризы. Может, у вас как раз и получится. Это вам решать. А я тем временем сестру постараюсь привести в чувство.
– Спасибо тебе, – дрогнувшим голосом отозвался Лайам. Он, конечно, имел в виду не столько обработку разъяренной сестрицы, сколько готовность Ксавье благословить их на долгосрочные отношения, хотя и душеспасительная беседа с Татьяной была бы нелишней. Особенно это важно было для Саши, которая никак не могла прийти в себя. Потом Лайам вернул ей трубку, а сам вышел на веранду.
Ксавье продолжил разговор с матерью и снова стал ее успокаивать. Саша тихонько всхлипывала, ему было ее жаль. Он прекрасно понимал, каким кошмаром стал для нее ночной скандал.
– Мам, постарайся успокоиться. Я поговорю с Тати. Для тебя сейчас главное – прийти в себя. Не думай о том, что случилось. У Тати все уляжется. И у тебя тоже. Лайам хороший малый. Сказал мне, что любит тебя. А больше тебя ничто не должно волновать.
